К тому же…
Семён даже присел, ошарашенный неожиданной мыслью. Почему он решил, что только сликолы обладают способностью перемещаться во времени? Что, если этот дар в результате эволюции приобрели все, ну, или почти все обитатели Туэньи? Если жертвы научились прятаться от своих врагов в будущем, то, значит, и хищники должны были освоить это искусство. Иначе бы они попросту вымерли от голода. Или сожрали бы друг друга. Однако как хищников, так и их потенциальных жертв на Туэнье предостаточно. Следовательно, одни оказались не хитрее других.
Если дело обстояло именно так, ситуация грозила обернуться подлинным кошмаром. Где, в каком времени находится сейчас посадочный модуль, бесполезно было даже гадать. Можно было, не задумываясь, наугад ткнуть пальцем в любую приглянувшуюся точку времени, предполагая, что в данный момент антиграв оказался именно там. Ну и что? Даже если и так, в следующую секунду он мог появиться где угодно. Да и какой толк от всех этих логических выкладок был Семёну, если сам он находился здесь и сейчас? И, в отличие от местных беспозвоночных, отношения со временем у него складывались весьма определенные.
Как ни старался Мясников сосредоточиться на решении одной конкретной задачи, мысль его снова вильнула хвостом и свернула в сторону.
Вот же, право слово, забавно. Люди едва ли не на протяжении всей своей истории пытаются найти способ управлять временем. Или хотя бы понять, как можно рационально его использовать. Время – это то, чего никогда не бывает в достаточном количестве. Его то некуда девать, то катастрофически не хватает. Вот было бы здорово обращаться со временем, как, скажем, с солнечными батарейками – зарядил и, когда нужно, включил. А здесь, на Туэнье, прыгают себе, забот не зная, живые временные батарейки.
Почему именно сликолам досталось это чудо? А не человеку? Может, потому что человек уже наделен разумом? А разум в сочетании с умением использовать время по своему усмотрению может устроить такой вселенский катаклизм, что мало не покажется…
И не останется никого – ни людей, ни сликолов…
Так, может, оно и лучше, если люди никогда не узнают о необыкновенных способностях сликолов?
И что для этого нужно?
Всего-то организовать защитников природы, чтобы они бросили клич в защиту уникальной и неповторимой окружающей среды Туэньи, любой контакт с которой может привести к биологической катастрофе.
Эти защитники природы – ребята боевые. Им дай только повод побузить.
Мясников и сам готов был возглавить движение в защиту Туэньи. Вот только для этого ему требовалось сначала с нее выбраться.
По мере того, как сумерки сгущались, из глубин джунглей доносились все более зловещие звуки. И, что особенно неприятно, постепенно они приближались к поляне, на краю которой притаился Мясников. Все заметнее нервничая, Семён поглядывал то на небо, пока еще видневшееся в просветах между кронами высоких деревьев, то на поляну, где, по расчетам, ожидал появления угнанного антиграва.
Услыхав доносящийся сверху мерный хлюпающий звук, Семён ничком кинулся на траву. И вовремя – прямо над ним, влажно хлопая краями слизистой мантии, пронеслась гигантская псевдоманта. Должно быть, уловив каким-то из своих органов чувств движение, характерное для живого существа, псевдоманта низринулась с вершины одного из близлежащих деревьев, рассчитывая прихлопнуть жертву своим массивным телом. И хотя, разобравшись, что к чему, есть она его, скорее всего, не стала бы, но это слабое утешение для расплющенного Мясникова.
Пролетев над человеком, псевдоманта, как кусок сырого теста, шлепнулась посреди поляны. В сгустившихся сумерках Мясников все же мог разглядеть, как из середины ее аморфного туловища выдвинулись три упругих усика с цилиндрическими утолщениями на концах. Покрутив усиками по сторонам, псевдоманта оценила ситуацию. Недовольно хлюпнула. И поползла, опираясь на выпирающие из туловища псевдоподии, к ближайшим кустам. Должно быть, для того, чтобы снова забраться на дерево и продолжить охоту.
Знать бы еще, как она выслеживает добычу? Какие органы чувств при этом задействует? Тогда можно было бы придумать, как лучше спрятаться.
