— Разве ты его подданный? — вступил в разговор Одиссей, подходя к недавним противникам. — Я с трудом представляю человека, который смог бы тебя удержать, сын Пелея. Тебя ждет слава первого ахейского бойца. Но ты можешь выбрать прялку, если она тебе милее.
Последних слов говорить не стоило. Прозрачные, как халцедон, глаза юноши блеснули гневом, а кулаки сжались.
— Я не по своей воле торчу здесь!
Гектор вовремя схватил обиженного парня за руку, чтоб удержать уже готовый обрушиться удар.
— Я вижу, ты все решил. Пойдем на корабль.
В этот момент из-за кустов ивняка, закрывавших дорогу в город, послышался стук копыт, и на песчаную косу выехала колесница с позолоченными спицами. Ее охраняли с десяток пеших воинов, вооруженных копьями и пятнистыми кожаными щитами. Лошадьми, стоя, управлял человек в багряном плаще поверх желтого пеплоса. Это и был царь Ликомед.
— Эй, купцы! — крикнул он с усмешкой. — Вижу, вам приглянулась одна из моих дочерей. Не стоило ли прежде спросить моего разрешения, а уж потом звать ее на корабль?
Гектор вышел вперед и поклонился владыке Скироса.
— Царствуй вечно, благородный Ликомед, любимец богов! — начал он. — Я Гектор, сын Приама, царя Трои, прибыл сюда искать человека, который стал бы талисманом для похода на Крит. Мы оба знаем, о ком я говорю. Но если тебе угодно именовать его дочерью, то считай, я прошу ее руки.
Ликомед расхохотался, уперев руки в бока и разглядывая троянца.
— Твоя шутка мне по душе, сын Приама. Ты знаешь толк в розыгрышах. Немедля обручись с отпрыском Фетиды и бери его с собой.
Предчувствуя новую забаву, царь Скироса даже захлопал в ладоши. Он считал обещание, данное нимфе, выполненным и не имел ничего против того, чтобы отпустить Ахилла, пока тот не перепортил всех его дочерей.
— У меня нет перстня, — прошептал молодой дикарь.
— Это не беда. — Гектор отрезал от кудрей черный бараний завиток и протянул нож Ахиллу.
Они обменялись прядями волос. Золотая обвила палец троянца, а агатовая — сына Пелея.
— Ликомед, ты доволен? — крикнул царевич. — Могу я забрать невесту?
— Пусть уходит!
Владыка Скироса благодушно махнул рукой, и гости, плотной стеной обступив Ахилла, поднялись на корабль. Юноше дали другую одежду, и Гектор, сняв с себя, застегнул у него на бедрах пояс.
— Чтобы о нас не подумали дурного, давай заключим союз побратимов, — сказал он. — Я научу тебя, как живут между людьми. А ты будешь сражаться рядом со мной.
Ахилл кивнул, по-волчьи потянув носом воздух. Было видно, что он голоден, и запах крови только что зарезанного ягненка возбуждает его больше, чем аромат готовящейся в котелке ячменной похлебки.
Моряки вылили килик крови на нос корабля и по знаку Одиссея начали ставить парус. Царь Итаки принес Гектору щит и бронзовый нож. Тот полоснул себя по запястью, капли застучали по вогнутой стороне щита. Ахилл сделал то же самое. Потом они смешали кровь, и по очереди выпили через край.
Одиссей стоял у борта, глядя на пенящуюся воду, и думал о том, как легко простодушие покупается на искренность. Человек-талисман был с ними, и теперь Приам не сможет отказаться от похода.
В этот день у Артура была причина выпить. Он нашел тайник под полом небольшого дворика в юго- западной части дворца. Лестница. Крошечный парапет. Куст акации, разворотивший корнями плитки. Кирка сама соскочила с руки рабочего, точно ее магнитом потянуло.
И на тебе — углубление на полштыка, выложенное свинцовыми брусками, а на дне две статуэтки из кости — богини со змеями. Археолог разложил находки на полотняном мешке. Вероятнее всего, они принадлежали жрице, чьи покои выходили в сад, и Эванс назвал их 'тайник Кассандры'. Он не спешил оповещать Шлимана. Ему хотелось иметь на раскопе что-то свое, сокровенное, чего не касались жадные руки Генриха-эфенди.
