А я права

– Никакой спешки. – Он присмотрелся к ней, никаких следов слез – глаза у нее были ясные, хоть и тусклые.

– Со мной все в порядке, Мигель, – сказала она со слабой улыбкой. – Тебе незачем суетиться со мной, словно наседке. Я разочарована в том, что сержант прекратил поиски, но это не значит, что и я отказываюсь от них.

– Может, стоило бы, – тихо произнес он, но Дасти услышала. Ее глаза расширились, и она с шумом втянула в себя воздух. Он поднялся с постели и приблизился к ней. Она не отступила, но вся напряглась, как бы предостерегая его не трогать ее. Высоко подняв подбородок, она гневно сверкнула глазами.

– И ты туда же? Ты считаешь, мне следует отказаться от поисков?

Мигель со вздохом провел рукой по своим волосам и попытался говорить благоразумным тоном:

– Что можешь сделать ты, чего не сделали пятьдесят человек и вертолет в придачу?

– Что-нибудь придумаю, – возразила она, опустив глаза, и он понял, что она и понятия не имеет, что делать.

– Отдохни несколько дней, – настаивал он. – Завтра мы можем выспаться, потом поехать на моей машине в пустыню. В это время там стоит отличная погода. Мы опустим верх кабриолета, будем впитывать в себя солнце и позволим ветру растрепать наши волосы. – Она все еще не смотрела на него, но прислушивалась к его словам, и это его приободрило. – Найдем уединенное местечко и устроим пикник, разденемся и будем загорать голенькими. Тебе это пойдет на пользу, Дасти, уверен.

Она подняла глаза и посмотрела на него с печалью.

– Я подумаю об этом. – Она наклонилась и нежно поцеловала его, потом забралась в постель.

Мигель торопливо принял душ, но когда вернулся в спальню, она уже спала. Он лег рядом с ней и нежно поцеловал ее в щеку. Завтра, молча пообещал он, начнется твое излечение.

Мигель не знал, что его разбудило, но тут же понял, что Дасти нет рядом с ним. Он резко сел в постели, когда она вышла из ванной комнаты. Лучи утреннего солнца проникали сквозь плотные шторы на окне, и он увидел, что она одета.

– Что это ты делаешь?

– Ты проснулся? – Она остановилась в двери спальни.

– Еще как, – проворчал он, откидывая одеяло. – Куда ты собралась черт побери? – Он встал с постели и заслонил дверь спальни.

– В лагерь отца. Я что-то там недосмотрела.

– И хотела улизнуть, не известив меня?

– Я собиралась оставить тебе записку.

– Записку! – Мигель почувствовал, как кисти его рук непроизвольно сжались в кулаки. Он повернулся и врезал кулаком по двери. – А ты не подумала, что я буду волноваться о тебе там, одной?

– Я могу позаботиться о себе сама. И тебе незачем волноваться. Наоборот, я хотела дать тебе выспаться.

Честное недоумение в ее голосе разъярило его еще больше.

– Я буду волноваться, потому что люблю тебя! – прокричал он, поворачиваясь к ней лицом. – И не хочу, чтобы с тобой случилось то, что могло случиться с твоим отцом. Ты и про него говорила, что он умеет постоять за себя, а он числится пропавшим уже более месяца!

Его вспышка повергла ее в молчание. Он не мог разглядеть черты ее лица в сумеречном свете, а единственным звуком в комнате было его собственное прерывистое дыхание.

– Как ты думаешь, что я говорил тебе, когда мы предавались любви? – спросил Мигель, не в силах вынести тишину. – Yo te quiero, yo te amo! Я хочу тебя, я люблю тебя! Я не говорил этих слов ни одной женщине. Я говорил их тебе на испанском, поскольку не осмеливался сказать на английском.

Он сделал паузу, молясь про себя, чтобы она потянулась к нему, заверила его в ответной любви. Но она стояла перед ним совершенно неподвижно.

– Я надеялся, что ты спросишь меня, но ты этого не сделала, – добавил он и подождал опять, но она молчала и не шевелилась. – Скажи же что-нибудь, пожалуйста.

– Я… – начала она, но ее голос задрожал, и ей пришлось сделать глубокий вдох. – Я не знаю, что и сказать, Мигель. – Нерешительно сделав несколько шагов, она присела на постель.

– Например: «Я люблю тебя тоже», – подсказал он, садясь рядом с ней и обнимая ее одной рукой. Дасти подняла ему навстречу свое лицо. Ее глаза были огромны, но в них не было радости, которую он ожидал увидеть. Он увидел в них неуверенность и замешательство.

– Не уверена, знаю ли я, что такое любовь между мужчиной и женщиной, – прошептала она. – Я знаю, что ты мне дорог, Мигель, это точно. – Она помолчала, прося взглядом поверить ей. – Но сейчас я могу думать только об отце. Я должна поехать туда еще раз, и поехать одна.

Мигель затряс головой, не осмеливаясь говорить. Он, наконец, нашел женщину, которую мог полюбить на всю жизнь, а она призналась лишь в том, что он ей дорог. Впервые он понял, как чувствовали себя женщины, которые клялись ему в своей любви. Он тоже говорил им, что они ему дороги. Ирония всего этого вызвала у него болезненную гримасу.

Мона была права, когда предупреждала его, что на этот раз пострадавшим может оказаться он. Неуклюже двигаясь, он убрал свою руку, встал и повернулся к ней спиной.

– Со мной все будет в порядке, – сказала она. – Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Я возьму с собой Коди.

– О, прекрасно! Он очень помог твоему отцу.