быть не суждено, и это — единственная печаль Майка.
Потом хор церкви Святого Иакова пел «Панцирь Святого Патрика», пока Мать Полли обходила локомотив, кропя его святой водой, и если Майк тяжело воспринял эту церемонию (в конце концов, молитва была призвана отгонять злых духов), то не подал виду. Временами любовь и заключается в том, чтобы видеть во всем только хорошее, поэтому Полли поцеловала Майка в лоб, когда он встал перед ней на колени, прямо в грязь, чтобы испросить ее благословения.
Наутро мы запрягли восемь мулов и отправились в столицу.
Первого апреля я проснулся до рассвета под звон колоколов. Большая дверь отведенного нам загона была открытой, и все вокруг покрылось инеем. За дверью на узком мостике рядом с котлом «Сэм’ла» стоял Майк. Котел выделялся черным пятном на фоне розового, прошитого желтыми стрелами неба.
Я поднялся на мостик и встал рядом. Он ввинчивал новую трубу в одну из дыр сбоку котла. На верхушке трубы блестел свисток желаний Розы Луизы, прикрепленный к драмлинскому стопорному клацану.
— Как-то не хотелось делать это до сегодняшнего утра, Айк, — признался он. — Не больно я люблю все эти пересуды о магии, и металл — всего лишь металл, драмлинский он или нет, и он не может танцевать по волшебству и слушать всякие свистки.
— Зато мой амулет едва не улетел прямо с моей груди, когда ты подул в эту штуку, — заметил я, причем не впервые.
Майк долго молчал, вертя в руках драмлинский гаечный ключ.
— Угу. И крест, что я сделал для Матушки Полли — тот, который она не взяла, потому что он безбожный и драмлинский, — пытался выползти из кармана, словно какое-то насекомое. Иногда я задаюсь вопросом, уж не права ли Полли, а заодно и правительство. И может, все, что мы делаем с вещесоздателями, это то же самое, что махать молотом в кузнице восемь лет без перерыва. То ли сработаешь что-то стоящее, то ли сожжешь себя напрочь или глаз потеряешь.
— Вот это и подсказывает мне, что ты не слишком боишься, иначе он мирно лежал бы в твоем кармане, — возразил я, показывая на свисток.
Майк ухмыльнулся и сунул гаечный ключ в коробку с инструментами.
— У меня всего одно-единственное желание, Айк. Одно. Полли недолюбливает драмлины, но знает, что людям они нужны. Она все-таки благословила «Сэм’ла», да и меня заодно. Если бы я всего боялся, стал бы таким, как Куилл, ничем не лучше. Этот свисток — драмлин. Я намереваюсь узнать, для чего он нужен.
«Волинорская и Нью-Скоттсдейлская железная дорога» установила трибуны на морском побережье в пяти милях от города, у отрезка двойного железнодорожного пути, идущего на северо-восток к Нью-Бостону. К полудню все места были забиты богачами. Простой люд выстроился вдоль рельсов, за веревкой ограждения, глазея на стоявшие бок о бок дымящиеся локомотивы.
Утром механики Люка Гормана облепили «Сэм’ла», выискивая «контрабандное» дерево или железо, и убрались, похлопав Майка по плечу и пожелав удачи. Правительственные агенты из «Битспейса» тоже обступили локомотив, по-видимому, сильно заинтересовавшись драмлинами, несмотря на то, что сами советуют народу ими не пользоваться. Они даже имели наглость спросить Майка, нет ли у него ритма для котла, и Майк прямо ответил, что это его частное дело и личный драмлин и что цена за ответ — пятьдесят тонн настоящего чугуна. Один заявил Майку, что они рано или поздно получат ритм, причем отнюдь не барабаня по колоннам наугад. Майк не собирался никого убеждать и никому грозить, но заставил меня проверить на локомотиве каждый болт и не по одному разу.
«Звезда Волинора» стояла на восточном пути, и все утро «Сэм’л» проторчал в ее тени. Еще бы, такая громадина! И вся из железа, если не считать деревянной отделки кабины. Конструкция была взята из старой книги, прилетевшей с Земли на «Ориджене». Четыре больших двухметровых колеса с горизонтальными цилиндрами и ведущей тележкой, которая поддерживала переднюю часть котла и помогала легче брать повороты. Один ее тендер был больше нашего «Сэм’ла» и набит первосортным углем из новой шахты в Хемингуэе.
