выше, и летит вместе с ним над Землей. Он намерен превратить кольцевое затмение в полное, а Жертва, обычно неудачник, поступает так же, но с той разницей, что летит на космическом корабле и отлавливает тень в космосе, чтобы сделать еще более качественные снимки. А когда старина Убийца узнает, что его козырного туза побили… тут-то он и слетает с катушек.
— Отлично, Марио, — кивнул Авалон. — Это несомненное улучшение. Рубин скривился, точно неожиданно укусил лимон:
— Ужасно не хочется такое говорить, Марио…
— А тебе ничего говорить и не нужно, — заметил Гонзало. — У тебя все на лице написано… Вот и все, парень. Строчи свой рассказ.
— Да, пожалуй, это лучшее, что можно сделать с сюжетом, — вздохнул Питерборо.
— Что-то ты не очень рад, — заметил Гонзало.
— А я надеялся на нечто более… гм… впечатляющее, да только вряд ли такое отыщется. Что ж, если никому из вас ничего больше в голову не приходит…
— Можно вас прервать, сэр? — проговорил Генри.
— Что? А… нет, я больше не хочу кофе, официант, — рассеянно ответил Питерборо.
— Нет, сэр. Я хотел сказать насчет затмения.
— Генри — член клуба, Милтон, — напомнил Трамбуль. — И, если помнишь, именно его голос оказался решающим в голосовании.
— Да, конечно, помню. — Питерборо хлопнул себя по лбу. — Спрашивайте… э-э… Генри.
— Я вот что хотел уточнить, сэр. Станут ли снятые в вакууме фотографии намного лучше тех, что будут сделаны из стратосферы? И хватит ли разницы в качестве, чтобы подтолкнуть к убийству — если только Убийца не кровожадный маньяк по натуре?
— В том-то и дело, — кивнул Питерборо. — Именно это меня и тревожит. И как раз поэтому я и повторяю, что мне нужен мотив. Разницы в качестве фотографий вряд ли хватит для убийства.
— Тогда давайте подумаем еще, — предложил Генри. — Девиз мистера Рубина: «Когда пишешь рассказ, смотри назад».
— Я знаю окончание, — сказал Питерборо. — И могу оглядываться.
— Я подразумевал другое — осознанный взгляд в другом, неожиданном направлении. Во время затмения мы всегда смотрим на Луну — или просто на Луну во время лунного затмения, или на Луну, закрывающую Солнце, во время солнечного — и именно это фотографируем. А что если взглянуть назад — на Землю?
— И что мы там увидим, Генри? — спросил Гонзало.
— Когда Луна входит в тень Земли, то она всегда в полной фазе и обычно полностью затемнена. Но что происходит с Землей, когда она входит в лунную тень? Она наверняка не становится темной полностью.
— Нет! — воскликнул Питерборо. — Лунная тень тоньше и короче земной, а Земля сама по себе больше Луны. Даже когда Земля входит в лунную тень максимально глубоко, на ее поверхности становится темным лишь крошечное пятнышко, и это пятнышко тьмы по площади не превышает одну шестисотую земного диска.
— Его можно увидеть с Луны? — спросил Генри.
— Если знать, куда смотреть и иметь мощный бинокль. Сперва оно будет точкой, перемещающейся с запада на восток, потом постепенно увеличится, затем снова станет уменьшаться и в конце концов исчезнет. Зрелище интересное, но далеко не впечатляющее.
— Если наблюдать с Луны, сэр, — добавил Генри. — Но давайте теперь поменяем персонажей местами. В самолете полетит Жертва, он будет фотографировать из стратосферы. А Убийца хочет побить козырь противника, сделав более качественные снимки из космоса — впрочем, ненамного более качественные. И теперь предположим, что Жертва неожиданно для всех ухитряется обставить сидящего в космическом корабле Убийцу.
— Но как, Генри? — удивился Авалон.
— Жертва летит в самолете и неожиданно понимает, что ему незачем смотреть на Луну. Он смотрит назад, на Землю, и видит мчащуюся ему навстречу лунную тень. Если смотреть с Луны, то эта тень кажется пятнышком и для наземного наблюдателя предвещает лишь наступление краткой ночи. Зато наблюдатель из стратосферного самолета увидит круг тьмы, мчащийся со скоростью 1440 миль в час и поглощающий на своем пути землю, моря и облака. Самолет может лететь впереди тени, и теперь уже совсем не обязательно делать единичные фотоснимки. Видеокамерой можно снять потрясающий фильм. И при таком раскладе Убийца, не сомневавшийся в том, что сумеет превзойти Жертву, неожиданно обнаруживает, что тот сумел приковать в себе внимание всего мира, хотя имел лишь самолет против его космического корабля.
Гонзало разразился долгими аплодисментами, а Трамбуль воскликнул:
— В самую точку!
Даже Рубин улыбнулся и кивнул. Питерборо вскочил:
— Ну конечно! И еще приближающаяся тень будет иметь тонкий красный ободок, потому что, едва тень накроет наблюдателя, белый свет Солнца уже не будет маскировать красные протуберанцы. Все верно, Генри! Именно взгляд назад решил проблему! И если я напишу рассказ как следует, мне будет все равно, напечатают его или нет. Мне даже будет все равно, — тут его голос дрогнул, — понравится ли рассказ ей, и согласится ли она на свидание. Рассказ гораздо важнее!
— Рад это слышать, сэр, — слегка улыбнулся Генри. — Писатель должен уметь выбирать приоритеты.
Дональд Уэстлейк
Победитель
Уордмен стоял у окна, когда увидел, как Ривелл уходит с территории.
— Подойдите ко мне, — обратился он к интервьюеру. — Сейчас вы увидите «Стража» в действии.
Журналист обошел стол и присоединился к Уордмену. Он спросил:
— Это один из них?
— Точно! — Уордмен удовлетворенно усмехнулся. — Вам повезло. Редко кто из них решается сделать хотя бы попытку. Может быть, он специально пошел на это, чтобы доставить вам удовольствие.
Интервьюер вдруг обеспокоился.
— Разве он не знает, что случится?
— Конечно, знает. Правда, некоторые не верят, пока сами не испытают. Ага, вот…
Они стояли и смотрели.
Ривелл шагал не спеша, пересекая поле в направлении леса, начинавшегося за территорией.
После того как он удалился ярдов на двести от незримой границы, он чуть согнулся в поясе, а еще через несколько шагов схватился руками за живот, как будто от боли. Ривелл содрогнулся, но продолжал двигаться вперед, с каждым шагом пошатываясь все сильней, словно испытывал сильную боль. Он едва не добрался до первых деревьев, но рухнул на землю и замер.
Уордмен не испытывал радости от этого зрелища. Территория «Стражей» нравилась ему куда больше, нежели ее практическое применение. Обернувшись к письменному столу, он вызвал дежурную часть и приказал:
— Пошлите людей с носилками к востоку, там, у леса, найдете Ривелла.
Интервьюер обернулся, услышав имя.
— Ривелл? Какой Ривелл? Поэт?
— При условии, что вы можете назвать это поэзией.
Уордмен скривился от отвращения. Он прочел кое-что из так называемых стихов Ривелла и был убежден, что им место на помойке.
Интервьюер снова уставился в окно.
