Что же, в конце концов, мог дать предпринимателям Марс?
Чем заинтересовать?
Существовала только одна возможность — превратить его во вторую Землю. Однако процесс освоения Красной планеты требовал огромных затрат и еще больших усилий. Причем в случае успеха Марс превратился бы в место лишь немногим более уютное, чем пустыня Гоби в разгар зимы.
Но для чего тогда существуют политтехнологии?
Британская марсианская компания создавалась под звуки фанфар и трескучие аплодисменты прессы. Из чуланов извлекались и тщательно очищались от пыли бородатые рекламные лозунги. Рынок заполнился компьютерными играми и фильмами, пропагандировавшими сногсшибательные приключения среди красно- коричневых марсианских дюн. Профессиональная реклама денно и нощно убеждала обывателей, что они профукали свой золотой шанс, не купив акции БЛК, когда участки на Луне стоили гроши, и тут же доверительно сообщала, что не все еще потеряно и совсем скоро им представится возможность исправить свой промах.
И так далее, и так далее…
Эти усилия возымели надлежащий эффект. Все больше и больше людей отдавали Британской марсианской свои сбережения, а взамен получали акции, которые, строго говоря, не стоили бумаги, на которой их напечатали (правда, напечатали очень красиво, в старинном стиле, с тиснением и водяными знаками). Так был запущен Большой Красный Воздушный Шар. На Марс начали стартовать первые экспедиции. В новом, только что отстроенном куполе Первой базы поселились ученые и несколько освоенческих групп, составленных из наиболее социально адаптированных пациентов психиатрических больниц. В основном это были члены объединенного кельтского клана (жест доброй воли, явившийся прямым следствием последнего договора Британии с Кельтской Федерацией). С собой они принесли свои институты и традиции (такие, как разведение домашнего скота и загрязнение окружающей среды), которые Британская марсианская формально не приветствовала, но считала неизбежным злом, необходимым для выживания в условиях Нового Фронтира.
Так было положено начало долгому и трудному процессу создания инфраструктуры для освоения и — в перспективе — для массовой колонизации Красной планеты.
Но потом разразился правительственный кризис: одни политики ушли, им на смену пришли совсем, совсем другие. Вскоре выяснилось, что термоядерные генераторы, которые БМК успела переправить на Марс, способны нормально работать только в достаточно сильном электромагнитном поле, которое на Красной планете отсутствовало. Это, в частности, означало, что одно только энергоснабжение оборудования, необходимого для поддержания жизни первопоселенцев, обойдется значительно дороже, чем планировалось.
Кроме того, в глубоких долинах, где БМК собиралась разместить самые крупные поселения и базы, гуляли ураганные ветры, превращавшие каждую такую долину в подобие аэродинамической трубы. Строить жилые купола, не опасаясь, что свирепые песчаные бури разрушат их в течение первой же недели, можно было только на возвышенном вулканическом плато Тарсис, где воздух был значительно более разреженным и холодным. К сожалению, БМК выяснила это лишь после нескольких неудачных попыток, оказавшихся к тому же весьма дорогостоящими.
Одним словом, Большой Красный Воздушный Шар лопнул.
Или, лучше сказать, просто сдулся (хотя и достаточно быстро), ибо его исчезновение не сопровождалось ни громким шумом, ни летящими в разные стороны ошметками. В оболочке образовалась изрядная течь, и очень скоро Большой Красный Воздушный Шар превратился в нечто скособоченное, бесформенное, почти лишенное воздуха. Кстати, в этом последнем отношении он весьма напоминал купол Первой базы или, как его часто именовали, Поселения.
Между тем на Марсе жило уже довольно много людей. Ни у кого из них не было денег, чтобы вернуться на Землю. Им оставалось только приспосабливаться к обстоятельствам.
Тем утром Мэри Гриффит проснулась в своей постели одна, что не соответствовало ее привычкам. Некоторое время она неподвижно лежала, прислушиваясь к тишине. Тишину нарушало только низкое гудение генератора, а также негромкий храп, доносившийся со спальных антресолей, прилепившихся к крыше купола, как ласточкины гнезда. Никто не кашлял. Никто не ссорился. Не скрипел металл, а значит, клапаны Третьего бродильного чана пока не нуждались во внеочередной чистке.
