— Челомат нет ходи запредельно. Бессмертные нет ходи запредельно. Грезы нет верно! Души из Бездна Времен на Аресе? Может, так, да. Титаниды говори… — Снова сердитый взгляд, прищур, подозрение: меня морочат!
Я сказал:
— Вы не видите, что для нас все это чушь собачья?
Но Оддни вмешалась:
— Последовательность… Эпоха Грез, Машинная эра, Бессмертные, Бездна Времен…
Неприязненный взгляд: до человечка дошло.
— Что ты знай еще? После Бездна Времен?
Она сказала:
— Здесь и сейчас?
Он сказал:
— Откуда, по-твоему, берись народ Зейос? Кто создал мы?
Я сказал:
— Ручаюсь, не Господь по своему образу и подобию, верно?
— А кто такие «души из Бездны Времен»? Вы сказать, на Марсе. Марсиане?
Вдали заголосили сирены, и срез неба в окнах под потолком омыли переливы жемчужного света. В дверь забарабанили; наш дознаватель вдруг перепугался и кинулся наутек, выкрикивая что-то на местном гнусном изводе греческого. Дверь открылась, выпустила его и со стуком захлопнулась; языки замков со скрежетом вошли в пазы.
Опять крики. Опять сирены, громче прежнего. Что теперь? Я поднялся на цыпочки у окна и увидел расплавленную звезду, истекавшую в вышине молочным сиянием, достаточно ярким, чтобы отбрасывать тени в оранжевом свете Юпитера и солнца. Оглушительный рев в стороне космопорта, и — один, второй, третий — в воздух взвилось что-то вроде реактивных снарядов. Нет, не снаряды. Они походили, скорее, на выталкиваемые с пусковой площадки пороховыми ракетными двигателями истребители-перехватчики середины двадцатого века, вроде «Старфайтеров F-104»: разворот, сброс стартовых ускорителей — и вперед, изрыгая светлые струи ослепительно синего пламени, лечь на курс к расплавленной звезде.
Расплавленную звезду меж тем точно вспороли; прореха расползлась клоком звездного мрака. «Старфайтер» выпустил по ней маленький снаряд, стремительное пятнышко белого света, но, прежде чем оно добралось до цели, из черноты вихрем вынеслась эскадрилья летающих блюдец.
Я отвел взгляд, посмотрел на Оддни:
— Знаешь, если в следующие пять минут здания на горизонте растопчет Годзилла, меня это ни капли не удивит.
Она кивнула и сказала:
— Интересно, может ли дубль-тело сойти с ума и бредить.
Я вернулся к событиям в небе и успел увидеть, как из одного блюдца ударил тонкий зеленый лучик, прямой, словно луч лазера. Он подшиб мчавшийся все быстрее снаряд, превратив его в шарик туманного света, и — раз, два, три — ликвидировал ракетные корабли.
Вой сирен не смолкал, по улицам бежали толпы маленьких людей. А этот звук?.. Истошные вопли. Блюдца снизились, сломали строй и рассредоточились, пикируя к самым крышам и обстреливая город зелеными лучами. Чего бы ни коснулись эти лучи, следовал туманный взрыв.
Оддни сказала:
— Отойдите от окна, мистер Зед. Осколками стекла вам может поранить глаза.
Но… мне хотелось смотреть… Где-то поблизости рвануло; здание вздрогнуло, окошко перечеркнула длинная волнистая трещина. Я попятился к простенку. Участок большой двери, через которую нас доставили, сделался мутно-зеленым, замерцал и распался, оставив дыру с тлеющими краями. Через горячий металл осторожно перешагнул человечек в простом доспехе из кожаных ремней, в плотно прилегающем серебряном шлеме и с несомненным бластером в руке.
Приметив меня, он крикнул что-то себе за плечо, бойко подбежал, блестя глазами, и встал передо мной.
— Клянусь, Герой, лазутчики не ошиблись! — Такой британский английский сделал бы честь даже Рональду Колмену[18]. — Юпитерианцы и впрямь изловили на Венере Челомата. — Он обратил потрясенный взгляд к Оддни. Та улыбнулась и приняла позу.
Титанидам в скромной кожаной амуниции удалось вскрыть двери склада, и, едва луч бластера избавил нас от оков, мы смогли выйти на дебаркадер и спуститься к изрытой воронками площадке, где стояло на приколе летающее блюдце десяти метров в поперечнике. Взгляд то и дело натыкался на пестрые перья и алмазный блеск: это распростерлись среди своих клинков и копий мертвые зейянские ратники, окровавленные, если пали под ударами клинка, или с сожженными (вероятно, огнем зеленых лучей) руками-ногами.
Я выбросил их из головы, отчаянно пытаясь не злорадствовать, и осмотрел причаленное блюдце. Плоский диск сероватого матового металла, прозрачный купол многоместной кабины откинут на шарнире. Внутри — панель управления и ряд дополнительных сидений; сейчас человечки споро их развинчивали.
Наш спаситель непонятно переговорил с экипажем, повернулся к нам и сказал:
— Почтенный Челомат… — Он покосился на Оддни. — Челомат со спутницей, вскоре для вас освободят место. Тогда мы сможем отбыть.
Я прикинул объем кабины с убранными сиденьями и захлопнутым кокпитом и сказал:
— А ваши люди?..
Он словно бы улыбнулся.
— Как только мы улетим, другие корабли совершат посадку и подберут их.
— Хорошо. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь пострадал…
Он сказал:
— Жизнь Челомата, которому открыто запределье, дороже жизней сколь угодно многих титанидов. Даже моей…
Оддни пробормотала:
— Он знает, кто важен…
Я закатил глаза.
— Глупости. Парень понятия не имеет, кто мы на самом деле. Будто это вообще имело значение, в какое бы проклятущее место-время мы ни угодили.
Оддни сказала:
— Он думает иначе.
В выпотрошенном наконец блюдце поднялся галдеж, экипаж гурьбой хлынул наружу, и человечек жестом пригласил нас под купол, где мы улеглись на пол и, пригибая головы, осторожно свернулись внутри герметизирующей прокладки. К нам присоединилась стройная красавица-брюнетка с блестящими, точно обсидиан, волосами. Она заняла уцелевшее кресло и положила руки на приборную панель.
Человечек привел в действие какой-то рычаг; купол с легким шипением опустился, в ушах у нас щелкнуло из-за перепада давления. Титанид постучал кулачком по пластику и знаком велел пилоту: летим, летим отсюда.
Блюдце оторвалось от поверхности так, что мы вовсе не почувствовали движения, только земля в иллюминаторе резко ушла назад и вниз, кренясь в падении; сила тяжести была с железным постоянством направлена ко дну. Оддни сказала:
— Никакого выхлопного факела в отличие от модуль-преобразователя. Может, эта конструкция лучше огнелисьей?
Человечек поднялся, подошел и встал внутри разомкнутого кольца наших тел, мы же, постаравшись принять относительно сидячее положение, прислонились к стене, задевая головами купол из твердого, напоминающего пластмассу материала.
— Я, — сказал человечек, — Кам-Рен Вейяд, командующий Первым космическим флотом Титана, командир Юпитерианской эскадрильи оказания чрезвычайной помощи. Это, — он кивнул в сторону пилота, — моя возлюблённейшая спутница, принцесса Та-Рен Аруэ из рода Сангеджази. — Он продолжал: — Ученые мужи Титана узнали имена многих великих исторических деятелей той давнишней эпохи, почтенный
