любом случае отправляться следовало немедленно, и я приказал Машине проснуться, включив последовательность команд подготовки к началу движения.
Телескопические якоря, вывинчиваясь, поползли из почвы, Машина приподнялась на подвеске, и я тут же ощутил легкую дрожь ее корпуса под напором штормового ветра. Ветер на Фенебре дует почти всегда, достигая максимума по ночам. Сегодняшнюю погоду можно было назвать относительно благоприятной: скорость вефа не превышала пятидесяти километров в час, да и молнии сверкали не так часто. С видимостью дела тоже пока обстояли неплохо, ливень хлестал не столь сильно, чтобы полностью лишить мою Машину «ночного зрения». Машина сползла с пригорка, который я избрал для ночлега, и вломилась в окружающий его густой кустарник. Первая феть маршрута выглядела почти прогулкой: через полтора километра мы окажемся на берегу реки и поднимемся вверх по течению до поворота русла.
Кустарник постепенно сменился подростом корнеходов. Скорость движения немного замедлилась, но Машина по-прежнему легко преодолевала заросли, подминая и раздвигая тонкие стволы. До наступления зрелости корнеходы не опасны, они почти не передвигаются, предпочитая растительный образ жизни, их сочные побеги и листву с удовольствием пожирает многочисленное местное зверье. Корнеходы растут не столько ввысь, сколько в ширину. К следующей здешней весне каждое деревце превратится в существо, напоминающее внеш- , ними очертаниями огромную бочку. То, что казалось корой, сделается непроницаемой броней, давая надежную защиту этим полурастениям-полуживотным от небесных камнепадов. Из ветвей сформируются мощные, цепкие конечности числом от двух до четырех десятков, i и корнеходы покинут места своего взросления, перейдя в разряд плотоядных обитателей Фенебры. Из-за медлительности передвижения каждый в отдельности корнеход не слишком опасен, если не приближаться к нему. Именно поэтому в период кормежки охотятся они большими стаями, неторопливо и бесшумно окружая по ночам укрытия местных травоядных. А утром начинается бойня. По непонятной Причине мою Машину они тоже считают добычей, пригодной к употреблению. За пять месяцев мы дважды подвергались хорошо организованной и скоординированной утренней атаке. Понятно, что успеха она иметь не могла, но времени, чтобы пробиться сквозь плотные ря- '■ ды тяжелых и каменно твердых тел, с тупым упорством продолжавших штурм, уходило немало. Поэтому устраиваться на ночь я предпочитал подальше от джунглей, где корнеходы в долгих перерывах между кормежками переваривают пищу.
В блеске молний я увидел впереди отраженный от воды свет и понял: мы выбрались на берег реки. Словно огромный бегемот, Машина неторопливо погрузилась в воду. Чтобы колеса не увязли в топком прибрежном дне, я слегка приподнял Машину на воздушной подушке, а потом убрал шасси и включил водометы. На середине русла я перевел управление на автопилот, задав требуемый курс. Река оказалась достаточно широкой для того, чтобы ветры сумели изрядно раскачать ее воды. В нос и борта моей Машины били волны метровой высоты, но в водительском кресле качка почти не ощущалась. Несколько часов путешествия по реке, пожалуй, можно будет потратить на то, чтобы попытаться досмотреть тот сон, из которого меня вырвали…
Часа три, наверное, я все же поспал. Теперь меня разбудила Машина. Она кричала прерывистым тревожным звонком изо всех сил, и я, конечно же, немедленно проснулся. Машина разбудила меня вовремя. Света снаружи немного прибавилось, поэтому я без труда разглядел на j экране накатывающуюся на меня гигантскую волну. Что-то случилось В верховьях реки: землетрясение, прорыв селевой плотины или извержение подземных вод – неважно, но надвигающийся на нас вал был огромен и беспощаден. Оставшихся до встречи с ним минут нам едва хватило, чтобы нырнуть на дно и вцепиться изо всех сил в рыхлую поч- | ву речного ложа.
Когда вал прокатывался над нами, Машину ощутимо дернуло, но якоря выдержали. Последовало еще несколько затихающих толчков, и все успокоилось. Я немного подождал и приказал Машине всплывать.
