– Впрочем, так даже лучше, – продолжала Юлия и наполнила свою тарелку. – Если бы мы все знали заранее, жить стало бы ужасно скучно.
– Я не согласен с тобой, – возразил Йон, не сводя глаз с Черепа. – Если бы лично я знал все заранее, то многого в своей жизни постарался бы избежать. Я бы целенаправленно стремился к тебе. – «Какого черта парни так нагло ухмыляются?» – Эй, мы что, знакомы с вами? Что вы пялите на нее глаза? – грубо крикнул он и демонстративно обнял Юлию за плечи.
– Слушай, Йон, брось, – сказала она.
Череп ухмыльнулся:
– С каких это пор запрещено смотреть на похотливых бабенок, если они сидят перед носом?
Йон вскочил, его бокал опрокинулся, красное вино выплеснулось на белый пуловер Юлии и разлилось по столу.
– Заткнись-ка, ты!
– Почему? Разве она не похотливая? Что ты возникаешь, приятель? – Череп откинулся на спинку стула, криво усмехнулся и скрестил руки на груди. Его молодые дружки загоготали.
Юлия посыпала солью пуловер.
– Перестань, – равнодушно сказала она. – Просто не обращай на них внимания.
Йон вцепился пальцами в край стола.
– Я уже сказал, заткните поганые пасти! – Он произнес это излишне громко, несколько посетителей оглянулось. Но ему было уже наплевать, он не собирался спускать такую наглость.
– Ладно-ладно. Она больше для нас не существует, – насмешливо проговорил Череп. – Пускай даже мы случайно взглянем на нее: все равно мы ее не видим, идет? Мы глядим на стену. Только на стену. – Он повернулся к дружкам и пошевелил руками, словно гладил округлые формы. – Типа, похотливая стенка, а?
На долю секунды ухмыляющаяся физиономия расплылась перед глазами Йона, но тут же он увидел ее перед собой с преувеличенной резкостью и отчетливостью, словно в лучах прожектора. Он разжал пальцы, отпустил край стола, прыгнул, выставив кулак вперед, целясь бритому между глаз, так, чтобы у него осталась метка на память. Такая, которую он так быстро не забудет.
– Немножко расшалился сегодня, а?
Голос донесся до Йона словно сквозь ватную стену, ужасная боль пронзила правое предплечье. Оба парня зажали его в тиски, один из них заломил его руку так, что Йон едва не закричал.
– Посадите его на место, – спокойным тоном приказал Череп.
Подручные вдавили Йона в его стул, рядом Юлия вытаскивала купюру из сумочки. Йон избегал глядеть ей в лицо. Хозяин крикнул из-за прилавка:
– Эй, все в норме?
– Я хочу расплатиться, – сообщила Юлия.
К макаронам они даже не притронулись.
Лишь на улице она снова заговорила с ним; ее лицо побелело от гнева.
– Как можно вести себя так по-идиотски? Неужели ты не заметил, как это неприятно для меня?
Он резко ответил ей, потирая болевшее плечо:
– Слушай-ка, я сделал это ради тебя. Этот бритый таракан тебя оскорбил. С тех пор, как мы вошли в зал, он постоянно отпускал непристойные замечания в твой адрес.
– Ах, Боже мой, – фыркнула она, – подумаешь, таракан меня задел! В таких случаях разумней просто не реагировать на гадости. Всех идиотов все равно не одолеешь.
Йон еще ни разу не видел ее такой злой. Она шла рядом с ним неровной походкой и сердито пнула валявшуюся на тротуаре пластиковую бутылку; та выкатилась на мостовую.
– Ведь это асоциальные типы, подлые твари, – с гневом заявил он. Его самолюбию был нанесен чувствительный удар – на глазах у Юлии он вел себя как безмозглый болван, тюфяк; не сумел даже толком защититься. Чувство было для него новым и крайне неприятным. – Во всяком случае, я не позволил, чтобы о тебе публично говорили гадости. До чего мы докатимся, если каждый мерзавец будет безнаказанно распускать свой грязный язык?
Юлия резко остановилась.
– Мы докатимся до того, что я теперь зайду куда-нибудь поесть спагетти. Но только без тебя. Ясно? Пока. – Она махнула проезжавшему такси, перебежала через улицу и, прежде чем Йон успел ее удержать, скрылась в машине.
Скрипнув зубами, он вернулся к своему автомобилю. Он решил ехать на Шеферштрассе и ждать Юлию там; ведь когда-нибудь она все-таки вернется домой. Возможно, ему даже не стоит принимать всерьез ее заявление, что она хочет поесть где-нибудь одна. Возможно, она поехала прямо к себе. Если он поторопится, то прибудет туда раньше нее. Они немножко поговорят, лягут спать, и все опять станет хорошо. Весь день он радовался и предвкушал, что будет лежать вместе с ней в постели, ласкать ее нежную кожу, ведь прошла уже почти неделя, как он в последний раз делал это.
Да, конечно, он вел себя нелепо; сейчас он это осознал. Ведь мог бы сразу сообразить, что те усатые парни обязательно вмешаются. Ясно, вдвоем они сильней, чем он. Короче, вся история крайне досадная. Прежде всего стыдно ему самому. Не удивительно, что Юлия так разозлилась; вероятно, он показался ей в тот момент старым петухом, который умеет лишь хорохориться.
Окна ее квартиры на третьем этаже, смотревшие на улицу, были темными. Свет из окна на цокольном этаже падал на два велосипеда, стоявшие рядышком возле входной двери. Один старый и ржавый, другой
