прикрикнуть на нее. Всем хором. Два слова.
— Ой, да что же это за волшебные слова?
—
— Дело не в информации, — охотно объяснил Сеня. После уколов он чувствовал себя легко и свободно. — Дело не в конкретном смысле слов. Дело в указанном звукоряде и высвобожденной латентной энергии.
Сеня вдруг засмущался:
— Все-таки я пойду. Поздно.
— Да нет уж, — строго произнесла девушка-доктор. — Теперь уж вы точно не пойдете. Раз приехали к нам отдохнуть, мы поможем.
По звонку опять явились зверовидные санитары и без всякой деликатности повели Сеню по длинному коридору.
В резко освещенном кабинете, оборудованном нестерпимо голым кожаным диваном и таким же нестерпимо голым столом, белел служебный (как бы даже эмалированный на вид) нестерпимо голый телефон с написанным на нем номером. Дежурная медсестра тетя Мотя — женщина грандиозная и белая, как горный ледник, подозрительно спросила:
— Ветеран?
— Чего ветеран?
Не соизволив ответить, но все поняв, медсестра величественно, как ледник, выдвинулась из кабинета в коридор — пошептаться с санитарами.
А Сеня опять воспользовался относительной свободой.
Междугородка сработала сразу.
«Ты только смотри, — волнуясь, сказал Сеня. — Ты вот почему-то нашим властям не веришь, а мне бесплатную путевку дали… А теперь еще зуб вырвали…
…так что, запиши телефон».
— Ты что это? Ты с ума съехал? — в комнату, как ледник, мощно вдвинулась тетя Мотя и вырвала из рук Сени телефонную трубку. — Это же служебный аппарат! У тебя допуска нет! С чего ты взял, что можешь говорить по служебному аппарату?
И заявила:
— Идем, третьим будешь.
Выпивать Сене не хотелось, но разговор, оказывается, шел не о выпивке.
Просто медсестра привела Сеню в трехкоечную палату, а заняты в ней были только две койки. Один сосед беспрерывно трясся, как автомат, продающий воду, другой время от времени падал на пол и внимательно высматривал что-то под койкой.
— Чего это он?
Тетя Мотя посмотрела на Сеню как на сумасшедшего и, ничего не ответив, величественно покинула палату. А соседи? — испугался Сеня. Как он будет с ними? С братьями по горшкам, но не по разуму. Даже бросился к двери и стал стучать.
И достучался. Тетя Мотя недовольно спросила:
— Чего тебе?
— Мне домой надо.
— Чего же вдруг по такой темноте?
— Меня работа ждет.
— Ты лучше спроси, что тебя здесь ждет?
— А что меня здесь ждет? — послушно спросил он.
— А сульфозин тебя ждет! — задорно и весело откликнулась тетя Мотя. У нее даже лицо раскраснелось. — Сульфозин, сульфозин! Так что ложись, ученый, зафиксируем мы тебя.
— Я домой хочу!
— А будешь хотеть, — добавила тетя Мотя, — мы тебя вообще нагрузим квадратно-гнездовым способом.
От таких слов у Сени зачесались ягодицы и заныло под лопатками. А неуемные соседи, услышав про сульфозин, как мыши, порскнули под одеяла. Тут же, будто на специальный сигнал, вошли зверовидные санитары. Они деловито бросили брыкающегося геолога на койку, оборудованную специальными ремнями, и зафиксировали надежнее, чем в самолете.
— Тут тебе не городской мост!
Дверь захлопнулась. Сеня опасливо покосился на братьев не по разуму, но в палату снова заглянула тетя Мотя.
— Ну ты прямо змей! — восхищенно сказала она. — Когда только успел сообщить? Я глаз с тебя не спускала. Или у вас с собой рация, мистер Смит? А то какой-то иностранец сейчас звонил, тобою интересовался.
Тетя Мотя была чрезвычайно возбуждена.
Она чувствовала себя в эпицентре необыкновенных событий.
— Хитрый звонил. Слова по-простому не скажет. У фас, говорит, оттыхает известный геолог. Я говорю, никогда о таком не слышала. А он говорит, пожалуйста, позофите к телефону главного фрача. Это ночью- то! Он бы еще попросил поподробнее про оборону нашей страны рассказать! — От искреннего возмущения грандиозное тело тети Моти, облаченное в белый халат, всколыхнулось, как потревоженный горный ледник. Она даже развела толстые руки, будто показывала размер упущенной ею рыбы. — Еще, говорит, передайте прифет известному геологу Семену Шустофу. Вот какой ловкий иностранец! Так и рвется к койке с фиксаторами.
Короче, повезло Сене только с соседями.
Тот, который часто заглядывал под койку, оказался культурным марсианином.
Он сам так представился — культурный. Недавно телепортировался с Марса прямо на городской телеграф. Радуясь успеху, отбил телеграмму на Марс — на имя Всемирного Совета мира, а телеграфисты обиделись.
А второй сосед оказался безобидным автоматом для торговли водой.
— Вот брось в меня денежку, — предложил он Сене, широко раскрывая рот. — Я как затрясусь, затрясусь!
— Ты и без того трясешься.
— Так это я на холостом ходу.
А культурный марсианин посоветовал:
— Ты с тетей Мотей поосторожнее.
Говорил он с милой мягкой недоверчивостью к запутанному интеллекту ординарного землянина.
— Тетя Мотя не человек. Она киборг. Ее создали искусственно. Ты старайся ее обманывать. Как можно чаще ее обманывай. Она не терпит правды, от правды может сгореть. Спросит твое имя, ты мое назови. А о своем молчи. Спросит, откуда ты, тоже соври. И во всем так.
— Да зачем обо всем врать?
— А чтобы она не сгорела.
— А если не врать?
— Да как хочешь, — отступил культурный марсианин. — Только тебя все равно будут лечить.
— От чего? — испугался Сеня.
— Да какая разница?
— Но я не болен. Я научное открытие сделал.
— А вот этого не надо! Про открытие не рассказывай! — испугался марсианин. — Нас и без того круто лечат.
Под утро появилась тетя Мотя.
Расфиксировав Сеню, она за руку сводила его в туалет.
