— Быстро уходите, пока я его держу, — крикнул Кари.
— Что-о?!.. Это вы проваливайте отсюда! Да я вас всех…
Техник дернул за веревку, которая заменяла мне пояс, и я замолчал, заметив его предостерегающий взгляд.
— Мы уходим, — сказал Керби, показывая ладони в знак мирных намерений. — Уже ушли.
И не отпуская меня, попятился назад.
Когда мы оказались на дороге, техник уважительно сказал:
— А вы, господин Острич, лихой человек. Чуть что — сразу за нож.
Я смотрел на техника, не понимая смысла его слов. Потом до меня дошло. Отпустив рукоятку ножа, я растерянно почесал затылок. Совсем одичал. Или наоборот — слишком хорошо приспособился к обстоятельствам. Может, это и есть одичание, когда в первую очередь срабатывают простые рефлексы, а не разум. Да и кому нужен разум, если он не может обеспечить безопасность мне и моей семье? Эти мысли пришли ко мне потом, а пока я слушал, что нашептывает Керби, пропуская мимо ушей половину того, что он говорил, и не придавая особо значения той половине, что оседала в моем разгоряченном от стычки мозгу. А когда я немного остыл, то понял, что ведет он речи о вещах странных и подозрительных.
— Ты думаешь, они такие же беженцы, как и мы?
— Нет, не такие, — многозначительно сказал техник. — И на беженцев не похожи. У каждого вместо серьги очень мощный коммуникатор, это я точно говорю. Пахнут они тоже странно.
— Да они вообще не пахнут!
— Именно!
А вот это наводит на мысли вполне определенные. В Райской Рыбалке мы брали из ручья воду для стирки и мытья, но в караване вода шла только для утоления жажды богатых паломников. Запасы ее были невелики, и, как рассказывали носильщики, из-за каких-то добавок против гнили вкус у нее был мерзостный. О стирке и говорить не приходилось. Присмотревшись к попутчикам, мы быстро научились использовать песок вместо воды. Со временем привыкаешь барахтаться голышом в горячей пыли, но от запаха потных и давно не мытых тел избавиться все равно невозможно. Потом его перестаешь замечать, но когда попадается человек, от которого не разит как от падали, то это сразу настораживает.
— Одежда всегда чистая, не то что наше рванье. А где ее вычищают? — продолжал Керби. — Негде! Стало быть, у них есть ионная щетка. Где щетка, там батареи, а где батареи, там и оружие может заваляться, вот так! Я ведь почему тебя… вас оттаскивал в стороны? Этот юнец за пазуху полез, а я не знаю, что там у него за пазухой. Не ствол ли?
— Чужаки?
— Кому чужаки, а кому билет на Денеб, — подмигнул техник.
Вот оно как! В наблюдательности Керби я не мог отказать. Странное поведение купцов теперь для меня предстало в ином свете. Выбраться за пределы космопорта могут такие гости Тугама, как мы, то есть почти сервы, либо же нелегалы.
— Так они, получается, нарушители… законов!
Я поймал себя на том, что чуть было не сказал — «наших законов». Даже в самом неуютном и неприветливом месте обживаешься понемногу, и любая дыра кажется родным домом, потому что привык к ней, знаешь наперечет все помойки, а каждый булыжник под ногами знаком до последней щербины. И вдруг появляется шанс выбраться из дыры. Только немного неприятно, что этот шанс зависит от посторонних, не деливших с тобой жизнь на помойке. Но пока никто не собирается нам помогать, а мысль о том, что чужаков можно обманом или шантажом заставить вывезти нас с Тугама, была глупой. Мы не знали — есть ли оружие у чужаков, с какой они здесь целью, на что пойдут, узнав, что разоблачены, и сколько еще чужаков в караване?