Не тут-то было. Немец, точно почуяв, примчался, не дожидаясь вечернего доклада Артура. Чтобы скрыть досаду, Эванс зашел к себе в палатку, налил и осушил подряд два стакана виски, слушая, как за матерчатой стеной раздается визгливый голос патрона.
— Вам следует поднять все плитки двора! Я уверен, там есть что-то еще!
Возражать не имело смысла, и археолог махнул рукой, приказывая рабочим начинать. Кирки ударили дружно. Артур болезненно скривился, не желая наблюдать за происходящим. Следовало хотя бы зарисовать площадку, обмерить, нанести на план…
— Вот! Что я говорил! — послышался над самым ухом торжествующий голос Шлимана. — Интуиция меня никогда не подводит! Да бросьте же лопаты, олухи! Что это, Эванс? Золото? Я вас спрашиваю!
Англичанин нехотя обернулся. Черт возьми, этот неуч как всегда оказался прав! Надо было вскрывать площадку. Под ней глубже тайника на пару штыков прямо в забутовке фундамента глазам предстала продолговатая узкая камера. Вернее, могила, поскольку на дне лежали кости, а среди них тускло поблескивали засыпанные землей украшения.
— Осторожно! Осторожно! Не хватайте руками. — Артур сам спрыгнул вниз и стал кисточкой стряхивать грязь с великолепного очелья из золотых пластинок в виде колокольчиков.
По обеим сторонам черепа шли длинные подвески, шею украшала большая пектораль из соединенных рядами цепей. Кости, без сомнения, принадлежали женщине, и женщине знатной.
— Мы нашли останки Елены Прекрасной, — безапелляционно заявил Шлиман. — Надо все сфотографировать и отвезти ко мне на виллу чистить.
Против этого Артур ничего не имел. Но экспрессивный Генрих мгновенно передумал, едва заметив на гребне силуэт жены.
— Софи! Великолепно! Фотограф уже здесь?
Пожилой грек с обвисшими усами-удочками уже устанавливал трехногий аппарат. Ему нелегко было поймать в фокус открытую могилу, и он досадовал на крикливого немца.
— Все не так! Все отменить! — Генрих тоже соскочил в раскоп и без всякого почтения к костям стал стягивать с черепа диадему из золотых колокольчиков. — Тащите воду! — Распоряжался он. — Почему эти бляшки такие тонкие? Да это всего лишь фольга! — Шлиман с силой поболтал в поднесенном ведре очельем, потом та же участь постигла ожерелье и браслеты. — Софи, иди сюда. Ты будешь первая, кто примерит драгоценности Елены. Эванс, помогите ей. Фотограф, внимание!
Молодая женщина отшатнулась.
— Генрих, нет. — Впервые она осмелилась возражать мужу. — Я не могу, мне страшно.
Мадам Шлиман попыталась защитить руками голову, но грозный супруг уже влез наверх и сам укреплял на ее волосах дивной красоты очелье, поправлял подвески, застегивал на шее ожерелье. Последнее показалось Софи настолько тяжелым, что она схватилась за горло.
— Постойте, Генрих. Ваша супруга права, — попытался вмешаться Артур. — Старое золото — не игрушки. Вы видите, оно тонкое. Так чеканили специально для погребений. Вы хотите обрядить жену в покойницкий наряд?
Шлиман раздраженно дернул плечом.
— Пустое. У нее всегда от волнения начинается удушье. Ну же, милая, взбодрись! Ты позируешь в короне прекраснейшей из женщин древности.
Старый фотограф осуждающе покачал головой и нажал на черную резиновую грушку. В этот момент ноги Софи ощутили слабый толчок. Он сопровождался долгим протяжным гулом где-то в глубине земли.
Эванс поздновато заметил по углам площадки четыре необычно больших бычьих черепа. Сейчас над поверхностью торчали только вилообразные рога да мощные теменные кости гигантов. Страшно было вообразить, каковы действительные размеры животных, погребенных в забутовке вместе с хозяйкой драгоценностей.
Толчок повторился, вздыбив фундамент, где покоились кости. Затем еще и еще раз. Рев не прекращался, точно в недрах острова и правда бесновалось стадо детей Посейдона. 'Быками очарован
