линий» Уильямс освоил едва ли не лучше всех современных фэнтезийных авторов. В этом смысле «Игра теней» ничуть не хуже «Памяти, печали, шипа» или «Иноземья».
Уставшие от причудливых кружев прежних книг Уильямса вряд ли купят книгу. Всем прочим — рекомендую.
Д.Дархем, автор широко известного масштабного исторического романа «Гордость Карфагена», обратился к жанру эпической фэнтези.
Медленно угасающая империя Акация, в которой на протяжении 22 поколений правила одна династия, неудержимо приближается к точке трагического распада. Из ледяных земель севера вооруженные ненавистью и запретной черной магией спешат на расправу жестокие воины народа мейн, со стороны степей надвигаются дикие кочевники. Гибель императора от руки убийцы — начало непростого пути для четырех наследников.
Книга Дархема отличается от огромного числа сходных фэнтезийных саг резко выраженной социально-этической составляющей. Для чернокожего автора это вполне предсказуемый и в то же время удачный ход. Например, залогом нерушимости имперской власти и стабильности в Акации является особая субстанция, получаемая от загадочных торговцев в качестве платы за услуги принимающих маленьких детей. Несложно провести простые параллели с европейской колонизацией Африки и возвышением ряда крупных племен за счет продажи в рабство белым людям своих менее удачливых и воинственных соседей. Подобными несложными аллюзиями к историческим реалиям и проблемам нашего мира проникнута вся книга.
И все же Акация не просто инструмент для отражения объективной реальности. Это еще и тщательно проработанный яркий мир, в котором есть место и неудержимой смелости, и жалкой трусости, и черному коварству, и великой любви.
Единственным значительным недостатком романа является перегруженность второстепенными фактами, способствующими детализации мира, но тормозящими развитие сюжета. Этот же недуг можно встретить, к примеру, в произведениях Джорджа Мартина или Кэтрин Кертц. С другой стороны, на эти грабли не наступил разве что профессор Толкин. Так что Дархем оказался в неплохой компании.
СОШЕСТВИЕ ВО АД
МЕСТО ЛЬВА
Свершилось событие из числа наиболее долгожданных для ценителей классической литературы вымысла — на русском языке наконец полностью издано все знаменитое семикнижие мастера английского мистического романа Чарльза Уильямса. Творчество этого члена кружка «Инклингов» доходило до нашего читателя гораздо медленнее, чем труды его прославленных коллег Дж. Р.Р.Толкина и К.С.Льюиса. И вот теперь издательство «Вече» добавило к уже изданным у нас ранее переводам четырех «мистических детективов» остававшиеся три.
На самом деле в двух из них ничего криминального не происходит, не считая преступного стремления несовершенных людей перейти отведенные им пределы реальности. «Сошествие во ад» — предпоследний роман Ч.Уильямса, вдохновленный собственными же идеями о судьбах и природе человеческой души, а отчасти и мистическими опытами. «Место льва» сталкивает человека со сверхъестественным бытием, трактуемым в свете античной мистики и философии Платона, но в христианском осмыслении. На вышедшем в одном томе с «Местом льва» романе «Тени восторга» лежит печать духовных сомнений автора. Недосказанность авторской точки зрения ведет здесь к кажущейся размытости обычно отчетливых у Уильямса границ между «добром» и «злом».
Теперь, по крайней мере, прозаическое (есть еще и поэтическое) наследие третьей ключевой фигуры из числа «Инклингов» дошло до наших читателей во всей полноте. Что дает пищу для размышлений: к примеру, насколько необходимо, как нередко делается, строить всех «Инклингов» в один ряд? Романы Уильямса позволяют оценить как сходство, так и его расхождения с собратьями по перу. Но, как бы то ни было, читатель получит удовольствие от качественной прозы во вполне достойном переводе.
Вл. Гаков
Невообразимый Тенн
Уильям Тенн не дожил всего несколько месяцев до своего 90-летнего юбилея, который мир научной фантастики отмечает в этом месяце. За свою долгую жизнь в литературе американский писатель так и не стал живым классиком — может быть, потому что последние сорок лет практически перестал писать. Но того, что он успел создать за первую половину жизни, вполне хватит на почетное место в Зале Славы англоязычной science fiction.
«То, что Уильям Тенн внезапно потерял интерес к научной фантастике, — писал Джон Клют в своей „Иллюстрированной энциклопедии научной фантастики“ (1995), — это проблема одновременно и писателя, и самого жанра в послевоенные десятилетия. Тенн… начал публиковать свои мудрые, ироничные, а часто и печальные рассказы в 1946-м, а к семидесятым, в основном, прекратил писать фантастику. Для нее это оказалось большей неприятностью, чем для самого Тенна. Потому что сегодня, спустя более чем полвека, тональность рассказов Тенна представляется даже более современной, чем когда-либо. А его сатирический взгляд на разнообразные претензии человечества — это как раз то, в чем человечество сегодня нуждается более всего». И завершил критик свой короткий очерк о Тенне буквально криком души: «Как нам не хватает Тенна!».
Вообще писатель при жизни не испытывал дефицита в комплиментах. Причем они часто приходили от коллег, коих никак не заподозришь в трепетной деликатности по отношению к собратьям по перу. Взять хотя бы короткую аттестацию вечно язвительного и порой беспощадного в своих оценках Брайана Олдисса: «Невообразимый Уильям Тенн». В устах Олдисса подобная оценка дорогого стоит.
Главная проблема «отложенной» популярности Уильяма Тенна (который, право же, заслуживает большего, чем о нем уже написано) кроется в специфике жанра. Не фантастики вообще, а именно англоязычной science fiction, которая не испытывала недостатка в превосходных юмористах и сатириках. Но, во-первых, они редко и частенько неудачно писали романы, а в фантастике «размер имеет значение», и это относится и к объему произведения, и к «сумме прописью» в чеках, получаемых автором от издателей. А во-вторых, сатира и юмор редко приносили авторам высшие премии в жанре. Которые, как ни крути, тоже становились едва ли не единственной дорожкой к тому же «бестселлерному» статусу.
За четверть века до того, как в НФ вспыхнула новая звезда по имени Уильям Тенн, в Лондоне родился мальчик, которого звали Филипп Класс.[35]
Случилось это 9 мая 1920 года. Родители были евреями, хотя назвать эту семью образцовой еврейской даже у их сына впоследствии язык не поворачивался. Как вспоминал писатель, фамилия словно специально была «выписана» на небесах его родителям, которые «всю жизнь вели друг с другом классовую борьбу, поскольку отец был социалистом, а мать — империалисткой».
Американцем Фил Класс стал в возрасте двух лет, когда родители вместе с тремя детьми эмигрировали