Следует использовать шанс, иначе постоянная борьба за выживание скоро приведет к тому, что я буду радоваться каждому дню, проведенному в сытости и покое, а дочь моя скоро забудет, как мы жили в мире менее диком, чем Тугам. Правда, на цивилизованном Айконе она потеряла дар речи после того, как орды внезапно обезумевших ультов ворвались в города, сея смерть и разрушение. Тихая улица, на которой мы жили, была завалена телами наших соседей, кровь смешалась с водой в сточных канавах… Но к тому времени, когда мы с Денеба переправимся на родную планету, там все придет в норму. Не может не прийти. Ведь во Вселенной есть какой-то смысл и справедливость. Найду хорошего врача для моей дочки, и она снова начнет говорить.
Если бы каждый раз, повторяя эти слова как заклинание, я подбирал песчинку, то карманы мои были бы полны песка. Хорошо, что на моих лохмотьях нет карманов.
Керби решил присматривать за этой парочкой. Вдруг они здесь из-за аварии. Тогда, сказал техник, рано или поздно за ними прилетят. Особенно, если у них имеется связь с какой-нибудь посудиной на орбите. Не будут же они месяцами ползти в столицу! А как только поблизости сядет любая развалина, способная доставить нас на корабль, мы попробуем попасть на нее. Без насилия, если получится.
— А если не получится? — спросил я, на что Керби лишь нехорошо улыбнулся.
— Челнок захватить можно, — сказал он. — А дальше? На торговом судне вся команда человек пять, ну, десять. Справимся?
— Легко! Э-э, момент, о чем это мы? Челнок, корабль… Ты в пираты собрался?
— Какие еще пираты?
— Были такие давно, на Земле. Очень давно. Нападали на корабли, на орбитальные станции и форпосты.
— А-а, вольные торговцы. Ну, если выбирать между этим, — он выразительно пошевелил ногой в разбитых опорках, — и этим… — так же выразительно указал пальцем вверх, — то я бы рискнул.
— Тебе можно рисковать, а у меня жена и ребенок.
— Я вас очень уважаю, господин Острич, но это вы просто так сказали, вот. Что их ждет, если вдруг с вами что-нибудь случится? Или даже ничего не случится. Так и будем здесь побираться? Признаем Беспалого вожаком племени, осядем где-нибудь на берегу, начнем соус гнать…
Прав техник, однако от его правоты кровью пахнет сильнее, чем гнилью от самого выдержанного соуса. Но выбирать не из чего.
— Ладно, доберемся до корабля, на месте разберемся, что делать.
— Это точно, — и Керби хищно осклабился.
Случайные встречи с чужаками уже не перерастали в драку. Я себя сдерживал, помня о наших планах, а Кари все время был рядом с Цосеффом, урезонивая его. После разговора с техником я даже подобрел к этой парочке. Выходило, что они — наша тоненькая нить, по которой мы попытаемся взобраться все выше и выше. Керби постоянно вертелся неподалеку от группы купцов: то вроде случайно поможет кому-то взнуздать упрямого вьюка, то поднесет оброненный посох.
Я рассказал Леоноре о стычке и о догадках Керби, а она, внимательно выслушав, спросила лишь, почему я называю эту парочку «чужаками». А мы-то кто сами? Ответить внятно я не смог.
Дорога теперь шла вдоль подножья горы. Там, где она была перегорожена оползнями или камнепадами, мы останавливались, и проводники решали: сворачивать в сторону, обходить завалы или перебираться поверху, рискуя переломать руки и ноги себе и скоту. Караван полз медленно, но зато и уставать мы стали меньше. Катарина и Чакмар снова принялись играть в круги и камешки, но по мере приближения к месту паломничества караванный люд все больше пропитывался благочестием. Напрасно Чакмар суетился рядом с погонщиками, пастухами и носильщиками, подбрасывая камешки на ладони, напрасно азартно вскрикивал, когда моя дочка метко сбивала очередную щепку-палочку. Играть попросту боялись. Не хотели нарываться на неприятности.
Торговый человек Кари оказался заядлым игроком. Камешки из его ладони вылетали с удивительной точностью один за другим, не успевал первый коснуться песка, как последний уже летел к кругам и щепкам. Он с удовольствием проводил бы время за игрой. Но после того, как он пару раз оставил детей ни с чем, Чакмар при виде купца быстро сворачивал игру.
Старшины с каждым днем все строже следили за тем, чтобы никто из паломников не пропускал