На состязаниях должен был вестись хронометраж, чтобы посмотреть, какой локомотив покроет десять миль за меньшее время, но поскольку соревнующихся было всего двое, Горман решил устроить нечто вроде конских бегов: кто раньше пересечет финишную линию, проходившую через одну милю после моста через реку Доэ, тот и победитель.
Президент Честер со своим обычным энтузиазмом произнес речь под аплодисменты богатеньких. И при этом вел себя так, словно «Сэм’л» вообще не участвовал в гонках. Все распространялся насчет того, как, мол, лихо мы воссоздаем земные технологии, и недалек тот час, когда мы все набьемся в «Ориджен» (ха!) и прямиком отправимся домой.
Все мы знали, что если кто и полетит на Землю, так уж точно не бедняки, и у меня сложилось впечатление, что эти самые бедняки, не слишком рьяно машут платочками по этому поводу.
Как только оба локомотива были заправлены и готовы, мы с Майком встали между ними и попытались взвесить наши шансы. «Звезда» — настоящий гигант, и колеса у нее ого-го, но мы были уверены, что и весит она раз в восемь больше нашего «Сэм’ла»: попробуй, подвигай такую гору железа! Значит, ей понадобится время, чтобы набрать скорость.
«Сэм’л» в сравнении с ней казался жучком, с которого содрали оболочку, оставив уродливый скелет: сплошные перекрещивающиеся двуплечные рычаги и вилы вместо рамы да две большие поперечные балки, немного похожие на ноги насекомого; даже колеса казались какими-то волнистыми, как большинство драмлинов, хотя были идеально сбалансированными и безупречно круглыми. И я в который раз подумал: наш «Сэм’л» выглядит как нечто выращенное, а не собранное, и эта мысль отнюдь не способствует безмятежному сну в тревожную ночь.
Наконец мы с Майком забрались в открытую кабину локомотива и взмахнули флажком, чтобы возвестить о готовности. Представитель В&НС с выверенным хронометром встал на зеленой линии, проведенной поперек рельсов всего в метре от обоих локомотивов. Продержав хронометр поднятым не менее десяти секунд, он дождался, пока человек из правительства, заправлявший двухколесной пушкой, поднес к ней факел. Прогремел холостой выстрел, отдавшийся эхом в холмах к югу.
Майк оттянул рычаг, и я налег на левую балку. Просто так. На удачу. Локомотив рванулся вперед так же быстро, как на испытаниях, даже еще быстрее, выпуская пар, который тут же рассеивался и исчезал с таким натужным звуком, словно какой-то великанский ребенок пытался одним махом задуть свечи на именинном торте. Ничего похожего на зычный басовитый рев «Звезды», «проветривающей» свои цилиндры. Мы были уже далеко впереди «Звезды», когда до нас дошло эхо выстрела. Богатенькие стояли на трибунах, вопя и размахивая руками.
Но мы тоже орали, топали и махали, когда уже через десять секунд у «Сэм’ла» появилась стометровая фора. У нас не было манометра: у Майка не нашлось времени выколотить его. Но он куда больше верил в драмлинский металл, чем я — в котлы. Я-то видел, как два небольших железных котла разорвало вместе с рельсами, когда мы много лет назад впервые начали работать с паром. Так что мы мчались вперед на вере, исключительно на вере, не зная, сумеет ли драмлинский котел выдержать такое давление, и понимая, что если не выдержит, мы все равно этого не узнаем, пока Святой Петр не объяснит.
Ну и спектакль, должно быть, мы устроили! Майк произвел кое-какие подсчеты и знал, что нам понадобится каждый метр форы, как только «Звезда» разовьет скорость. Он все твердил, что не любит горизонтальных цилиндров, но это лишь потому, что мы не смогли сделать из драмлинов большой подшипник скольжения для боковых штоков. Больше всего мы боялись, что поперечные балки выскользнут из подшипников на такой скорости.
«Звезда Волинора» разгонялась ужасно медленно. Интересно, уж не велел ли Люк Горман своему машинисту дать нам фору для затравки, а потом промчаться мимо и показать нам хвост — как раз в ту минуту, как мы будем пересекать реку Доэ, стремясь к финишной черте? Я продолжал орудовать лопатой и регулировать воздухозаборник так, чтобы огонь горел поярче, а угли раскалились добела.
Майк наблюдал за поперечными балками, опасаясь, что они дадут слабину, и все дальше оттягивал рычаг по мере того, как шли секунды. Пока что сцепление колес с рельсами не нарушалось, но он был
