отчаянная попытка Одилии заставить Яшку дежурить у кладки.
— Все мужики одинаковые! — в азарте кричала какая-то женщина. — Разлегся в пруду и лежит, а баба разрывайся! Хоть бы пожрать ей принес, раз сам на яйцах не сидишь!
Крокодилий вольер снабжен был специальными рабочими местами для операторов, и Макс, ничем не рискуя, мог нависнуть хоть над берегом, хоть над буро-зеленой мутной водой. Азарт борьбы за яйца невольно передавался и ему; стоило варанихе Дейл (а она была просто прирожденной похитительницей яиц) направиться к бассейну, как Макс хватал ее в кадр, будто предупреждая этим крокодилиц, будто посылая Ротбарду и Яшке немой укор: что же вы делаете, отцы!..
Вараны украли и съели два яйца у Одетты и два у Одилии, прежде чем Ротбард наконец почувствовал необходимость вмешаться. Он выскочил из воды, как возмездие, перед самым носом обнаглевшей Дейл; казалось, кровопролития не избежать — но Дейл вывернулась. Припадая к земле, как армейский броневик, Ротбард погнался за варанихой по чужой уже территории, но Чип и Дейл были слишком умны, чтобы принимать приглашение к битве. В их вольере предусмотрены были (кстати, кем?..) крокодило- недоступные безопасные места; туда и спрятались супруги-яйцекрады, и их равнодушные морды не выказывали ни страха, ни злорадства. Оно и немудрено: кто-нибудь видел злорадство на морде ящерицы?!
— Ну и дела, — беззвучно сказал Макс.
Ротбард, будто опомнившись, вернулся к воде. Одетта и Одилия застыли каждая у своей кладки; Ротбард тяжело, безнадежно перевалился через край бассейна, и поднятые им брызги упали на песок, на пол операторской кабинки и на кроссовки Максима Маркова.
В тот день Макс впервые совершил должностное преступление — вынес со студии дискету.
Вообще-то всех сотрудников проверяли в проходной, требовали показать сумки, иногда и обыскивали; может быть, эта унизительная процедура и спровоцировала у Макса азарт правонарушителя. Кто знает, чем обернулась бы авантюра, нащупай «секьюрити» дискету в кармане у Макса. Но — обошлось.
(Поначалу Макс хотел прилепить дискету скотчем под мышкой, укрывшись для этого в кабинке туалета, но в последний момент испугался. Ему померещилась камера наблюдения, помещенная параноиком Войковым на стыке двух плиток кафеля. Гораздо позже он узнал, в какую яму чуть не свалился, потому что камеры наблюдения стояли не только в туалете — везде.)
Полный адреналина, с дискетой в кармане Макс вернулся домой и рассказал обо всем Игрейне (в последнее время он почти не говорил с ней о работе — рассказы о крокодилах она слушала неохотно).
— Ну ни фига себе, — сказала Игрейна после долгого молчания. — Покажи.
На дискете помещалось всего несколько фотографий — вырезанные кадры отснятого за несколько дней материала. Самые яркие кадры. Вараниха крадет яйцо, погоня крокодилицы, скорлупа на песке, вмешательство Ротбарда…
— Знаешь, Макс, — подумав, сказала Игрейна. — Я хочу сама на все это посмотреть… Давай обождем со стиральной машиной и купим билет, о'кей?
Макс давно знал, к кому обращаться, если хочешь оказаться свидетелем какого-нибудь нерядового события. Официально считалось, что все в зоопарке происходит как бы само собой, по инициативе зверей; на практике любой сотрудник, решивший купить билет жене или другу, шел в офис и заводил туманный разговор на тему «когда бы мне позвать гостей». И как-то само собой выяснялось, на какие дни, часы и у какого вольера планируется наибольшая концентрация камер. В случае с визитом Игрейны дело обстояло и того проще: через неделю должны были вылупиться крокодилята, и никакого секрета в этом не было — наоборот, рекламу развесили по всему городу.
Макс не хотел вести жену «на крокодилов», но Игрейна настояла.
— Это ведь твоя работа, — заявила она мужественно. — Я должна посмотреть.