Тучи разошлись, выкатившееся из-за горизонта солнце осветило последствия происшедшего. Искореженные, изломанные берега, вывороченные деревья и трупы животных, плывущие по течению нам навстречу, – вот что я увидел на экранах обзора. Нам пришлось сбросить скорость, и я взял управление на себя, лавируя меж обломков и останков во взбаламученной, нехорошей воде. Мы миновали все признаки катастрофы лишь часа через три, а еще через час русло реки повернуло почти под прямым углом налево, и я вывел Машину на берег. Впереди начинался затяжной, усыпанный каменными обломками подъем…
Мы успели вовремя. Приближаясь к лагерю, я услышал звуки разрывов микрогранат и угадал на вершинах утесов отблески плазменных вспышек. Там, впереди, люди вели бой с порождениями Фенебры. А когда Машина прорвалась сквозь заросли холмов и начала спускаться в лощину, увидел, что бой этот очень скоро должен закончиться не в пользу человеческих существ. Плотное полукольцо деревяшек надвигалось на устроенный под отвесной скалой полуразрушенный лагерь, превращаясь по мере приближения в сплошное каре. На Земле, на десятке любых других планет я бы именно здесь и строил убежище: лагерь был укрыт от стихий и хищников незыблемым камнем почти с трех сторон. Только не на Фенебре, превращающей подобное укрытие в ловушку.
Деревяшки нельзя убить привычными способами. Их панцири не горят, они не испытывают ни боли, ни страха, ни каких-либо иных чувств, кроме чувства голода. У них нет центральной нервной системы и жизненно важных органов, поскольку каждый корнеход – это не растение и не животное в привычном для нас понимании, а коллективный организм, связанный нервными окончаниями конгломерат элементарных ячеек. По сути, их вообще нельзя убить. Пулевое, плазменное оружие и даже гранатометы против них абсолютно бесполезны.
Зато деревяшки можно срубить.
Я заставил Машину приготовиться к сражению. Она немного присела и выдвинула перед собой мономолекулярные фрезы. Мы атаковали толпу деревяшек с тыла. Фрезы с легким свистом быстро срезали деревяшки под корни-ноги, разваливали бочкообразные тела вдоль и наискось на отдельные фрагменты, манипуляторы Машины ловко расшвыривали обломки по сторонам, освобождая дорогу. Я беспокоился лишь о том, чтобы осажденные не начали палить по своим спасителям. Слава богу, у них хватило ума прекратить стрельбу. Через несколько минут атакующее полукольцо было прорвано и превратилось в два отдельных сегмента. Не знаю, что думают в таких случаях деревяшки, если они вообще способны думать, но обычно, когда их атака нарушается таким образом, практически немедленно следует отступление. Именно так произошло и теперь. Корнеходы замерли, а потом неторопливо заковыляли к зарослям, рассыпаясь, рассредоточиваясь, чтобы в течение следующей ночи набрать новых рекрутов-собратьев и приготовиться к очередной атаке на эту несговорчивую добычу.
Некоторые из обломков еще шевелили конечностями, но движения эти потеряли целеустремленность и смысл: части корнехода, каждая из которых оказывалась меньше некоторой критической массы, прекращали функционировать и теряли способность к восстановлению, что было равносильно смерти. Полагаю, что и совместные действия деревяшек прекращались примерно по той же причине. Разделенная на группы атакующая стая утрачивала понимание смысла атаки…
Мы мягко затормозили перед разгромленным лагерем этих идиотов. Прежде чем выбраться наружу, я все внимательно осмотрел. Ну конечно! Их обиталищем был стандартный модуль В-ЗУ. «У» в данном случае означало «усиленный», что не имело ровным счетом никакого значения в условиях Фенебры. Модуль был уничтожен, искорежен и разбит небесным камнепадом, как и стоявший неподалеку меха- j низм, останки которого я опознал как серийный транспортер, пред- j назначенный для работы в агрессивных экосистемах. Какая глупость! Фенебра вовсе не агрессивна. Она беспощадна. Увидел я также и объяснение тому факту, что до сих пор люди оставались в живых. Скала, перед которой был разбит лагерь, имела углубление. Не пещера, а, скорее, грот с широким входом, который и сохранил им жизни. Но, видимо, не всем. В сообщении говорилось о пятерых, а перед нами – передо мной и Машиной, – сжимая оружие в руках, стояло лишь четверо.
Я вышел наружу и сделал несколько резких глотательных движений – давление на Фенебре было немного выше земного, уровень которого я поддерживал в Машине. Погода стояла практически курортная. На ярко-красном небе не было грозовых облаков, и ветер почти спал.
— Привет! – сказал я дружелюбно. – Я Кларенс, разведчик-исследователь. Это вы меня ждали?
— Ты здорово задержался, – мрачно ответил тот, кто стоял чуть впереди остальных. Он один из всех снял защитную маску, и теперь она болталась у него на груди. Мощный, могучий мужчина, выше меня на полголовы, с заросшими черной щетиной подбородком и щеками.
