нее и смотрел — смотрел и не мог поверить своим глазам.
Архимаг, приложив величайшие усилия и затратив огромное количество времени, мог надеяться в конечном итоге заполучить небольшой посох, сделанный из груши разумной. Это редкое дерево растет только в тех местах, где в древности водилась магия, поэтому во всех городах Круглого моря не найдется и двух посохов из груши разумной. Что же касается огромного сундука… Ринсвинд совершил в уме быстрый расчет и пришел к выводу, что даже если б сундук был до отказа набит звездными опалами и кусками золотоносной руды, то все равно его содержимое не стоило бы и десятой части содержащего. На лбу волшебника запульсировала жилка.
Ринсвинд поднялся на ноги и направился к троице у стойки.
— Могу я чем-нибудь помочь? — осведомился он.
— Отвали, Ринсвинд, — рявкнул Пузан.
— Я всего-навсего подумал, что, может быть, не помешало бы обратиться к этому джентльмену на его родном языке, — мягко предложил волшебник.
— Он прекрасно обходится без твоей помощи, — парировал трактирщик, но все же отступил.
Ринсвинд вежливо улыбнулся чужестранцу и произнес пару фраз по-химерски. Он гордился тем, что бегло говорит на химерском, но чужеземец лишь удивленно поглядел на него.
— Ничего у тебя не выйдет, — знающе покачал головой Хью. — Видишь ли, все дело в этой книжонке. Она советует ему, что сказать. Колдовство, одно слово.
Ринсвинд перешел на высоко-борогравийский, затем на ванглемешт, сумтри и даже на черно-оругуйский язык, в котором нет ни одного существительного и только одно прилагательное, к тому же неприличное. Каждая попытка была встречена вежливым непониманием. Отчаявшись, Ринсвинд решил испробовать язык варваров Троба, и тут лицо маленького чужестранца расплылось в довольной улыбке.
— Ну наконец-тo! — воскликнул он. — Мой добрый друг! Это замечательно.
(В действительности на тробском языке последнее слово означало “то, что может случиться лишь однажды за все время службы доброго каноэ, изготовленного при помощи топора и огня из самого высокого алмазного дерева, что растет в знаменитых алмазных лесах на нижних склонах горы Аваява, являющейся, по слухам, обиталищем огненных богов”.) — О чем это вы? — подозрительно осведомился Пузан.
— Что сказал трактирщик? — поинтересовался приезжий. Ринсвинд сглотнул.
— Пузан, — сказал он. — Он просит принести две кружки твоего лучшего эля.
— Ты понимаешь его?
— О, конечно.
— Скажи ему.., скажи, что мы очень рады его прибытию. И скажи, что еда стоит.., э-э.., один золотой.
На какое-то мгновение лицо Пузана напряглось — словно некая ожесточенная внутренняя борьба происходила в трактирщике, — и после секундного колебания он во внезапном порыве щедрости добавил:
— Твой завтрак я тоже включу в его счет.
— Чужеземец, — ровным голосом сказал Ринсвинд, — если ты останешься здесь, то к ночи тебя либо зарежут, либо отравят. Только не переставай улыбаться, иначе меня постигнет та же судьба.
— Да что вы! — воскликнул приезжий, оглядываясь по сторонам. — Здесь так очаровательно. Настоящий морпоркский трактир. Знаете, я так много о них слышал. Вы посмотрите, какие своеобразные старые балки. И такие солидные…
Ринсвинд быстро глянул вокруг себя на тот случай, если утечка магии из расположенного за рекой Квартала Волшебников вдруг перенесла их в какое-то другое место., Но нет, все тот же зал “Барабана” — покрытые пятнами копоти стены; пол, устланный гниющей соломой, поверх которой валяются трупики безымянных жучков; прокисшее пиво, которое не столько покупалось, сколько бралось напрокат. Ринсвинд попробовал примерить этот образ к слову “своеобразный” или, скорее, к его ближайшему тробскому эквиваленту, звучащему как “эта приятная странность конструкции, встречающаяся в коралловых домиках поедающих губки пигмеев с полуострова Орохаи”.
Его разум не выдержал подобного сравнения.
— Меня зовут Двацветок, — продолжал гость, протягивая руку.
Трое его собеседников инстинктивно опустили глаза, чтобы проверить, нет ли в ней монетки.
— Рад познакомиться, — ответил Ринсвинд. — Я Ринсвинд. Послушай, я не шучу. Это настоящий притон.
— Прекрасно! Сюда-то я и хотел попасть!
— Не понял.
— Что это за жидкость в кружках?
— Это? Пиво. Спасибо, Пузан. Да. Пиво. Ну… Пиво, в общем.
— А, этот столь характерный напиток. Как вы думаете” маленькой золотой монетки хватит, чтобы заплатить за пиво? Я бы не хотел никого обидеть.
Монета уже наполовину высунулась из его кошелька.
— Аг-ха, — закашлялся Ринсвинд. — Я хочу сказать, нет, ты никого не обидишь.
— Хорошо. Значит, это притон. Вы имеете в виду, что сюда частенько захаживают всякие герои и искатели приключений?
Ринсвинд поразмыслил над этим предположением.
— Да, — в конце концов выдавил он.
— Замечательно. Я хотел бы познакомиться с кем-нибудь из них.
Тут волшебнику пришло в голову разумное объяснение поведения чужеземца.
— А, — догадался он, — так ты приехал за наемниками (“за воинами, которые сражаются за племя, у которого больше молочных орешков”)?
— О, нет. Я просто хочу познакомиться с этими людьми. Чтобы, вернувшись домой, я мог похвастаться этим.
“Знакомство с клиентами “Барабана” скорее будет означать, что ты вообще не вернешься домой, — мрачно подумал Ринсвинд. — Разве что ты живешь ниже по течению и твой труп случайно пронесет мимо”.
— И откуда же ты родом? — поинтересовался Ринсвинд.
Тем временем Пузан тихонько ускользнул в одну из задних комнат. Хью с подозрением наблюдал за беседой из-за ближайшего столика.
— Вы когда-нибудь слышали о городе под названием Бес Пеларгик?
— Ну, я в Тробе пробыл очень недолго. Так, заглянул проездом…
— О, это не в Тробе. Я говорю на этом языке, потому что в наши порты заходит множество тробеких кораблей. Бес Пеларгик — это главный морской порт Агатовой империи.
— Боюсь, никогда о такой не слышал. Двацветок приподнял брови:
— Правда? Она довольно-таки большая. До нее примерно неделя ходу от Коричневых островов. Плывите по вращению и вскоре наткнетесь на нее. С вами все в порядке?
Чужеземец торопливо обежал вокруг стола и вежливо постучал судорожно закашлявшегося волшебника по спине.
Противовесный Континент!
* * *
За три улицы от трактира старик бросил в кислоту монету и осторожно покачал блюдце. Пузан с нетерпением взирал на происходящее — ему было не по себе в этой комнате, которая вся пропиталась вонючим дымом из чанов и булькающих реторт. Стены помещения были сплошь заставлены полками, на которых виднелись неясные очертания неведомых вещиц, наводящих на мысли о черепах и чучелах небывалых монстров.
— Ну? — требовательно спросил трактирщик.
— В таком деле торопиться нельзя, — брюзгливо отозвался старый алхимик. — Проверка времени требует. Aral Он подтолкнул блюдечко пальцем. Монету затянул водоворот зеленых красок. Понаблюдав за реакцией, алхимик проделал какие-то расчеты на обрывке пергамента.
— Исключительно интересно, — наконец заявил он.
