– Может, зайдем в ресторан?
Ия энергично затрясла головой.
– Ладно, я закажу что-нибудь в номер, – сказал я. – Ты вот не знаешь, а я здесь живу на положении иностранца.
– Я знаю.
Мы засмеялись.
Нас все веселило.
Еще утром я думал об Ие с обидой и болью, сейчас все куда-то ушло… Куда? В прошлое?.. Не знаю… Честно говоря, там, в прошлом, отнюдь не всегда все было плохо…
На этаже дежурила новенькая – бант в волосах, юбка до колен, блудливый опытный взгляд. Выдавая ключ, она взглянула на меня понимающе, хорошо еще, не стала подмигивать.
Мы вошли.
Номер был пуст. Что-то грустное почудилось мне в непременном графине с водой, в казенной тумбочке, пусть и не самой худшей работы. Дымом почти не пахло, но Ия повела носом.
– Это с ночи, – пояснил я.
– Дай мне сигарету, – улыбнулась Ия, – и позвони Славке.
Прикурив, будто привыкая, не торопясь, Ия обошла комнату, что-то там переставила на столе, открыла окно пошире. Она обживала комнату, понял я, номер уже не казался чужим, он был нашим. Даже графин с водой вдруг пустил стаю разноцветных зайчиков.
Не спуская глаз с Ии – не дай Бог уйдет! – я набрал номер редакции.
– Хвощинский? – Славка растерялся. Он не ждал моего звонка. – Чего тебе? Вечно ты не ко времени.
– Я фотографии тебе оставлял.
– Ну?
– Вот и хочу знать.
– Обязательно по телефону? – спросил Славка опасливо.
– Почему нет? Чего ты там маешься?
– Взял бы да сам зашел… Или, погоди… – Он засопел еще гуще. – Нет, лучше не заходи…
– Ну, хватит, – я начал терять терпение. – Ты посмотрел фотографии?
– Ну?
– Настоящие? Подделка?
– Хвощинский, – Славка затосковал, он был в полном отчаянии. – Ведь специальные службы есть, почему отдуваться должен я?
– Что значит отдуваться?
– А вот то самое! – неожиданно рассвирепел пугливый фотокор. – Я эти штуки показал специалистам. Это же не игрушки, на них изображены известные люди, сам должен понимать. А меня там трясли три часа, дескать, где другие фотографии? Всю душу вытрясли. Теперь сам звони!
– Я тебе это позволял? – теперь рассвирепел я. – Выкладывай напрямик: настоящие или подделка?
Ия стояла у окна, неторопливо пускала замысловатые колечки дыма и слышала каждое наше слово.
– Настоящие, – выдавил, наконец, Славка.
– Как можно такое сделать?
– Не знаю. Спроси Юренева.
– Я тебя спрашиваю. Мастер!
– Откуда мне знать?.. Вот ведь хотел уехать, командировку обещали… Один в Сингапур летит, другой в Канаду, а я дальше Искитима никуда не ездил… – Прервав жалобы, Славка быстро сказал: – Там на этих фотографиях есть детали, которые невозможно режиссировать. Понимаешь? Подлинные фотографии, подлинные! Не знаю, как можно такое сделать, но подлинные фотографии, Хвощинский.
Совсем растерявшись, Славка повесил трубку.
Ия рассмеялась.
– Ты все слышала?
– Конечно. Он так кричал.
– В госбезопасность он, что ли, снес фотографии?
– Неважно. Дай мне трубку.
Не знаю, куда Ия звонила, я старался не глядеть, какой номер она набирает. Но там, куда Ия звонила, ее слушали внимательно. У меня сложилось такое впечатление, что фотографии давно уже находятся у тех служб, что трясли несчастного Славку.
Впрочем, мне было все равно.
Я смотрел, какое на Ие узкое платье.
Как она его надевает?
А Ия говорила в трубку: «Эффект… Да, да, эффект второго порядка…» И еще: «Хвощинского не тревожить…» И еще, прикрыв трубку ладонью, не в трубку, а мне: «Куда там мастер Славка хотел в командировку поехать?»
Я хмыкнул:
– В Сингапур. Или в Новую Зеландию.
Мне безумно хотелось обнять Ию, но она, укорив меня взглядом, сказала в трубку:
– Хвощинский говорит, в Сингапур или в Новую Зеландию. Впрочем, это далеко. Пусть съездит в Ленинград. Если он мастер, Новая Голландия его ничуть не разочарует.
И повесила трубку.
– Кажется, Славке пошла пруха, – сказал я.
– Не думаю. Мы замолчали.
Ия странно смотрела на меня.
Ее синие глаза потемнели.
– Это платье… – спросил я. – Ты сама его вязала?
– Сама.
– Оно мне нравится…
В темнеющих глазах Ии стояло обещание:
– Хочешь, завтра я приду в нем же?
– Хочу… – В горле у меня пересохло. – Как оно снимается?..
Глаза Ии были полны тревоги, но и понимания, колебаний, но и нежности. Она действительно колебалась.
Но это не длилось долго.
Она решительно повернулась спиной:
– Видишь, какая длинная молния?..
Я целовал ее плечи – гладкие, круглые, поддающиеся под губами, ее нежную ровную шею, на которой когда-то начинали угадываться будущие морщинки, от них сейчас следа не осталось. Я задыхался:
– Ты, наверное, все можешь?
– Не все, – шепнула она.
Платье сползло с нее, как змеиная кожа.
Ия сама оказалась гибкой, как змея.
Мы задыхались, мы забыли обо всем, и в этот момент грянул телефон – пронзительно, настойчиво, нудно.
Я не отпустил Ию. Пусть телефон верещит. Я сейчас дотянусь и разобью аппарат ногой.
– Не надо. Возьми.
Тяжело дыша, я дотянулся до трубки.
– Хвощинский! Какого черта? – Юренев был явно взбешен. – Почему эти фотографии прошли мимо наших спецслужб?
– Наверное, потому, что я не имею к вашим спецслужбам никакого отношения, – холодно ответил я.
– Ты шутишь!
– Как это шучу?
