предупреждал господина, что ты опасен. Если бы он послушался меня, ты не вышел бы из дворца живым. Ты был такой хорошей мишенью там, в дворцовом саду… Но ты и сейчас прекрасная мишень, Малинче. Стоит мне чуть напрячь палец, и стрела поразит тебя прямо в лоб.
Кортес невольно вскинул щит, закрывая голову.
— Или в живот… или даже в колено… твоему приятелю и этого хватило. Вон он лежит там, внизу — я всего лишь прострелил ему икру, а он кричал так, будто лишился своего мужского достоинства…
— Так он жив? — опуская щит, спросил Эрнандо. Он почему-то уверился, что Джафар не станет стрелять в него. Во всяком случае, не сейчас.
— Если только не сломал себе шею при падении. Думаю, он без сознания, потому что ударился головой. Но вот если ты выльешь на ступени кипящее масло, очнется он только на том свете.
— Ты лжешь, — холодно произнес Кортес. — Что бы ты ни говорил, тебе не уйти от смерти.
— Никому из нас от нее не уйти, — спокойно возразил Джафар. — Но если ты проявишь мудрость и выдержку, твой друг останется жив
— по крайней мере, на этот раз.
— О чем ты говоришь? — Кортес нетерпеливо взглянул наверх, но, разумеется, ничего не увидел: чтобы притащить из города бочку с маслом, требовалось время.
— Я обещаю тебе сдаться, — неожиданно сказал араб. — У меня с собой арбалет, десяток стрел и еще кое-какие штуки, с помощью которых я мог бы истребить весь твой отряд. Но если мы с тобой договоримся, я выкину все свое оружие в пропасть.
— Договоримся? — фыркнул Кортес. — О чем?
— Во-первых, о времени. Я собираюсь сдаться через час — не раньше. Попробуешь напасть на меня до этого — погибнешь сам и потеряешь своих людей.
— Не считай меня дураком. За час я могу покончить и с тобой, и с Кецалькоатлем!
— Ты покончишь только со своим отрядом, — в голосе Джафара зазвенели металлические струнки. — Если хочешь, можешь попробовать, но я не советую тебе воевать с ассасином из Аламута!
Кортес выругался. Ассасин! Ему следовало подумать об этом раньше, еще в ту минуту, когда он увидел трупы в сторожевой башне. Но ведь он никогда не слыхал о том, чтобы смертоносные посланцы Старца Горы появлялись в Закатных Землях!
— Что делает ассасин в аль-Ануаке? — недоверчиво спросил кастилец.
— Выполняет приказ, — коротко ответил Джафар. — Итак, мы договорились?
— Нет! — рыкнул Кортес. — Будь ты хоть сам ангел смерти, я смету тебя с этой лестницы!
— О, разумеется, если ты бросишь сюда всех своих людей и половину воинов-отоми, то рано или поздно победа достанется тебе… только какой ценой?
За спиной Кортеса послышался шорох. Он резко обернулся, держа наготове меч, и увидел осторожно спускающегося по ступеням Панчо.
— Сеньор капитан, — понизив голос, проговорил солдат, — масло есть у меднокожих, которые лестницу охраняют, правда, не бочка, а два кувшина. Дальше что делать?
— Разжечь костер, — громко приказал Эрнандо. — Кипятите масло и тащите сюда.
Панчо энергично закивал и ухватился за веревку, чтобы развернуться на узкой ступеньке. Сухо щелкнул спусковой механизм арбалета, тяжелый болт вонзился в ладонь наемника, пригвоздив ее к трепещущему канату. Панчо закричал.
— Ты упрям, Малинче, — вздохнул невидимый Джафар. — Упрям и недоверчив… Я могу убить тебя, прежде чем ты сосчитаешь до двух. А могу оставить в живых и сдаться тебе в плен. Любой здравомыслящий человек уже давно принял бы верное решение.
Эрнандо не успел ответить. Снизу, со скальной площадки, раздался протяжный стон.
— Педро? — крикнул Кортес, всматриваясь в светлую лунную ночь. — Педро, ты цел?
Ворочавшийся на скале человек разразился проклятьями, и у Кортеса мгновенно отлегло от сердца. В его отряде не было человека, равного капитану Коронадо по части изощренного богохульства.
— Я же говорил тебе, — укоризненно промолвил ассасин. — Твой друг жив… пока.