Незаметно для себя самого Мясников уже почти смирился с мыслью о том, что ему придется провести ночь в джунглях. А потом, скажем, к утру, он, конечно же, смирится и с необходимостью искать что-нибудь пригодное в пишу. По возможности, то, что можно употреблять в сыром виде. Ничего для разведения огня у Мясникова при себе не было. И он сильно сомневался в.том, что ему удастся добыть огонь одним из дедовских способов – ударяя камень о камень или быстро врашая в ладонях небольшую палочку. Увы, современный человек не приспособлен для жизни в диких условиях. Для того, чтобы просто остаться живым, ему нужно иметь массу всевозможных вещей, устройств и приспособлений. У Семёна при себе был только музмеморик с любовно подобранной коллекцией блюзов начала двадцатого века. В оригинальном, неремастированном звучании. Но кому, спрашивается, это сейчас нужно? Мясников собственноручно готов был запустить музмеморик в кусты в обмен на то, чтобы снова увидеть на поляне свой антиграв. С багажным отсеком, забитым стазис-контейнерами с туэньской живностью. Он даже не против выпустить всех этих беспозвоночных в их естественную среду обитания. Пускай себе плодятся и размножаются.
Семён хотел вернуться домой.
Ну, и все… В общем… В данный момент…
Сейчас он готов был махнуть рукой даже на то, что неустойку за невыполненный контракт не покроет продажа корабля – единственная собственность, которой владел Мясников. В жизни каждого человека бывают такие моменты, когда он не думает о будущем. И при этом решительно рвет с прошлым. Хотя потом об этом, скорее всего, сильно пожалеет.
Сейчас Мясников думал о том, что, если ему удастся дожить до утра, то он почти наверняка смирится с потерей антиграва. И начнет свою робинзонаду. Естественно, с мыслью о том, как бы обустроить Туэнью. Человек ведь считает себя венцом творения, а потому не имеет привычки приспосабливаться к условиям окружающей среды, предпочитая, чтобы внешнее пространство перестраивалось в соответствии с его потребностями. В условиях современного мегаполиса это было возможно. И даже, скорее всего, разумно. В условиях дикой природы грозило гибелью. Однако к идее о полной безнадежности и бесперспективности подобного отношения к жизни нужно было еше прийти. И никто не обещал, что путь этот окажется коротким.
Семён ошущал себя зверем, запертым в клетке. Заранее он уже прикидывал, с какими трудностями и лишениями ему придется смириться. Он даже мысленно составлял список, с чем смириться будет относительно легко, а с чем – непросто. Например, Мясников даже и не подумает сокрушаться по поводу единовременного исчезновения всех средств массовой информации. А вот рисовой лапши, маринованного имбиря и самого обыкновенного майонеза ему будет здорово недоставать. Особенно первое время.
Семён в очередной раз посмотрел на часы, грустно вздохнул и искренне пожалел о том, что он не сликол. Обладай Мясников теми же экстраординарными способностями, что и эти маленькие мучнистые комочки, он бы перенесся на четыре часа вперед. К тому моменту, когда короткую туэньскую ночь сменит чуть более длинный инопланетный день.
День, в отличие от ночи, несет с собой новую надежду. День – для созидания и труда. Для радости и веселья. Для того, чтобы заняться поисками пиши, в конце концов. Семён, хотя уже часа полтора, как начал ощущать голодные спазмы в животе, не собирался отправляться на поиски пропитания на ночь глядя. День на диете еще никого не убил. За исключением тех, кто натощак решил ночью в лесу прогуляться.
Поскольку спать Мясников не хотел, да и опасное это было занятие, самое время снова все обдумать и разобраться, как же такое могло случиться? Ведь не первая же это была экспедиция для Семёна. Далеко не первая. С какими только тварями не приходилось иметь дело. Казалось бы, пора уже было привыкнуть к тому, что порой они выкидывают такие коленца, от которых и черту бы тошно стало. Вот, помнится, был случай…
Правда, следует признать, прежде посадочный модуль у Семёна не угоняли.
Мысли приходили в голову, сменяя одна другую. Идеи спасения вспыхивали, как праздничные фейерверки, и тут же гасли. Жалость к самому себе переплеталась с гордостью за умение сохранять
