глобальной пандемии на раннем этапе становления фантастической словесности. Всеобъемлющая чума, уничтожающая большую часть человечества, авторам конца XVIII — начала XIX века казалась наиболее правдоподобным средством для того, чтобы покончить с потомками Адама и Евы. Даже названия у книг были одинаковые. Самые заметные произведения — «Последний человек, или Омегарус и Сидериа» Ж.-Б.Кузена де Гранвилля и просто «Последний человек» Мэри Шелли, а также одноименные поэмы Т.Кэмпбелла и Т.Худа. Авторы не только красочно живописали страдания умирающих от неизвестных болезней, но и муки немногих уцелевших, практически не имеющих шансов выжить на почти обезлюдевшей планете.
Однако НФ жюль-верновской эпохи, преисполненная социального оптимизма и почти слепой веры во всесилие науки, на какое-то время изгнала из литературы кошмарные видения гибнущего человечества, которыми были одержимы писатели-романтики. Лишь в эпоху неоромантизма, когда грозные предчувствия чудовищного XX века не внушали оптимизма, тема оказалась вновь востребованной. Именно тогда Д.Лондон создал каноническое произведение — повесть «Алая чума». Это и сегодня одна из самых ярких картин ужасных последствий эпидемии неизвестного происхождения.
Именно Лондону фантастика обязана сюжетной посылкой, ставшей базовой для книг о глобальных эпидемиях: несмотря на все усилия людей, отменить нежданный Страшный Суд не удается, и герои могут лишь наблюдать, как в крови и муках завершается история человечества. Именно так развиваются события в известных НФ-романах Д.Стюарта «Земля без людей» и А.Будриса «Кое-кто не умер». Одну из самых впечатляющих (с литературной точки зрения) картин пандемии нарисовали братья Стругацкие в повести «Жук в муравейнике». Конечно, в их книге катастрофа, как и полагалось в советской НФ, разразилась не на процветающей коммунистической Земле, а на чужой планете, прозванной Надежда. Тем не менее населена эта планета «почти людьми», и поэтому распад их цивилизации потрясает больше, чем иные картины гибели Земли. Впечатляет даже само название болезни, погубившей несчастных аборигенов — «бешенство генных структур».
С середины XX века в книгах о глобальных эпидемиях фантасты все чаще и чаще акцентируют внимание читателей на одном ключевом моменте повествования — в неожиданной гибели от неведомой заразы часто оказывается виновато само человечество. Иногда это происходит от чрезмерного любопытства ученых. Впрочем, в самом известном романе на эту тему — «Штамме Андромеда» М.Крайтона — возникшая коллизия разрешается более оптимистично. Ученые случайно забросили в космос бактерии на космическом зонде, после чего эти бактерии мутировали из безопасных в смертоносные. Однако другие исследователи, пусть и с колоссальными трудностями, сумели предотвратить пандемию, угрожавшую Земле.
Другие фантасты оказались более беспощадны к медикам-неудачникам. В рассказе Ф.Пола «Шаффери записан в бессмертные» полусумасшедший экспериментатор умирает в безвестности, так никогда и не узнав, что выведенный им токсин уничтожил почти все население Земли. Болезнь назвали «синдром Шаффери», а имя безумца оказалось известно всем уцелевшим.
Еще чаще главными виновниками гибели землян от страшных болезней оказываются не ученые, а политики и военные. Причиной же биологической катастрофы становился не злой умысел этой публики, а ее вопиющая некомпетентность. Например, у С.Комацу в романе «День возрождения» неосторожные эксперименты британской армии с боевыми вирусами выходят из-под контроля. У Г.Видала в романе «Калки» человечество формально уничтожает индуистский мессия, десятая аватара бога Вишну, но пользуется он для этого бактериологическим оружием, созданным американскими военными. Политические махинации губят жителей Земли в романе Ч.Ярбро «Время Четвертого всадника» — пытаясь решить демографическую проблему, «лишних» людей стали уничтожать направленными инфекциями, но в результате по миру покатилась волна эпидемий.
Военные оказываются виновны в уничтожении почти всех землян и в романе С.Кинга «Противостояние». Произошла утечка убийственного штамма вируса гриппа, названного «капитан Триппс», сначала поразившего население США, а затем и остальной мир. Американские военные даже ускорили всеобщую катастрофу, мстительно приказав своим агентам вскрыть ампулы с вирусом на территории СССР и Китая. Но в дальнейшем С.Кинг, будучи все же писателем-мистиком, а не социальным фантастом, показывает, что направлял и развивал катастрофические события посланник демонических сил — «темный человек» Рэндалл Флэгг. Более приземленно (но и более достоверно) описывает общественную обстановку в условиях охвативших всю Землю эпидемий А.Громов в романе «Год лемминга». Для борьбы с пандемией была создана специальная Санитарная служба, ставшая одним из самых могущественных политических институтов.
