искоса глянула на Ринсвинда.
— Я тут ни при чем, — сказал он.
Она открыла Важность Мытья Рук, Восьмерку Октограмм, Небесный Купол, Озеро Ночи, Четверку Слонов, Туз Черепах и — а как же без этого? — Смерть…
Но со Смертью тоже что-то произошло. На карте должен был изображаться довольно реалистичный Смерть верхом на белой лошади, и Он действительно присутствовал на картинке. Но небо было залито багровым светом, и на отдаленный холм поднималась крошечная фигурка, едва различимая при свете заправленных конским жиром ламп. Ринсвинд опознал ее с первого взгляда — позади фигурки виднелся ящик с сотнями ножек.
Сундук последует за хозяином куда угодно.
Волшебник взглянул на Двацветка, который сидел у противоположной стенки шатра — бледная тень на куче конских шкур, — и спросил:
— Он правда мертв?
Коэн перевел его вопрос старухе, и та затрясла головой. Наклонившись к стоящему рядом деревянному сундучку и нашарив среди разносортных мешочков-бутылочек зеленый флакончик, она вылила его содержимое в Ринсвиндово пиво. Волшебник с подозрением посмотрел на смесь.
— Она говорит, это што-то вроде лекарштва, — объяснил Коэн. — Я бы на твоем меште его выпил, эти люди обижаютшя, когда их гоштеприимштвом пренебрегают.
— А оно не оторвет мне голову? — спросил Ринсвинд.
— Она говорит, очень важно, штобы ты его выпил.
— Ладно, если ты уверен, что так надо… Пиво все равно уже не испортишь.
Ощущая на себе взгляды присутствующих, он сделал большой глоток.
— Хм. Вообще-то совсем непло…
* * *
Что-то подхватило его и бросило в воздух. Если не считать того, что в другом смысле он еще сидел у огня, — он видел себя, уменьшающуюся фигурку в пятне света, которое быстро сжималось. Окружающие очаг игрушечные человечки сосредоточенно смотрели на Ринсвиндово тело. Все, кроме старухи. Она смотрела вверх, прямо на него, и ухмылялась.
* * *
Старшим волшебникам Круглого моря было не до ухмылок. Они постепенно осознавали, что столкнулись с чем-то совершенно новым и ужасающим. С молодым человеком, делающим себе карьеру.
Вообще-то никто из них не знал наверняка, сколько на самом деле лет Траймону, но его редкие волосики были еще черного цвета, а кожа — оттенка воска, что при плохом освещении принималось за свежесть юности.
Шесть оставшихся в живых руководителей восьми орденов сидели за длинным, сверкающим и совершенно новым столом в комнате, которая раньше была кабинетом Гальдера Ветровоска. В данный момент каждый из них гадал, что же за черта в Траймоне вызывает желание пнуть его побольнее.
Дело не в том, что он был честолюбив и жесток. Жестокие люди глупы; волшебники умеют использовать таких людей и, уж конечно, знают, как справляться с чужим честолюбием. Чтобы задержаться в должности мага Восьмого уровня, человек должен быть настоящим экспертом в области так называемого ментального дзюдо.
И не в том, что Траймон был кровожаден, охоч до власти или особо безнравствен. Волшебнику эти черты лишь на пользу. В целом маги не более безнравствены, чем, скажем, правление клуба бизнесменов. Каждый из волшебников достигает выдающегося положения не столько благодаря магическим способностям, сколько благодаря тому, что никогда не упускает возможности воспользоваться слабостью противника.
Как и не в том, что Траймон был особенно мудр. Каждый волшебник считает себя очень заметной фигурой по части мудрости — это обусловлено их работой.
Дело было даже не в том, что он обладал каким-то необычайным шармом. Маги сразу распознают шарм, как только встречаются с ним, да и очарования в Траймоне было, как в утином яйце.
А настоящая причина заключалась вот в чем…
Он был ни хорошим, ни плохим, ни жестоким, ни добрым. Он не мог похвастаться талантами. Зато он возвел серость в ранг высокого искусства и сделал свой ум таким же суровым, безжалостным у, логичным, как склоны Ада.
Волшебники по ходу своей работы частенько сталкиваются в уединении магической октограммы с изрыгающими пламя обладателями кожистых, как у летучей мыши, крыльев и тигриных когтей. Но никогда прежде они не испытывали настолько сильного дискомфорта, какой испытали, когда Траймон десять минут назад вошел в комнату.
— Сожалею, что вынужден был опоздать, господа, — солгал он, энергично потирая руки. — Столько дел, столько всего нужно организовать, ну вы-то знаете, как это бывает.
Он уселся во главе стола и начал деловито просматривать какие-то бумаги. Волшебники искоса переглянулись.
— А что случилось с креслом старины Гальдера, с тем самым, у которого подлокотники в виде львиных лап и цыплячьи ножки? — спросил Джиглад Верт.
Этот предмет обстановки исчез вместе с остальной старой мебелью, а на его месте появилось несколько низких кожаных кресел, которые кажутся невероятно удобными, пока вы не попробуете посидеть в них минут пять.
— С креслом? О, я его сжег, — не поднимая глаз, отозвался Траймон.
— Сжег? Но это же был бесценный памятник магической старины, подлинное…
— Какой там памятник… Старый хлам, — Траймон одарил его мимолетной улыбкой. — Настоящие волшебники не нуждаются в подобных штуках. Теперь же позвольте мне привлечь ваше внимание к вопросам, ради которых мы здесь собрались…
— А это что за бумажка? — вопросил Джиглад Верт из Братства Очковтирателей, размахивая положенным перед ним документом. Волшебник особенно старался, тем более что его собственное кресло, стоящее в захламленной и уютной башне, было куда более вычурным, чем кресло Гальдера.
— Это повестка дня, Джиглад, — терпеливо ответил Траймон.
— А что делает эта подвеска дня?
— Это всего лишь список вопросов, которые нам нужно обсудить. Все очень просто, мне жаль, если ты считаешь, что…
— Раньше мы обходились без всяких списков!
— Зря, это очень полезная вещь. Просто вы ею не пользовались, — звенящим от рассудительности голосом возразил Траймон.
Верт заколебался.
— Что ж, хорошо, — угрюмо буркнул он, оглядывая стол в поисках поддержки. — Но что это за пункт, в котором говорится… — он внимательно вгляделся в написанное, — “преемник Грейхальда-Спольда”? И так ясно, что им будет старый Ранлет Вард. Он ждет уже много лет.
— Да, но надежен ли он? — заметил Траймон.
— Что?
— Уверен, все мы осознаем важность надлежащим образом организованного руководства, — объяснил Траймон. — А Вард, он.., э-э, в своем роде, разумеется, он достойный человек, но…
— Это не наше дело, — заявил один из волшебников.
— Да, но оно может стать нашим, — возразил Траймон.
Наступило молчание.
— Мы вмешаемся в дела другого ордена? — удивился Верт.
— Разумеется нет, — ответил Траймон. — Я просто выражаю предположение, что мы могли бы дать.., совет. Но давайте обсудим это позже…
Волшебники никогда не слышали выражение “силовая основа”, иначе подобные речи не сошли бы Траймону с рук. Но простой и непреложный факт заключался в том, что сама идея помочь другим подняться к власти, пусть даже с целью укрепления собственных позиций, была абсолютно чуждой для них. Их девиз