— Я его вижу! — хрипло прорычал Коронадо со своей площадки. — Я вижу ублюдка! Он прячется в расселине, командир! Клянусь адом, я вытащу его из этой норы!
— Прежде я прострелю тебе голову, — холодно ответил Джафар. — Потому что у меня есть арбалет, а у тебя нет даже меча. Ты его выронил, когда падал.
— Что делать с маслом, командир? — всхлипывая от боли, спросил Панчо. Он вытащил наконечник стрелы из каната и теперь держал пробитую ладонь перед собой, баюкая ее, как младенца. — Сюда тащить, как вы велели? А как же сеньор капитан? Он же там, внизу…
— У твоего солдата ума побольше, чем у тебя, Малинче. Ну, где же твое масло?
— Педро! — крикнул Кортес. — Можешь спуститься еще ниже? Коронадо простонал что-то неразборчивое, и Эрнандо понял: надеяться ему особенно не на что.
— Если ты не забыл, у твоего друга прострелена нога, — подсказал ассасин. — Одно неверное движение — и он снова сорвется с лестницы. Послушай, приятель, почему бы тебе не успокоиться и не подумать как следует? Один час — в обмен на десяток жизней.
— Лезь наверх, Панчо, — велел Кортес. — С маслом пока не торопитесь, ждите приказа.
Он с трудом сдерживал рвущийся наружу гнев. Он не собирался вести с Джафаром долгих бесед, не в последнюю очередь потому, что время сейчас работало на убийцу, но ничего другого ему не оставалось. Храбрая и глупая выходка капитана Коронадо спутала все его карты.
— Ты видишь этот огонек там, внизу? — спросил кастилец. — Думаешь, это уходит твой хозяин? Это уходят мои деньги!
Крошечный факел Кецалькоатля почти потерялся на фоне лагерных костров тотонаков, расчертивших равнину огненными квадратами. Еще немного — и Змей уйдет безвозвратно. Но проклятый ассасин, разумеется, именно этого и добивается…
— Не будешь дураком — никуда твои деньги не денутся, — неожиданно будничным тоном сказал Джафар. На этот раз голос его прозвучал совсем рядом и Кортес невольно заозирался, но, разумеется, никого не увидел. — Я же говорил тебе, что готов сдаться в плен.
— Ты себя переоцениваешь, — Эрнандо почти не обращал внимания на слова араба, лихорадочно соображая, как же преодолеть неожиданную преграду. Послать вниз солдат в тяжелых доспехах? Но на узких крутых ступенях неуязвимые для стрел латники превратятся в беспомощных кукол, которых ничего не стоит сбросить в пропасть простыми пинками. — Кецалькоатль стоит куда дороже наемного убийцы.
— А кто мешает тебе сказать, что ты все-таки поймал Кецалькоатля? Или ты думаешь, в Теночтитлане так хорошо знают моего господина в лицо?
— В своем ли ты уме? Какой из тебя Змей в Драгоценных Перьях? Джафар рассмеялся негромким довольным смехом.
— Совсем неплохой, уверяю тебя. Господин, правда, повыше меня, но я могу казаться высоким. Кожа у меня такая же светлая, борода тоже есть, не такая длинная и белая, но ведь бороду иногда бреют, а осветлить волосы нетрудно. Лицо… но кто может похвастаться, что видел лицо Кецалькоатля?
— Я, — хрипло проговорил Кортес. Ему казалось, что слова араба сплетаются в невидимую, но очень прочную сеть, вырваться из которой будет непросто. Все, что он говорил, казалось полным безумием… но в этом безумии, как ни странно, был свой смысл. — Коновал Фигероа. Двое меднокожих, что держали его за руки.
На этот раз Джафар помедлил с ответом.
— Четверо… что ж, немало. Но у вас, христиан, есть веские причины, чтобы молчать, а меднокожих никто слушать не станет. В конце концов, всем известно, что лицо бога может меняться. Перед тем, как проститься с господином, я попросил его оставить мне маску. Так что подмены никто и не заметит. Принцесса Ясмин знает о том, что мой господин бежал?
— Не твоя забота, сукин ты сын! — выругался Кортес. — Что бы ты здесь ни плел, я все равно доведу дело до конца, понимаешь?
И в это время произошло странное. Огненный узор на равнине пришел в движение. Большие костры гасли, как будто их задувал идущий вдоль рядов невидимый великан. В темноте немедленно вспыхивали десятки огоньков поменьше, похожих на горящие в ночи глаза ягуара, сливались в широкие огненные реки,
