знает, — с грустью размышлял Сергей, — сколько таких случайных пожаров не дали миру погибнуть. И человечество никогда не узнает, что на самом деле произошло тем вечером в маленькой московской квартирке». Мысли эти несколько успокаивали Носова, но иногда его посещали сомнения, не является ли открытие изобретателя-одиночки — величайшим, а он — всего лишь глупым обывателем, по вине которого погиб гений.
М. К. Хобсон
Убить фабрику
— Ты убийца и насильник! — гневно бросает Винни Райену. — Может быть, для тебя больше нет надежды… — Она говорит это Райену в тот дождливый день, когда завершается их предыдущая история. — Но если осталась хоть капелька, хоть чуть-чуть… То я найду твою надежду! — кричит она. — Я тебя переделаю, ты слышишь?!
Он не отвечает. Вплоть до вчерашнего дня Райен даже не подозревал, что он насильник и убийца, а посему ему нечего сказать Винни.
Вместо ответа он продолжает рассеянно наблюдать за частыми каплями дождя, барабанящими по бетонному полу, они падают из нескольких проломов в ветхой кровле. Райен и Винни сидят в старом пакгаузе на берегу реки, пустующем уже много лет. Райен приобрел это здание вчера, расплатившись чеком из любимой чековой книжки в кожаном переплете. Должно быть, это последний его чек, который не смогут опротестовать.
Купив пакгауз, Райен, не теряя ни минуты, гонит туда свой зеленый «лексус». Доехав, он торопливо открывает багажник и бережно извлекает оттуда доверху наполненное пеплом ведро. Дрожащими руками Райен развеивает этот пепел по всему зданию, бросает на пол, припудривает стены, рассыпает по подоконникам. Пепел уже просох и вздымается волнующимся облаком. Он душит Райена, забивая ему рот и нос, смешивается с его слезами, превращаясь в текучую крупинчатую пасту, которую Райен непроизвольно слизывает со своих губ. И вот теперь, после всего, что между ними произошло, Райен и Винни вдвоем в этом дряхлом здании. Они устроились на заляпанном грязью матрасе, который нашелся подле задней двери пакгауза, и поочередно прикладываются к дешевой водке из бутылки с оборванной этикеткой. Винни выглядит точно такой же, какой Райен увидел ее в первый раз: грандиозная задница в старых тренировочных брюках, слишком тесная маечка и все прочие прелести. Теперь перед ним настоящая Винни, равнозначная сама себе. Просто Винни — ничуть не больше, но и не меньше.
В тот дождливый день их предыдущая история кончается, но началась она совсем не здесь и не так.
Эта история начинается в тот день, когда Райену Сирису исполняется сорок лет. Сороковой день рождения Райена — это сороковая годовщина состоявшейся, образцово-показательной, удивительно удачной и успешной жизни, какой она была до сего дня и в дальнейшем твердо обещает быть.
Райен Сирис имеет дело с недвижимостью, он чрезвычайно популярный застройщик. Он ездит на зеленом «лексусе» и слушает современный рок «для взрослых». Его ногти всегда наманикюрены, его волосы цвета свежего меда уложены с обманчивой небрежностью. У него кобальтово-синие глаза, напоминающие солнце, которое светит сквозь лед.
Свой сороковник Райен отмечает вдвоем с невестой. Она хрупкая и рыжеволосая, серый шелковый костюм облегает ее, как перчатка. Сегодня они обедают в самом дорогом ресторане на верхнем этаже самого высокого в городе здания. Невеста Райена молча изучает оригинальную композицию на своей тарелке: пара деликатных листиков аругулы[12], горстка кубиков козьего сыра, инкрустированного пряной зеленью, пять или шесть гранатовых завитков отварной свеклы. Его невеста невероятно, душераздирающе прекрасна отшлифованной до предельной банальности красотой.