Улыбаясь своим мыслям, Мэри выбралась из-под одеяла и, опустив вниз легкую алюминиевую лестницу, стала привычно быстро спускаться с антресолей, готовясь встретить новый день.
Мэри Гриффит была женщиной уже далеко не юной, но крепкой и коренастой. Помимо физической силы и выносливости она унаследовала от своих далеких предков-шахтеров бочкообразную грудную клетку, поддерживавшую ее внушительных размеров бюст на должной высоте. Низкая марсианская гравитация была еще одной причиной, сделавшей восхитительные формы мамаши Гриффит одной из основных достопримечательностей Поселения.
Подтянув лестницу обратно к потолку и завязав перекинутый через блок канат аккуратным морским узлом, который сделал бы честь опытному морскому волку, Мэри включила плиту и, пока та разогревалась, накачала полный чайник воды. Это, как всегда, оказалось нелегко: вода еле текла, к тому же она была ржаво-бурой, почти непрозрачной. Колонка то и дело принималась хрипеть и изрыгать застрявшую в трубе грязь, но Мэри знала: если воду как следует прокипятить, она будет приемлемо чистой. Через несколько минут она уже сидела за столом и, потягивая утренний чай, смотрела, как горячий водяной пар поднимается и тает в холодном и сухом воздухе.
Каким бы призрачным ни выглядел этот пар, он свое дело сделал. Добравшись до антресолей, запах влаги разбудил остальных спящих так же верно, как это сделал бы где-нибудь на Земле аромат шкворча- щей на сковороде яичницы с беконом. Очень скоро Мэри услышала, как ее домочадцы сбрасывают одеяла, расстегивают спальные мешки, зевают, покашливают, перешептываются, и вздохнула, прощаясь с последними мгновениями спокойствия и тишины раннего утра. Наступил еще один день.
Она подняла плотные металлические жалюзи на большом окне, и в дом ворвался угрюмый красноватый рассвет.
— О, Господи, какой яркий свет! — донесся сверху чей-то жалобный вздох, и через несколько секунд с антресолей свесился тонкий канат, по которому нерешительно сполз мистер Мортон. Он был одет в длинный черный термокостюм, делавший его необычайно похожим на боязливого паучка.
— Доброе утро, мистер Мортон, — сказала Мэри по-английски, потому что его панкельтский все еще оставлял желать лучшего.
— Доброе утро, мэм, — почтительно ответил мистер Мортон и поморщился, ступив босыми ступнями на засыпанный песком холодный пол. Высоко поднимая ноги, он вприпрыжку добрался до плиты и налил себе чашку чая, с наслаждением вдыхая горячий пар. Повернувшись к большому каменному столу, он уселся и снова поморщился, ударившись коленом о массивную бетонную опору. Размешав в чае солидный кусок масла, Мортон поднес чашку к губам и посмотрел на Мэри сквозь пар. В его глазах сквозило явное замешательство.
— Чем… что вы поручите мне сегодня, мэм?
Мэри еще раз вздохнула, призывая на помощь все свое терпение.
Формально Мортон был ее наемным работником; таковым он сделался с того рокового дня, когда — как и большинство товарищей по несчастью — обнаружил, что его выходное пособие не покрывает и половины стоимости обратного билета на Землю.
— Кажется, вчера ты так и не дочистил Пятый бродильник? — промолвила Мэри.
— Не дочистил, — грустно согласился Мортон.
— Тогда, я думаю, тебе следует закончить дело.
— О’кей, — кивнул он.
Мэри частенько приходилось указывать Мортону, чем ему следует заняться, но его вины в этом не было. Он не был глупым или беспомощным, просто большую часть своей взрослой жизни — и детства тоже — Мортон провел в психиатрических лечебницах. В десятилетнем возрасте он попался на чтении рассказов Эдгара Аллана По и был отнесен к так называемым «эксцентричным типам».
«Психиатричка», как известно, далеко не сахар. Считалось, что даже безнадежно больные должны
