Тимур резко повернулся и приоткрыл рот — возможно, чтобы объяснить свое поведение.
Но объяснений не потребовалось.
Руслан увидел большой плоский монитор своего компьютера. По-чему-то непроглядно черный.
Дурацкий вопрос чуть было не выскочил: ты что, сломал машину? Беспокойство за дорогой комп с бесценной начинкой на секунду оказалось сильнее всех прочих тревог. И это беспокойство внезапно обострило чувства — Руслан услышал характерное ворчание работающей машины, а потом по экрану зазмеилась серебристо-серая ниточка, в которой он даже не сразу признал нить спектрограммы. И еще одна нить побежала почти параллельно, и еще одна…
Работая над квазиками и выверяя с оператором спектрограммы по тексту сценария, Руслан никогда не видел таких тусклых ниточек. Те программа показывала яркими, веселыми, как раскраска детских игрушек.
Никогда?
Нет же, видел!
Когда только-только пришел в «Мнемозину»! Ему объясняли, почему из памяти нужно убирать активизированные блоки… они чем-то были опасны…
Вспомнил.
Серебристо-серые нити, почти прямые, принадлежали безымянной женщине, в возрасте двух лет пережившей клиническую смерть.
Воспоминание об этом до сеанса сдачи фрагмента детской памяти сидело у женщины в таких глубинах подсознания, откуда вовеки бы само не вылезло в чистом виде — а разве что в условных образах сновидений. Сеанс активизировал его, и пришлось аккуратно вырезать эту беду. Но если подсадить совершенно здоровому человеку блок, в котором имеется эта спектрограмма? Аккуратненько прицепив его к блоку с лошадками, или с лодочками, или с белочками?…
Кажется, речь шла о сильнейшем припадке удушья… Вплоть до смерти…
Кабинеты в «Мнемозине» закрывались индивидуальными электронными ключами — пластиковыми карточками. В этом был смысл: однажды успели запереть офисного воришку, который в хорошем костюме и с дорогим кейсом шастал по коридорам учреждений, где никто не знает соседей снизу и сверху, и прихватывал в кабинетах все, что плохо лежит.
Даже имея похожую карточку, изнутри запертого кабинета не выбраться. Замок открывается и запирается только снаружи.
Сделав это доброе, хотя и грозящее увольнением дело, Руслан побежал к кабинету Тимура. Тот не был заперт. И обнаружился знакомый пейзаж — кресло, отрегулированное под ребенка, и компьютер, на экран которого вытащена нехорошая спектрограмма.
— Та-ак… — сказал Руслан.
Сценарий в общих чертах был понятен: пока лопух Руслан будет ждать внизу тех, кто приедет за детьми, Тимур во всех доступных кабинетах наладит оборудование, при помощи которого мнеморедакторы работают с донорами. Но перестроит со «входа» на «выход», с приема и обработки информации — на ее трансляцию…
А потом…
Потом, возможно, будет премия откуда-то сверху. Но, скорее всего, просто исчезнут из памяти все воспоминания об этой ночи. Оно и гуманно: зачем оставлять человеку память о дюжине убитых ребятишек?
Если Тимуру явно подсажен какой-то сторож информации, то почему бы не быть такому сторожу и у Руслана?
Возможен вариант, что он сам на коленях будет умолять, чтобы ему выскребли из памяти эту ночь.
Гарибчик!
Что на самом деле с ребенком, неизвестно, но сама мысль о том, что ему на головку наденут специально подрегулированный обруч, на ручки — манжеты, была хуже всякой шизофрении и паранойи!
Именно поэтому Руслан подошел к двери, ведущей на пожарную лестницу, достал из витрины аварийный молоток, а потом аккуратно выбил стекло и убрал осколки.
— Быстро, ребятки, быстро и тихо, быстро и тихо… — повторял он.
Дети почти не удивились, только маленький Ренатик все спрашивал, скоро ли Руслан поведет их на аэродром.
Выбраться бы отсюда живыми, подумал Руслан, а потом хоть на аэродром…
Они спустились на первый этаж и тут обнаружили запертую дверь. По прикидкам Руслана она вела в фойе. Вот уж там появляться было незачем! Скорее всего, Тимур уже позвонил охране и приказал задержать детей.
Руслан понял, что первый порыв — тот самый, наилучший — отнюдь не решил проблемы. Сам он, наверное, мог бы выйти беспрепятственно. И дети могли какое-то время сидеть на пожарной лестнице — четверть часа, не больше. А что он успеет за четверть часа? Позвонить Наине, попросить, чтобы оповестила общину, и ждать? Так ведь опоздают…
Значит, или пробиваться на волю всем вместе, или погибать всем вместе.
Руслан не верил, что его убьют. Специалисты его класса на улице не валяются. Вычистят башку скребком Мнемозины — и трудись, брат, дальше на пользу неведомому заказчику, плети свои ассоциативные цепочки, радостно защищая Все, что нормальному человеку кажется сомнительным. Но ведь ты уже не нормальный человек, ты «золотое перо Мнемозины»!
Он поднялся на один лестничный пролет. Открыть окно несложно… а что за окном?…
В темноте было не разобрать, и только слева рисовались уходящие вдаль ряды тускло светящихся ромбов.
Несколько драгоценных секунд ушло на недоумение, прежде чем Руслан понял, что это за ромбы.
Широченному зданию типографии было мало обычных окон во всю стену, и находчивый архитектор устроил их в крыше. Выглянув из «Мнемозины», можно было видеть черное поле чуть ли не в два гектара с тусклыми выпуклыми квадратами.
Ну да, а если глядеть сильно сбоку, то это ромбы…
Руслан выглянул, держась за край окна, и увидел, что при желании может соскочить на крышу — если ловко извернется. А если нет — рухнет в щель между многоэтажкой и типографией, пролетит пять метров и шлепнется на асфальт — там устроен проезд для типографских машин.
Он поманил двух мальчиков покрупнее и постарше — Макса и еще одного.
— Нужно попасть вон туда, — сказал он уверенно. — Так нужно. Обязательно.
Мальчики переглянулись. Потом выглянули в окно и оценили обстановку.
— Мы попадем, — сказал Макс. — Ты нас по очереди раскачаешь на руках — и мы спрыгнем.
— Надо, чтобы меня сзади держали, — сообразил Руслан. И тут же они решили, что Макс и его товарищ спрыгнут на типографскую крышу первыми и будут принимать малышей, а последним пойдет самый младший и легкий — Ренатик.
О том, как прыгать ему самому, Руслан не думал.
Не думал, пока не спустил вниз Ренатика и не остался один на пожарной лестнице. Всего операция заняла меньше семи минут, значит, скоро сюда понабегут те, кого вызвал Тимур, вряд ли он сидел запертый без дела…
— Прыгай! — позвал его снизу Макс. — Мы поможем!
— Нет, ребятки, не получится. Я провалюсь в щель. Вы бегите, ищите, как спуститься вниз, а потом…
— Аэродром! — крикнул Ренатик.
— Никаких аэродромов. Вы разделитесь на три группы и разными маршрутами пойдете к памятнику космонавтам — знаете памятник? Там рядом киоск, за киоском начинается улица Орехова, — быстро говорил Руслан. — Дом шестнадцать, внизу скажете, что вас послал Руслан к Наине…
— Нет, нам в аэропорт надо, — прервал его Макс.
