— А кому… я рассказываю?
Сирахасэ сидел неподвижно. Но это был не Сирахасэ — вдруг все отчетливее стал понимать Масаги.
На гостя пристально смотрела белая маска.
В понедельник Масаги проснулся поздно, может быть, оттого что он рассказывал до глубокой ночи.
«Пора домой», — была его первая мысль.
Багаж уже был собран. С маленьким саквояжем в руках он вышел из гостевой комнаты и собирался уже спускаться вниз, как решил еще раз заглянуть в комнату масок. Но в это утро она была заперта.
— Спасибо за вчерашний вечер. Ты мне очень помог… Тооко очень понравился твой рассказ, — мурлыкающим голосом сообщил Сирахасэ.
— Я рад, — почти в отчаянии ответил Масаги, допивая свой кофе. — Надо возвращаться в Токио.
— Завтра на службу? Сочувствую. И все-таки ты приехал. Я тебе так благодарен, дружище, — произнес Сирахасэ. В его словах чувствовалось что-то странное.
Да, странное.
— Ну, пока, до встречи, — с этими словами Масаги с саквояжем в руках собрался выйти из гостиной.
Как вдруг он увидел, что перед камином в плетеном кресле сидит девочка.
Сегодня на ней было платье цвета индиго с белыми лентами. Светло-коричневые каштановые волосы, светло-карие глаза, бледные щеки… Но это была обычная живая девочка.
— Ты видишь, Масаги? Ты видишь?
Как будто видеть такое было в порядке вещей! И тут девочка заговорила тоном умного ребенка:
— Ну конечно! Этот человек создал мою историю. Он создал меня… Он не может не видеть меня!
Легко рассмеявшись, девочка соскочила с плетеного кресла и, танцующей походкой пройдя мимо обоих мужчин, вышла из гостиной.
Масаги растерянно взглянул на хозяина. Затем сказал:
— Сирахасэ, ты странно себя ведешь. Тебе следовало бы уйти из этого дома. Повторяю, уезжай в Токио. Это ненормально. Ты понимаешь?
Сирахасэ с улыбкой кивнул.
— А может быть, ваш мир ненормален. А нормальный как раз мой. Здесь не Токио. Здесь наше королевство. Поэтому здесь хорошо.
Масаги в одиночестве выходил из усадьбы. Золотой лес обступил его. Шурша опавшими листьями, гость направился к воротам, где его ожидало такси.
Итак, он возвращается в реальную действительность, к которой, должно быть, приспособился.
У самых ворот Масаги еще раз оглянулся на европейское здание, стоящее в золотом лесу.
«Здесь действительно его королевство, — подумал Масаги. — Только — его и той девочки.
Приеду ли я сюда еще раз?
Как знать…»
Перевела с японского Ирина МОМОБРЫВЦЕВА
© Reiko Hikawa. 2003. Публикуется с разрешения автора.
Коно Тенсеи
НАШЕСТВИЕ
Отец с сыном возвращались с велосипедной прогулки. В это осеннее воскресенье они решили покататься по дальней дороге, протянувшейся вдоль реки. На обратном пути им пришлось форсировать пыльную и загазованную автостраду национального значения, за которой начинались первые кварталы ветшающей городской окраины. Теперь от собственного дома их отделяла примерно миля. Их дом был расположен по другую сторону небольшого холма, в совсем еще недавно построенном пригороде.
Времени было всего семь вечера с небольшим, но осеннее солнце уже закатывалось за горизонт, и вокруг велосипедистов торопливо сгущались сумерки. Они остановились у перекрестка под желтым светом уличного фонаря, глубоко вдыхая холодный осенний воздух.
— Ну как ты, папа? В порядке?
— Мне кажется, у меня вот-вот отвалятся ноги. Давай немного передохнем.
— А я ничего такого не чувствую.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся отец, достал из кармана сигареты и закурил.
— Где-то готовят карри! — внезапно воскликнул мальчик, принюхиваясь. — Ой, я просто до смерти проголодался, папа. Давай поедем сразу, хорошо? Здесь уже немного осталось.
— Ну что же, — сказал отец. Он со вздохом раздавил сигарету подошвой теннисной туфли и снова взялся за руль.
Отец и сын синхронно поставили одну ногу на педаль и оттолкнулись другой. И в этот миг, когда оба велосипедиста, стартуя, смотрели на дорогу прямо перед собой, по перекрестку промчалась гигантская тень. Земля сотрясалась.
Тень была окутана аурой массы, мощи, напора. Бульдозера, десятитонного грузовика.
В глазах у отца и сына запечатлелось мелькнувшее на секунду видение толстой и гладкой, почти глянцевой кожи животного и перекатывающейся под ней могучей мускулатуры.
Оба резко остановились, по-прежнему глядя прямо вперед и судорожно сжимая руль. В свете уличных фонарей ходила клубами густая пыль. Дрожь земли у них под ногами постепенно стихала, но где-то в глубине ее, казалось, все тянулось и тянулось недовольное ворчание.
Потом совершенно внезапно это глухое ворчание смолкло. Каким-то ненатуральным образом, словно выключили звукозапись. Округа вновь наполнилась звуками телерекламы, хныканьем младенцев и аппетитными запахами готовящейся еды.
«А не взглянуть ли нам?…» — одними глазами спросил отец у сына, и мальчик утвердительно кивнул. Они подкатили к перекрестку, остановились и посмотрели налево.
Цепочка фонарей, уходящих вдаль, едва горела, но этих тусклых пятен света было достаточно, чтобы увидеть взломанный асфальт. Канавы и трубы свидетельствовали о том, что здесь поработали водопроводчики или газовщики.
— Куда же оно могло подеваться? — удивился мальчик.
— Кто его знает…
Какое-то время они стояли в молчании.
— Как ты думаешь, папа… что это было? Отец пожал плечами.
— А я вот подумал, что это носорог, — сказал сын. — Для коровы оно слишком большое, семь или восемь метров в длину и вдвое выше вон того забора. Получается, три метра или даже больше в высоту.
— А! — снова сказал отец и махнул рукой. — Носорог, конечно, может сбежать из зоопарка. Иногда. Крайне маловероятно, но в принципе возможно, однако… Разве ты не заметил, что у него два рога на голове?
— На голове?… Действительно, было похоже на пару рогов.
— Вот почему это животное никак не может быть носорогом.
— Выходит, все-таки корова? То есть бык?