Однако Райен давно уже не замечает, как выглядит его нареченная. Взгляд его устремлен не на нее, а на высокие черные окна, за которыми простирается город. Словно самоцветы, разбросанные на причудливой, богатой ткани, все здания сияют для него, улыбаются ему, и он отвечает им своей любовью. Это и есть настоящие гости Райена, приглашенные к столу. Это с ними он разделяет праздничный обед.
Райен высоко поднимает бокал шампанского и кивает в сторону окна, посылая им всем мысленные воздушные поцелуи.
В двадцать лет благодаря довольно значительной сумме, подаренной ему дядюшкой-холостяком, углядевшим недюжинный потенциал в изумительно синих глазах юного племянника, Райен начал свою карьеру с обновления старых домов. Обветшавшие викторианские здания, разнокалиберные бунгало, каменные многоквартирные коробки, очень много стиля модерн. Гипсовая пыль, пары льняного масла, он дышал ими изо дня в день и пропитался их запахом. В тридцать лет он наконец дозрел до мысли об оригинальном, не похожем ни на что, амбициозном проекте. Райен принялся искать и наконец обнаружил то, что искал, в самой сердцевине китайского квартала, красного с золотом.
«Горхэм-отель» постройки 1911 года. Восемьдесят отдельных номеров, ныне кишащих пьяницами и торчками. Катастрофическая развалюха, руины с эфемерным намеком на былое благородство и с потенциальными возможностями. Дерзкий вызов его профессиональному мастерству. Вызов его природному таланту предугадывать то, что непременно должно понравиться публике.
Райен привел в «Горхэм-отель» самую эффективную и любимую им команду строителей. Русские работяги, крепкие и жилистые мужики, которые знают свое дело туго и вкалывают как звери. Он велел им выпотрошить здание, не оставив ничего, кроме капитальных или несущих стен и поэтажных перекрытий.
Разобрать всю дрянь на части, на кусочки — и сжечь дотла!
В одном из номеров рабочие обнаружили четыреста пустых аптечных пузырьков из-под метадона, аккуратно упрятанных в тайник под половицей. Неизвестно с какой целью, поскольку потолок этой комнаты был утыкан старыми стеклянными шприцами приблизительно в том же количестве (так школьники иногда швыряют в классе остро заточенные карандаши). Целый висячий сад диковинных стеклянных цветов, произрастающих сверху вниз…
В другом номере, где отчетливо воняло шариками от моли и какими-то стариковскими вещами, внутри стены покоилось несколько дюжин рассыпающихся на кусочки журналов для очень юных девиц. Кто-то протолкал их в проломленную дыру. Чтобы избавиться от сквозняка? Или скрыть постыдную тайну? Ну, теперь это уже неважно. Его русские работяги сожгли всю бумажную ветошь вместе с горами пожелтевшей и крошащейся изоляции.
На месте обрешетки, обмазанной штукатуркой, замешанной на рубленом конском волосе, они возводят свежие, идеально гладкие стены сухой кладки. Они настилают дорогостоящие, зато крайне экологичные бамбуковые полы. И когда русские наконец завершают работу, «Горхэм-отель» может с гордостью предъявить всем желающим 80 великолепных, ультрасовременных студий для богемы. Встроенные металлические рефрижераторы, очень удобные и притом изысканные кухонные уголки с поверхностями из натурального мрамора, все самое лучшее.
Так Райен Сирис сделал свой первый миллион — который тут же начал разбухать и увеличиваться в объеме. За истекшие с тех пор десять лет растущий капитал Райена неоднократно расширялся и сжимался — расширяясь при вливании очередной прибыли, сжимаясь после оплаты необходимых рабочих издержек. Он рос и усыхал, пульсировал, словно гигантское сердце, которое гонит свежую кровь в жилы старых домов.
Старый банк, который Райен переоборудовал под престижные офисы для юристов. Старый универсальный магазин, который он превратил в броскую, современную мини-ярмарку. Очень старая пивоварня, из которой он сотворил удивительно стильный пивной паб.
Последней в списке Райена числится старая мукомольная фабрика. Прежде чем приступить к работам, оттуда пришлось удалять, с помощью городской полиции, целую орду бранящихся и рыдающих