Самый своеобразный виновник гибели земного общества был выведен Х.Л.Борхесом в рассказе «Тлен, Укбар, Orbis Tertius». На этот раз психическую эпидемию, полностью изменяющую психологию людей, спровоцировала группа интеллектуалов. Они сотворили энциклопедию выдуманного мира Тлена, прочитав которую, люди начинали верить в его подлинность. И постепенно наша обыденная реальность стала уступать реальности воображаемой, а мир Земли — превращаться в мир Тлена.
Чтение книг, подробно излагающих, как человечество корчится в смертельной горячке, у читателей вызывает как испуг, так и странное ощущение собственной безопасности. «Выдуманные герои умерли, но мы-то живы и здоровы…» Что ж, и это фантасты учли. О том, как ужасы царства массовых смертей используют, чтобы пощекотать нервы обывателям из сверхпроцветающего будущего, написали Г.Каттнер и К.Мур в рассказе «Лучшее время года». В этом произведении путешественники во времени прибывают в современные США, чтобы увидеть начало убийственной эпидемии «Синей Смерти».
И все же рисовать крах цивилизации, вызванный пандемией, большинству фантастов было скучно. Значительно больше их привлекала возможность изобразить мир, появившийся после того, как эпидемии утихли и на развалинах современного мира возникло совершенно новое общество.
Одним из первых об этом написал еще Г.Уэллс в романе «Облик грядущего», где великий английский фантаст набросал картины будущего, возникшего после серии глобальных войн и вызванных ими болезней. О деградации людей после атомной и бактериологической войны весьма язвительно отозвался О.Хаксли в романе «Обезьяна и сущность».
Подробнее и тщательнее остальных описал изменения (в том числе и биологические) в мире после пандемии Д.Стюарт в книге «Земля без людей». Автор скрупулезно излагает, как изменяется опустевшая планета, как трансформируется ее экология и, самое главное, как немногочисленные выжившие сначала пытаются сохранить остатки старого общества, а затем начинают созидать новое. В финале главный герой видит своих потомков-дикарей, представителей уже иного мира, практически ничего не помнящего об уничтоженной эпидемией цивилизации. Привлекательной чертой романа «Земля без людей» было отсутствие мрачного пессимизма, столь характерного для более поздней англоязычной фантастики. Д.Стюарт упорно подчеркивал, что человечество не погибнет, а лишь изменится. В похожих тонах выдержан и роман У.Такера «Долгая громкая тишина», где излагается, как Америка пытается возродиться после разрушительной ядерной и бактериологической войны.
Д.Стюарт заложил традицию описания мира после эпидемий, согласно которой писатели разрабатывают тщательную, наполненную колоритными подробностями «робинзонаду» общепланетного масштаба. Этой линии следовали Ч.Грант в романах «Тень Альфы», «Вознесение» и «Легион», Ч.Ярбро в «Ложном рассвете», П.Мэрфи в «Городе, вскоре после» и А.Нурс в «Четвертом всаднике». А у С.Робинсона в романе «Телемпат» к смертоносной пандемии добавилось еще и инопланетное вторжение, так что главному герою пришлось сражаться с двумя напастями сразу.
Особым поворотом темы глобальных эпидемий становится вариант «Земли без мужчин», когда пандемия избирательно выкашивает только представителей сильного пола. Об этом писали Д.Уиндем в повести «Ступай к муравью», Р.Мерль в романе «Охраняемые мужчины» и Д.Типтри-младший в «Хьюстон, Хьюстон, как слышите?». При этом авторы явно не скрывали своего скепсиса по отношению к возникшему обществу, полемизируя с феминистическими утопиями, столь характерными для американской НФ конца XX века.
Биологическое оружие, несомненно, является одним из древнейших, ибо еще ассирийские воины забрасывали вражеские крепости трупами скончавшихся от чумы, надеясь вызвать эпидемию у защитников твердыни. Однако в литературе интерес к бактериологическим средствам массового уничтожения подогрела чудовищная бойня Первой мировой войны.
Хотя после германских газовых атак «королями» грядущих полей сражений считались отравляющие
