открывался вид на просторные помещения. Повсюду сиял все тот же, не имеющий определенного источника желтоватый свет. Правда, присутствовал еще и звук, похожий — Ринсвинд сосредоточился, пытаясь дать ему определение, — похожий на отдаленные раскаты грома или шум далекого водопада.
— Это дерево, — коротко сказала дриада.
— А что оно делает? — полюбопытствовал Ринсвинд.
— Живет.
— Я как раз спрашивал себя об этом. Я имею в виду, неужели мы действительно находимся внутри дерева? Я что, уменьшился в размерах? Снаружи оно выглядело нормальным деревом, и я мог обхватить его руками.
— Оно и осталось таковым.
— Хм, но я здесь, внутри него?
— Да.
— Хм, — сказал Ринсвинд.
Друэлле расхохоталась.
— Я с легкостью читаю твои мысли, самозваный волшебник! Я ведь дриада! То, что ты принижаешь названием “дерево”, — на самом деле простой четырехмерный аналог всей многомерной Вселенной, которая… Нет, вижу, ты этого не знаешь. Мне следовало бы догадаться, что ты не настоящий волшебник, как только я увидела, что у тебя нет посоха.
— Я потерял его при пожаре, — автоматически соврал Ринсвинд.
— А шляпа с вышитыми на полях магическими знаками где?
— Ветром сдуло.
— А дух-советчик?
— Помер. Послушай, спасибо, что спасла меня, но, если ты не против, я, пожалуй, пойду. Только покажи мне, как отсюда выбраться…
Нечто подозрительное в выражении ее лица заставило Ринсвинда обернуться. За его спиной стояли трое дриадов — дриад мужского пола. Как и девушка, они были обнажены. Оружия Ринсвинд тоже не заметил. Однако последнее обстоятельство не имело ровно никакого значения. Похоже, им и не нужно было оружие, чтобы справиться с Ринсвиндом. Они выглядели так, словно плечом могли проложить себе путь сквозь монолитную скалу, а по пути перебить полк троллей. Трое красавцев-великанов смотрели на волшебника с деревянной угрозой. Их кожа походила цветом на скорлупу грецкого ореха, и под ней огромными валунами перекатывались мускулы.
Ринсвинд повернулся обратно и слабо ухмыльнулся Друэлле. Жизнь опять начинала приобретать знакомые черты.
— Ты ведь и не думала спасать меня? — спросил он. — Ты взяла меня в плен.
— Конечно.
— И ты меня не отпустишь? Это было скорее утверждение, чем вопрос.
Друэлле покачала головой.
—
Две ладони легли на его плечи. Ринсвинд ощутил себя небольшим булыжником, вокруг которого неумолимо обвивается старый древесный корень.
— Разумеется, твоей казни будут предшествовать некоторые церемонии, — продолжала дриада. — Но все это после того, как Насылатель Восьми расправится с твоим дружком.
— Знаешь, мне никогда не приходило в голову, что бывают мужчины-дриады. Даже когда я смотрел на дуб.
Один из великанов ухмыльнулся.
Друэлле фыркнула.
— Болван! А откуда, по-твоему, берутся желуди?
Перед ними открылось похожее на зал обширное пустое пространство, потолок которого терялся в золотистой дымке. Бесконечная лестница поднималась прямо в его центре.
В дальнем конце зала собралось несколько сотен дриад и дриадов. Они почтительно расступились при приближении Друэлле и не обратили абсолютно никакого внимания на Ринсвинда, которого то и дело пихала в спину твердая рука.
Большинство дриад были женского пола, хотя среди них затесалось и несколько мужчин-великанов. Они стояли, словно богоподобные статуи, среди невысоких, смышленых женщин. “Насекомые, — подумал Ринсвинд. — Это дерево очень напоминает мне муравейник”.
Но откуда здесь взялись дриады? Насколько помнил Ринсвинд, древесный народец вымер много столетий назад. Был вытеснен в процессе эволюции людьми, подобно большинству остальных Сумеречных Народностей. Только эльфы и тролли пережили пришествие Человека в Плоский мир: эльфы всегда славились своим умом, а тролли ничем не уступали людям в злобности, мстительности и жадности. Дриады же, как считалось, вымерли много лет назад, вместе с гномами и феями.
Гул заметно усилился. Время от времени по полупрозрачным стенам пробегало снизу вверх пульсирующее золотистое сияние, которое исчезало в висящей наверху дымке. Некая сила, наполняющая зал, заставляла воздух вибрировать.
— О несведущий волшебник, — произнесла Друэлле, — узри же магию. Не вашу, прирученную, двуличную, но магию корня и ветви, древнюю магию. Неукрощенную магию. Смотри.
Пятьдесят или около того женщин-дриад сбились в тесную кучку, взялись за руки и стали отходить назад, пока не образовался большой круг. Остальные дриады негромко затянули какой-то напев. Потом, повинуясь кивку Друэлле, круг принялся вращаться противосолонь.
Когда шаги убыстрились, а сложный многоголосый напев зазвучал громче, Ринсвинд поймал себя на том, что наблюдает за происходящим словно зачарованный. Он слышал в Университете про Древнюю Магию, хотя волшебникам было категорически запрещено практиковать ее. Он знал, что, когда круг наберет достаточную скорость вращения против магического поля Диска, который, в свою очередь, тоже крутится, возникшее астральное трение приведет к созданию огромной разницы потенциалов, каковая разрядится колоссальным выходом Стихийной Магической Силы.
Круг слился в неясное пятно, и стены Дерева зазвенели отголосками пения…
Ринсвинд почувствовал в волосах знакомое липкое покалывание, означающее, что поблизости собирается мощный заряд сырого волшебства. Поэтому когда с невидимого потолка ударил вниз луч резкого октаринового света и, потрескивая, сфокусировался в центре круга, волшебник ничуть этому не удивился.
Луч высветил изображение исхлестанного бурями, опоясанного деревьями холма с храмом на вершине. Форма этого храма проделывала с глазами неприятные вещи. Ринсвинд знал, что если это храм Бел- Шамгарота, то у него должно быть восемь сторон. (Восемь было также Числом Бел-Шамгарота, и именно по этой причине здравомыслящий волшебник никогда не станет произносить эту цифру вслух, всячески стараясь избежать ее упоминания. “Или он восьм-ет тебя живьем”, — в шутку предупреждали учеников. Бел-Шамгарота особенно привлекали балующиеся магией любители. Эти, так сказать, случайные пляжники на берегах сверхъестественного сразу попадали в его сети. Номер комнаты Ринсвинда в студенческом общежитии был 7а. Его это не удивляло.)
* * *
По черным стенам храма струился дождь. Единственным признаком жизни была привязанная снаружи лошадь, но Двацветку она не принадлежала. Прежде всего, она была слишком крупной. У храма мирно пасся белый боевой конь с копытами размером с тарелку для второго блюда и кожаной сбруей, сверкающей кричащими золотыми украшениями. В данный момент коняга наслаждался овсом из привязанного под носом мешка.
Однако было в этом животном нечто знакомое. Ринсвинд попытался припомнить, где он видел похожего коня раньше.
Коняга, судя по всему, мог развивать неплохую скорость и поддерживать ее в течение долгого времени. Теперь Ринсвинду оставалось всего-навсего избавиться от охранников, пробиться к выходу из Дерева, отыскать храм и украсть коня из-под той штуки, которой Бел-Шамгарот пользуется вместо носа.
