«Ракеты деактивированы». «Завершить операцию?». Аллегро смотрела на расплывающиеся буквы, пытаясь сконцентрироваться, но сознание стремительно уплывало. Она схватилась за столешницу, чтобы устоять. Экран моргнул, и появилась другая надпись: «5 секунд на подтверждение завершения». «3 секунды на подтверждение завершения».
— Пожалуй, я отвечу «да», — слабым голосом сказала она себе под нос, и собрала последние силы, чтобы вдавить «Ввод».
Аллегро улыбнулась и позволила себе упасть в забытье.
— Она это сделала? — судя по голосу помощника пилота, он не верил своим ушам. Завершив телефонный разговор и не оглядываясь на Домино и Рысь, он проговорил: — Она деактивировала ракеты вовремя. Афганцы рассыпаются по близлежащим горам. Она все-таки это сделала.
— Она в порядке? — Домино придвинулась ближе к помощнику пилота, стиснув край скамейки, и сидя прямо, точно жердь проглотила. Когда ответа не последовало, она положила руку на плечо лейтенанту. Он сидел к ней спиной, выражения его лица Домино прочесть не могла.
— Она в порядке? — повторила оперативница громче.
— Не то чтобы, — ответил он. — В нее стреляли, очень жаль.
— Она жива? — голос Домино дрогнул.
— Не знаю. Но, судя по тому, как они говорили, нет.
Домино повернулась к пилоту.
— Давай, сажай нас здесь, немедленно, — велела она.
— Мне приказано возвращаться на авиабазу, — возразил лейтенант.
— Слушай, — сказала Рысь из-за спины Домино. — Мне до лампочки, что там тебе приказали. Если есть хоть какой-то шанс, что она жива, мы должны, во что бы то ни стало, ее забрать.
— Живую
— Мне для посадки нужно разрешение, — сказал пилот уже мягче.
Домино подошла к нему вплотную.
— Так какого хрена ты ждешь? Говори им, что мы садимся.
Пилот обернулся к помощнику.
— Они правы. Она же, черт возьми, герой. — С этими словами лейтенант включил радио, чтобы доложить, что они сядут забрать… забрать тело.
Глава двадцать седьмая
— Все еще ничего? — мягко спросил Ганс Гофман.
— Ничего, — вздохнула Крис.
Они сидели на диване в гостиной в квартире Ганса, перед окном с видом на канал.
— Когда я слышу почтальона, я как ненормальная несусь к двери. Каждый раз, когда вижу новое сообщение на автоответчике, у меня захватывает дух. Но ничего, никаких известий, кроме того короткого звонка от Луки, когда она сказала, что Миша в безопасности, и что она свяжется со мной, как только будет возможность. Больше ничего она мне сказать не могла.
— В новостях ничего не говорилось о той группировке, в которой, как ты сказала, она состоит, — произнес Ганс, — Сказали, что теракт предотвратила военная разведка США. Может быть, она в этом вообще не участвовала.
— Об ее организации они и не могли ничего сказать, — ответила Крис, — Они работали под прикрытием, с очень высокой секретностью. Сомневаюсь, что СМИ могли быть известны какие-то подробности.
Ганс обнял ее за плечи. Какое-то время они просто сидели, глядя на проплывающие по каналу лодки.
— А как мама? — спросил он.
— Лучше. Она стала больше открываться психотерапевту, и мне. Мы говорили о некоторых вещах из дневника отца. Спасибо тебе, что дал мне его. С его помощью я немного поняла, что с мамой, и почему она такая. На ее долю столько всего выпало…
— Твой отец был сложным человеком, — согласился Ганс. — А что слышно об особняке?
— С ремонтом все, на следующей неделе он будет выставлен на продажу, — сказала Крис. — Агент говорит, что по заявленной цене он и уйдет, а значит, с долгами отца будет покончено, и мамино лечение я смогу оплатить на несколько месяцев вперед.
Она повернулась и взглянула на дядю.
— У меня аврал. Я так тебе признательна, что ты разрешил мне пожить у тебя, пока я не найду квартиру.
— Это я должен тебя благодарить. За то, что была со мной, в первые дни после больницы. Один бы я… не так хорошо справился.
— О, дядя, ну, разумеется, о чем ты.
— Я тут подумал, — после долгой паузы произнес он. — Нам не повредила бы смена обстановки. Что бы ты сказала, если бы старик попросил отвезти его в Венецию?
— Может быть, ты и прав, — согласилась Крис. — И это как раз то, что мне нужно.
Ее дядя, казалось, был в великолепном настроении, когда они подплывали к городу на теплоходе, но Крис боролась с приливом меланхолии. Стоял теплый день, синее небо лучилось ясным светом, хотя до сумерек оставалось совсем немного. Ее любимое время дня в Венеции…
— Почему бы нам сначала не проплыть мимо виллы? — предложил Ганс, перегибаясь через перила борта.
— А зачем?
— Можешь называть это любопытством, — сказал он. — Я бы хотел посмотреть, что там изменилось.
Крис умоляюще нахмурилась:
— Я не знаю, мне кажется, я еще не готова к этому.
— Я понимаю. Но уважь старика!
— Как скажешь. — Вздохнула Крис. Хотя сердце ее трепетало при мысли о том, что она снова увидит свой бывший дом, в то же время она боялась взглянуть на виллу, зная, что теперь там другие хозяева. Ей казалось, это подобно вторжению в ее прошлое и в ее воспоминания, что новые люди могли что-то поменять, что вилла теперь могла выглядеть совсем иначе. Но дядя настаивал, и приезд в Венецию, в конце концов, был его идеей. Ему это было необходимо. Может, это и
С теплохода они сошли под руку и не спеша побрели по знакомым улочкам. При приближении к дому, Крис упрямо продолжала смотреть только в сторону канала, пока они не оказались под самыми окнами виллы. И даже тогда ей пришлось заставить себя повернуться. Ничто не изменилось. Ничуть.
Ганс подошел к двери и постучал.
— Что ты делаешь? — спросила Крис, едва не дрожа от волнения и возмущения.
