себя каналом, в который вливает силу божественный ящер Симаргл. Кстати, его изображение даруют всем посвященным в боевые таинства, и носить его предстоит на одном шнуре с нательным крестом…
Епископ Глеб все пытается воспрепятствовать благому начинанию, но Алексей щедро дарует ему любовь Твердиславы, и эта пара быстро приходит в состояние духовной диффузии. Она крестится, он вступает в «дом Симаргла» в качестве «подмастерья» и зарабатывает похвалы наставников за редкий магический талант. Притом оба не отказываются от прежней веры.
Апофеоз единения христианства и язычества — взятие Царьграда обновленной дружиной Ярослава Мудрого Победители сносят «мрачный храм святой Софии построенный с безвкусной роскошью торговцев на деньги императора-деспота» и строят на его месте собор Симаргла и Всех Святых. Чтобы видно было издалека: до чего же гармоничный тандем вырос из прежней вражды, как хорошо уживается юное резвое христианство с братством посохоносцев! Орлов намекает, что и дальше русская история пошла иначе, намного счастливее. А как же, проливы-то ведь уже наши…
Гибрид христианства и язычества, на пропаганду которого истратил столько усилий Максим Орлов, выглядит до того чудовищной, до того искусственной конструкцией, что поневоле приходят в голову мысли: а не проплатило ли какое-нибудь сообщество синкретистов левой руки или экуменистов правой ноги выход романа в свет? Бог весть, кому в здравом уме и твердой памяти может прийти в голову идея лепить из двух вер одну! Ну не бывает христианство чуть-чуть язычеством, ислам чуть-чуть христианством, а буддизм чуть-чуть исламом. Иначе это уже не христианство, не ислам и не буддизм. Не молятся шииты святому равноапостольному Сиддхартхе Гаутаме. И святой Илья, хоть и громовержец, но не Перун; а Мокошь, хоть и существо женского пола, но не Богоматерь При всем желании трудно представить себе какого-нибудь бородатого талиба, с упоением совершающего намаз, обращаясь к преподобному архату Яриле. Можно, конечно, попытаться скрестить укроп и штопор, но кто будет есть укроп из нержавеющей стали и кто будет открывать бутылки мягоньким зеленым штопором?
Между тем в романе «Крест и посох» тенденция к духовному синкретизму лишь обозначена ярче, высказана громче обычного. Она получила все права гражданства в отечественной фантастике Сколько раз на протяжении 90-х годов звучал у наших фантастов тезис: все религии говорят примерно одно и то же. Или — с каким-то необъяснимым упоением: все религии лгут! С этой точки зрения издание книги Алексея Орлова весьма полезно. Надо довести всякую концепцию до логического завершения, чтобы понять, прекрасна или безобразна ее суть, есть ли в ней крупица истины или один полночный кошмар. Максим Орлов довел. Желающие могут полюбоваться.
Кстати, такой же нежизнеспособный гибрид получился и с чисто литературной точки зрения. Славяно-киевская фэнтези в том виде, в котором она сложилась в особый поджанр, не терпит психологического реализма, не любит флирта и всяческой эротики, ужасно театральна и невозможна без эпического пафоса. Волкодав не улыбается. Владигор не занимается рефлексией. Богатыри знают битву и «княжеский пир», им некогда углубляться в «странности любви». Максим Орлов попытался привить волхвам и дружинникам стиль мышления и образ действий, характерные для людей XX века в изложении толстого литературного журнала 1970-х годов. Добавил эротических сцен. Вероятно, автор замыслил некое «творческое развитие» славяно-киевской фэнтези, расширение ее рамок. Вышло иначе. Та же Твердислава, с коромыслом на плечах философствующая о тайнах мироздания да еще цитирующая едва-едва припрятанного Канта, ничего, кроме уныния, вызвать не способна. Очень сбивает с толку, когда выясняется, что тот же Тур, ведущий с Глебом диспут о душе человеческой, в юности явно читал Сартра и Камю, а к зрелости окунулся, как видно, в Бердяева.
Скорее всего, в некоторых направлениях массовой литературы замена амплуа на полноценных персонажей просто невозможна, да и не нужна. Волхвы и фрейдизм несовместимы.
Дмитрий ВОЛОДИХИН
Рецензии
Джейн Йолен
Книги великой Альты
Роман «Книги великой Альты» — добротная фэнтези с легким привкусом феминизма. Наличествует вся атрибутика — есть пророчество, есть персонаж, который исполняет предначертанное… Тем не менее оригинальная композиция книги выделяет ее из великого обилия фэнтезийной продукции. Собственно, художественный аспект романа раскрывается в повествованиях, которые предваряются кратким изложением мифа, местами вкраплены песни о событиях, описываемых в мифе, ко многим эпизодам дается историческая справка — этакий наукообразный текст современного исследователя, затем снова идет повесть… Как ни странно, такая фрагментация не раздражает. Сопоставление различных, зачастую взаимоисключающих толкований и интерпретаций одних и тех же событий делает текст богаче.
Действие разворачивается на альтернативной Земле, времена, естественно, средневековые, но в этом мире воительницами являются в основном женщины, а мужички как бы слабый пол… Однако автору все же надо как-то обличить «мужских шовинистических свиней», как выразились бы современные суфражистки и поэтому у злодея-узурпатора есть воины, которые развязывают войну полов и выжигают «гнездовья» амазонок. История девочки Дженны, которой суждено стать воплощением пророчества Альты, полна узнаваемых реалий, ее поступки, как правило, предсказуемы Вполне прозрачны намеки Йолен на судьбу Жанны Д’Арк, тем более, что истинное, магическое имя нашей героини — Анна. Однако благополучный финал романа больше соответствует традициям фэнтезийного чтения, нежели подлинной истории Орлеанской Девы. Дженна-Анна не только возводит Карума на трон, но и становится его женой, дабы прожить с ним долгую и счастливую жизнь.
Магический элемент в книге ненавязчив, темные двойники женщин-воительниц ведут себя вполне естественно, а посещение героини и ее друзей и подруг обители Зеленого народца вписывается в контекст европейских преданий о феях, гномах и прочих обитателях холмов.
Качественный перевод романа — дополнительный аргумент в пользу его прочтения.
Павел Титов
Арктика
Мир двух романов Павла Титова, включенных в книгу («Арктика» и «Империя Ра»), представляет собой иллюстрацию всеобщего движения к этому «нечеловеческому дальше». Автор развил до логического завершения те болевые концепты современной цивилизации, о которых с восторгом и ужасом пишут газеты, вещают научные мужи, захлебываясь, кричит Интернет. Там, в относительно недалеком будущем, с точки
