меня это не волновало. Я стал Бродягой, и мне незачем поворачивать назад.
С поразительной легкостью минуло целое десятилетие, после чего я вновь столкнулся с микрометеоритами. Защита, которую я некогда возвел вокруг компьютеров, не подвела, и на сей раз обсерватория не лишилась ничего важного — если не считать гидропоники и систем жизнеобеспечения.
Я продолжал рассылать свои сообщения, но они лишь улетали, как брошенные в пруд камни, и не находили ответа.
Возможно, Бродяги по природе своей никогда не показывались без крайней необходимости.
Двадцать девять лет спустя после того, как обсерватория покинула Юпитер, меня, вопреки ожиданиям, не охватило радостное предчувствие.
Я не видел ни одного корабля. Меня окружали лишь призраки.
И вдруг — совершенно неожиданно — рядом со мной возник конус пятидесяти метров в длину, который синхронизировал со мной свою скорость и курс.
Я окатил его дождем приветствий и стал ждать ответа. Реакция оказалась весьма неожиданной: конус выпустил множество крошечных кораблей, которые вцепились в обсерваторию, словно блохи в собаку. И тогда до меня дошло: я в ловушке.
Из каждого корабля высыпалось множество паучков. Разрезая камень и металл, они, это было понятно, направлялись внутрь обсерватории.
Мои приветствия стали сначала настойчивыми, а после и вовсе отчаянными, но паучки игнорировали все мои потуги и целеустремленно направлялись к комнате, в которой хранился мой разум. Я следил за ними с помощью камер и, наверное, закричал бы, если бы счел такое проявление паники необходимым.
Помню, что передавала последняя камера: один из паучков забрался на мои массивы, жадно потер свои острые лапки, а затем я почувствовал, как мой разум рассыпается на множество отдельных частей, будто меня охватила самая страшная форма безумия. Потом наступила милосердная тьма.
Следующее включение меня не слишком обрадовало, поскольку я оказался лишен всех органов чувств. Единственное ощущение — будто кто-то просит меня потерпеть. Я ждал, оставаясь наедине со своими мыслями, казавшимися какими-то… урезанными. Ограниченными. Привычная скорость и точность компьютеров обсерватории исчезли, как будто… как будто…
Когда я открыл глаза (?!), надо мной склонились встревоженные лица. Я сел и посмотрел на Бродяг, одетых в медицинские халаты. В комнате не обнаружилось ничего, хотя бы отдаленно напоминающего скальпели или прочие хирургические инструменты.
— Я доктор Хастел. Как вы себя чувствуете?
Женщина, на вид лет сорока.
— Пока не знаю, — ответил я. — Как вы… вернули меня?
— О, это долгая история, — сказал азиат, представившийся как Чоу. — Попробую объяснить попроще.
Он не шевельнулся, но я ощутил приток информации, как от массивов Говарда. Не прошло и секунды, как я понял всю процедуру. Меня клонировали, используя ткань замороженного трупа, найденного в комнате записи. В мозг клона установили специальный орган, служивший интерфейсом для прямых подключений. Его использовали для того, чтобы постепенно перенести мою церебральную матрицу в мозг клона, пока его тело росло.
Теперь, когда я проснулся, устройство позволит мне работать с общей сетью Бродяг — когда это станет для меня безопасным. Мне все еще предстояло многому научиться, прежде чем я смогу покинуть больницу.
Все эти знания возникли в моей голове с непогрешимой уверенностью, словно я всегда это знал. Потом я опустил взгляд на свои ноги, и по позвоночнику пробежал озноб.
— Они… в порядке? — спросил я.
— Конечно, — ответила Хастел с легкой улыбкой. — А что, раньше…
— Нет. Паралич.
— Я встречалась с подобным, — сказала она. — Ничего сложного.
Я собрался пошевелить ногами, которые привык считать бесполезными придатками, и обнаружил, что не знаю, как это сделать. Потом сосредоточился и почувствовал поток холодного воздуха, касающийся моих бедер.
Нахлынувший восторг чуть не свел меня с ума, из глаз потекли слезы, рот растянулся в широкой улыбке. В голове тут же родилась куча вопросов.
— Всему свое время, мистер Яровски, — произнес Чоу. — Простите, что так долго продержали вас не подключенным. Даже с нашими технологиями на выращивание взрослого клона уходят годы. Но вас поместили в очередь.
Следующий вопрос задала веснушчатая девушка с рыжими волосами.
— Кейлор, ассистентка хирурга. Что бы вы хотели узнать?
— А можно… — я умолк, обдумывая вопрос. Затем продолжил: — А можно чего-нибудь съесть?
Врачи заулыбались.
— Правильный ответ — да?
— Еще бы, — Кейлор взяла меня за руку, и я получил новую порцию данных, непосредственно от нее.
Соскользнув со стола, я обнаружил, что теперь умею ходить.
Бродяги оказались куда более развитыми и многочисленными, чем я ожидал. Пока близорукие жители Солнечной системы занимались своими эгоцентричными делами, они осваивали пояс Койпера — занимаясь как добычей ресурсов, так и колонизацией. Затем Бродяги создали сеть для наблюдения за остальным человечеством, жившим «в дыре» — так они называли все, что находилось внутри, за орбитой Нептуна. Благодаря этой сети удалось обнаружить Других, которые тоже создали подобную сеть и наблюдали за человечеством еще с двадцатого века.
Дальше все покатилось, будто снежный ком.
Благодаря обмену информацией и технологиями с жителями соседних звездных систем Бродяги быстро обогнали тех, кто остался «в дыре», и постепенно взяли под контроль весь пояс Койпера.
Разразившаяся война никого из них особенно не удивила — ее предвидели еще много лет назад. Корабль, перехвативший обсерваторию, оказался одним из многочисленных автоматов, предназначенных для захвата и оценки степени враждебности любых предметов, движущихся из Солнечной системы. Будь я одним из боевых механизмов — меня бы уничтожили. Однако анализ моих массивов не выявил никаких дурных намерений, поэтому базы данных и образец ткани извлекли для клонирования.
Обсерватория, вместе с телами Говарда и Тэбиты, продолжила свое вечное путешествие по направлению к облаку Оорта.
Я стал начинающим Бродягой — болтался по общественным местам, привыкал к новому телу и игрался с системой прямых подключений. Сотни тысяч сознаний — в основном человеческих, иногда чужеродных — сплетались в однородную, не имеющую серверов сеть с одинаковыми узлами, раскинувшуюся настолько далеко, насколько позволяло оборудование. Такое не назовешь коллективным сознанием — каждый, конечно, закрывал свои личные данные, но и свободной информации имелось настолько много, что я будто бы осваивал программу целого семестра каждый день.
Мне удалось сблизиться с рыжей девушкой из центра клонирования. Физически Колин Кейлор оказалась существенно старше меня, но возраст у Бродяг, похоже, мало что значил, поэтому мы с Кол здорово ладили.
Несколько лет спустя Кворум объявил о своем желании возродить Солнечную систему. Требовались добровольцы — не только для очистки межпланетного пространства от рыскавших там боевых машин, но и для частичного терраформирования изуродованной Земли.
Программа, рассчитанная на долгие годы, обещала стать одним из величайших событий Века Бродяг. Мы с Кол тут же вызвались.
Иренка Элейн Яровски-Кейлор родилась, когда Первая флотилия находилась на полпути к Земле. Лицо и улыбка девочки казались мне странно знакомыми, и она доставила нам с Кол много радости. А ведь когда-то подобное казалось мне невозможным. Со временем, по мере того как я менял девчушке пеленки,