Именно так — не «хочу», а «должна».
Макс воспользовался скидкой, которую «Звер-тиви» предоставляла раз в год своим сотрудникам, и купил Игрейне билет с местом. Не торчать же в толпе, еще ноги оттопчут…
К появлению Игрейны никаких крокодилят еще не было, и вообще существовало сильнейшее подозрение, что они вылупятся ночью или завтра. Но либо тот, кто незримо повелевал крокодилами, был властен и над яйцами тоже, либо Игрейне просто неслыханно повезло, но стоило ей прийти и занять свое место, как Одилия — а за нею и некоторые впечатлительные зрители — услышала призывный крик крокодилят в скорлупе (для удобства публики над каждой кладкой имелся чувствительный микрофон).
Одилия трогательно бросилась к детям. Публика засюсюкала, утирая слезы умиления. Одилия помогла новорожденным выбраться из яиц, затем началось самое интересное — держа младенцев в чудовищной пасти, Одилия принялась сносить их к бассейну и выпускать в мутную воду…
Выполняя распоряжения режиссера Сыча, звучавшие в наушниках, Макс успевал краешком глаза поглядывать на Игрейну. Ее то и дело закрывали чужие лица, плечи и локти — но Макс все-таки сумел разглядеть, что она смотрит внимательно. Во всяком случае, без брезгливости.
Одилия уже справилась с половиной своего выводка, довольная публика аплодировала, когда в воде зашевелился Яшка. Для режиссера Сыча его поведение, по-видимому, не было неожиданностью:
— Макс, бери Яшу крупно. И веди.
Яшка, кажется, впервые обратил внимание на детенышей, чьи маленькие глазки едва виднелись над темной водой. Некоторое время за ними наблюдал («А крокодилы своих малявок не жрут?» — громко спросила какая-то женщина). Потом вдруг выбрался на берег и двинулся к хлопочущей Одилии.
Публика вслух строила предположения:
— Бить будет?
— О! Папаша проснулся!
— Че, проверять будет, похожи на него или на Ротбарда?
Последняя догадка оказалась не так далека от действительности.
Подойдя к Одилии, Яшка, не обращая внимания на последних двух крокодилят, лежащих на горке листьев и скорлупы, вдруг свирепо разинул пасть, словно желая сожрать супругу.
Одилия ощерилась в ответ.
— Макс, бери общий, — шелестел в наушниках голос режиссера Сыча. — Димыч, детеныша крупно…
Димычем звали второго «крокодильего» оператора. Был еще третий — ко дню рождения крокодилят на «Звер-тиви» отнеслись с должной ответственностью.
Яшка в самом деле был взбешен. Примем взбешен, по-видимому, именно качеством получившихся крокодилят; подхватив в зубы ближайшего своего ребенка, он тряс им перед носом Одилии, как потрясают важным доказательством.
— Ребята! Да это точно Ротбарда дети!
— Не, только этот один — Ротбарда… Остальные — его…
— Врежь ей, Яша! Все на виду, в одном бассейне — так нет ведь, ухитрилась!
— Козлы! Его это дети, его! Он козел, и все мужики такие!
Среди зрителей, кажется, зрела потасовка.
Яшка и Одилия выясняли отношения, забыв о крокодилятах. Одетта пожелала вмешаться; вараны, воспользовавшись скандалом, ринулись к кладке Одетты, и та осталась бы вообще без потомства, если бы не появление Ротбарда. Вараны отступили; сражаясь на стороне Одилии, Одетта не слышала призывов собственных детенышей. Гора листьев зашевелилась…
Макс не видел Игрейну в толпе. Слишком там все волновалось, прыгало и размахивало руками.
— Нет, я не жалею, что мы выкинули эти деньги, — задумчиво сказала Игрейна.
— Но я же достаточно зарабатываю, — пытался храбриться Максим. — Не бойся меня расстроить. Если тебе противно, так и скажи.
— Противно… — пробормотала Игрейна. — Тут что-то другое.
Они заклеивали окна. Игрейна мазала клейстером длинные бумажные полосы, Макс лепил их на
