она, опуская в седло неподвижное растение в облике мальчика.
Ее нескрываемое уважение к Ливизе изменило отношение окружающих к матери с несчастным младенцем. Больше никто не допрашивал меня, почему я остаюсь с Ливизой. Когда наш вожак Форчи стал регулярно беседовать с Ливизой о способах обороны во время кочевья, волна сплетен прокатилась по табуну. А вдруг Ливиза станет Главной кобылицей? Неужели Тупица действительно сын Форчи?
– Она всегда была такой умной, такой храброй, – твердила Венту.
– Почти как мужчина, – вторила Линдалфа с натянутой улыбкой.
Как-то утром Вожак громко заржал и принялся месить воздух передними ногами.
Бросил клич.
И мы услышали зов странствий.
Кочевка!
Мы разобрали наши павильоны и щиты, заслонявшие от ветров, погрузили в повозки переносные загородки из листьев и травы, захватили все инструменты, трубы, мячи, одеяла и самое ценное – почерневшие и погнутые плавильни. Тут же выстроились жившие в лагере белки и прострекотали слова прощания, словно им было не все равно. Все берегли и лелеяли белок, но использовали точно так же, как они использовали нас; даже Коты никогда их не едят.
Путешествие начиналось чудесно. По обеим сторонам дороги кивали колосья овса. За едой мы разбрасывали зерна, чтобы вырос новый урожай. Семена овса, лепешки навоза, начиненные хлопьями пластика, которые образуются в наших животах… только нет белок, чтобы их собирать.
Дожди не лили, но озера и реки полнились водой. Солнышко грело, но не слишком жарко, так что оводы нам не докучали. В плохие годы шкура постоянно дергается, ведь спасу нет от вони кошачьей мочи, лужи которой сохнут на земле. В этом году дожди промыли почву, и воздух был спокоен и сладок.
Пока что мы не увидели ни одного Кота. А вот Псов встречали. Но все они были жирными и добродушными. Набили животы перепелками и куропатками, которых Коты не едят.
– Прекрасная погода! – окликали нас Псы, широко осклабясь. Мы ржали в ответ: отчасти от облегчения. Мы всегда можем отделаться от Псов, кроме тех случаев, когда они сбиваются в стаи.
Ливиза постоянно шагала на задних ногах, держа наготове винтовку. Кауэй был привязан ремнями к ее спине.
– Ливиза, – уговаривала я, – ты сломаешь позвоночник. Встань на четыре ноги!
– Тот Кот, что посмеет приблизиться к нашим малышам, горько об этом пожалеет, – проворчала Ливиза.
– Какие Коты? Мы никого не встретили!
– Они зависят от наших миграций. Одну мы пропустили. Они очень, очень голодны.
Первое нападение случилось на следующий день. Мне показалось, что начался дождь. В траве что-то зашипело, я повернулась и увидела старую Алез. Увидела ее глаза, окаймленные белым. Исполненные ужаса. Я даже не заметила четырех Котов, вцепившихся ей в ноги.
Форчи издал тонкий панический вопль, и все мы бросились врассыпную. Я пустилась галопом. В голове – ни единой мысли. Я не владела собой и хотела лишь слышать шуршание травы под ногами.
Но тут раздался выстрел. Я обернулась и увидела Ливизу. Она осталась одна, стояла прямо и гордо, целясь из винтовки. Один из Котов откатился от Алез с такой скоростью, словно резвился на весеннем пастбище. Остальные Коты таращились на него. Ливиза снова выстрелила, и они мгновенно пропали из вида. Ливиза бросилась на землю за секунду до того, как из высокой травы послышался треск выстрелов.
У Котов тоже имелось оружие.
Битва разгоралась.
– Вниз, вниз! – крикнула я жеребятам, помчавшись в их сторону. – Быстро! Ложитесь!
Не успели они опомниться, как я прыгнула на них и почти вбила в грязь.
– Слезь с меня! Слезь с меня! – кричали они в страхе и панике.
– Я ничего дурного не сделала! – заплакала малышка Чува.
– Что мы говорили вам о нападении? – оскалилась я. – Вы бежите, а когда начинается перестрелка, падаете на землю. Что я сказала? Что я сказала?..
В воздухе вился пороховой дымок. Сухая трава тлела, и наши ноздри дрожали от запаха гари.
Коты предпочитают наброситься первыми, свалить кого-то из нас и разогнать остальных. Они знают: если сначала выстрелят, скорее всего, прикончат друг друга.
Наши женщины палили свирепо, решительно и непрерывно. Скоpo мы поняли, что слышны только наши выстрелы, а Коты успели разбежаться.
Дети все еще ныли, не вытирая слез. Но их рыдания только раздражали нас. Что же, им давно пора учиться уму-разуму.
– Вот несмышленыши! Что это, по-вашему, игра?!
Грэма была строга, как любая бабушка.
– Хотите, чтобы вас разорвали в клочья на наших глазах? Думаете, можно подойти к Котам, вежливо попросить, чтобы вас не ели, и они послушаются?!
Ливиза помогала Алез встать. Ноги ее старой названой матери продолжали подламываться, а губы растягивались в идиотской улыбке.
– Пойдем, любимая, все закончилось, – повторяла Ливиза, подводя Алез к повозке Пронто.
– Что это ты делаешь? – осведомился Пронто, злобно сверкнув глазами.
– Она не может идти.
– Хочешь сказать, я обязан ее везти?
– Понимаю, ты предпочитаешь оставить ее на съедение. Но нет, только не Алез.
Алез, почему-то больше походившая на Козу, чем на Лошадь, кое-как влезла в фургон. Ливиза зашагала следом, так и не опустившись на передние ноги. Дети дрожали и всхлипывали. Ливиза подошла к нам и совершила нечто необыкновенное.
– Ах, детки, – сказала она горестно, подбираясь поближе к ним. – Дорогие мои!
Она стала гладить их спинки, класть подбородок на затылки.
– Знаю, так не должно быть. И это ужасно. Но мы – единственная их пища.
– Мамочка кричала на нас. Она злая!
– Это потому, что мамочка сильно тревожилась за вас. Она перепугалась, потому что вы не поняли, что случилось. Мамочка умирала от страха, что потеряет тебя.
– Коты нас едят!
– И крокодилы в реке. И еще есть Волки, что-то вроде Псов. Здесь их не встретишь, но они селятся на краю снегов в лесах. Зато есть Коты.
Ливиза откинула гривы малышей и подышала в ноздри.
– Так не должно быть!
Должно или не должно, подумали мы, но так есть. Зачем тратить силы и энергию, жалея о том, чего нельзя изменить?
Видите ли, мы забыли, что выбор есть всегда. И что этот выбор зависит от нас. А вот моя Ливиза не забыла.
Подошедший Вожак мягко обратился к жеребятам:
– Вставайте, малыши. Коты вернутся. Нам нужно уходить отсюда.
Ему пришлось повелительно заржать, чтобы остальные его послушались. Он даже лягнул медлительного Пронто. Алез сидела в фургоне, ошеломленная и в полном восторге от того, что ее везут.
– Запасайте и сушите лепешки из травы, – велел Форчи.
Лепешки из травы. Как я их ненавижу! Пережевываешь траву и сплевываешь на повозки, чтобы просушить. И всегда воображаешь, будто запомнишь, которые из них твои. А заканчиваешь тем, что ешь смесь чьей-то слюны и травы.
Ливиза шагала рядом с Вожаком, глядя на карту, что-то бормоча и потряхивая гривой в сторону востока. Я поняла: эти двое совещаются, решая, как быть.
