Сидящий напротив него вор, второй по значению в Анк-Морпорке, прикрыл свой единственный глаз и пожал плечами.
— Я проверил корабль, — сказал он. — Обычное торговое судно. Время от времени заходит на Коричневые острова. Люди, которые там живут, — просто дикари. Они ничего не понимают в шпионаже, а купцов, полагаю, едят.
— Он чем-то смахивает на купца, — высказался Ва. — Только худой он какой-то.
За окном послышалось хлопанье крыльев. Аймор вытащил свою массивную тушу из кресла, пересек комнату и вернулся обратно с большим вороном в руках. После того как он отцепил от ноги ворона капсулу с письмом, птица сразу взлетела вверх и присоединилась к сородичам, затаившимся среди балок. Визель проводил ее неприязненным взглядом. Вороны Аймора были чрезвычайно преданы своему хозяину — преданы до такой степени, что единственная попытка Визеля подняться до ранга величайшего вора в Анк- Морпорке стоила ему, правой руке Аймора, левого глаза. Слава богам, не жизни. Аймор никогда не держал зла на амбициозных людей.
— Б12, — констатировал Аймор, отбрасывая в сторону миниатюрную склянку и разворачивая вытащенную оттуда крошечную записку.
— Кошка Горрин, — автоматически отозвался Визель. — Дежурит на посту в Храме Мелких Богов, на вершине сигнальной башни.
— Он сообщает, что Хью отвел нашего чужестранца в “Порванный Барабан”. Что ж, неплохо. Пузан — наш.., друг, не так ли?
— Так, — кивнул Визель. — Когда понимает, что хорошо для его кошелька, а что не очень.
— Одним из его клиентов был этот твой Горрин, — довольно продолжал Аймор. — Потому что он пишет о ящике с ногами, если я правильно разобрал его каракули.
Он взглянул поверх края бумаги на Визеля.
Одноглазый вор отвернулся.
— Его накажут, — равнодушно сказал он.
Ва посмотрел на облаченную в черное фигуру, которая расположилась в кресле с непринужденностью пумы, разлегшейся на ветке в джунглях Краеземелья. Похоже, Горрин с крыши Храма Мелких Богов скоро присоединится к этой божественной мелюзге в многочисленных измерениях Того Света. А он задолжал Калеке Ва три медяка.
Аймор скомкал записку и швырнул в угол.
— Надо будет заглянуть в “Барабан”. Чуточку попозже. Заодно отведаем тамошнего пива, которое так влечет твоих людей, Визель.
Одноглазый ничего не ответил. Иногда ему казалось, что уж лучше быть забитым до смерти надушенными шнурками от башмаков, чем состоять у Аймора правой рукой.
* * *
Двойной город Анк-Морпорк, первый по значению из городов, лежащих у Круглого моря, был, само собой разумеется, пристанищем для огромного количества банд, воровских гильдий, синдикатов и других подобных организаций. Данное обстоятельство являлось одной из причин его процветания. Большая часть бедного люда, ютившегося в лабиринте переулков Морпорка, пополняла свои скромные доходы, оказывая те или иные мелкие услуги какой-нибудь из соперничающих группировок. Так вот и вышло, что к тому времени, как Хью и Двацветок вошли во двор “Порванного Барабана”, главари многих банд уже прознали о неизвестном богатее, прибывшем в город. Донесения некоторых наиболее наблюдательных шпиков включали в себя описания книжечки, которая подсказывает чужеземцу нужные слова, и сундука, который ходит сам по себе. Однако на эти детали никто не обратил внимания. Ни один чародей, способный на подобное колдовство, даже не подумает соваться в доки Морпорка.
То был час, когда большинство горожан либо поднимались с постелей, либо как раз собирались укладываться спать, поэтому лишь немногие из завсегдатаев “Барабана” могли наблюдать то, как Двацветок спускается по лестнице в трактир. Когда же следом за чужеземцем появился Сундук и уверенно заковылял вниз по ступенькам, все клиенты, сидящие за грубыми деревянными столами, как один подозрительно покосились на свою выпивку.
Пузан как раз шпынял тролленка, подметавшего бар, когда вся троица прошествовала мимо.
— Это еще что, язви вас в корень, такое? — поинтересовался хозяин.
— Ты только не распространяйся никому, ладно? — прошипел Хью. Двацветок принялся листать свою книжечку.
— Чего это он делает? — осведомился Пузан, скрестив руки на груди.
— Она подсказывает ему, что надо отвечать. Я понимаю, это, конечно, звучит глупо, но… — пробормотал Хью.
— Как может книга подсказывать человеку, что ему говорить?
— Я желаю место, комнату, номер, меблированную комнату, полный пансион, чисто ли у вас, комнату с видом, сколько вы берете за ночь? — на одном дыхании выпалил Двацветок.
Пузан посмотрел на Хью. Попрошайка пожал плечами.
— У него денег как грязи, — пояснил он.
— Тогда скажи ему, что за ночь я беру три медяка. Но эту Хреновину придется поставить в конюшню.
— ? — спросил незнакомец.
Пузан поднял вверх три жирных багровых пальца, и лицо приезжего сразу просияло пониманием. Он запустил руку в кошелек и выложил на ладонь Пузана три больших золотых кругляша.
Трактирщик, выпучив глаза, уставился на монеты. Сумма примерно в четыре раза превышала стоимость “Порванного Барабана”, включая прислугу. Он перевел взгляд на Хью, но понял, что от попрошайки ему помощи не дождаться. Пузан снова посмотрел на чужестранца. Сглотнул.
— Да, — наконец пропищал он неестественно тонким голоском. — Плюс питание. Э-э-э… Ну, вы меня понимаете? Пища. Вы едите. Нет?
Он воспроизвел соответствующие движения.
— Писча? — переспросил приезжий.
— Ага, — согласился Пузан, начиная обливаться потом. — Ты в книжечку-то взгляни…
Чужестранец открыл свой талмуд и провел пальцем по одной из страниц. Пузан, который кое-как умел различать буквы, краешком глаза заглянул в книжицу. Тарабарщина какая-то…
— Пи-ища, — протянул приезжий. — Да. Котлета, бефстроганов, отбивная, тушеное мясо, рагу, фрикассе, фарш, антрекот, суфле, клецки, бланманже, щербет, овсянка, колбаса, катиться колбаской, бобы и на бобах, сладости, желе, варенье. Гусиные потроха, — он послал Пузану лучезарную улыбку.
— Все сразу? — слабым голосом уточнил трактирщик.
— Просто он так разговаривает, — объяснил Хью. — И не спрашивай меня почему. Разговаривает, и все тут.
Все глаза в комнате наблюдали за незнакомцем — все, за исключением пары, принадлежащей волшебнику Ринсвинду, который сидел в самом темном уголке и медленно потягивал из кружки разбавленное пиво.
Он разглядывал Сундук.
А вы повнимательнее разглядите Ринсвинда.
Посмотрите на него. Тощий, подобно большинству волшебников, он одет в темно-красный балахон, по которому потускневшими блестками вышито несколько магических знаков. Кое-кто может принять его за простого ученика чародея, сбежавшего от хозяина из протеста, скуки, страха и еще теплящегося желания женщин. Однако шею Ринсвинда украшает цепь с бронзовым октагоном, сразу выдающая выпускника Незримого Университета, высшей школы магии, чей перемещающийся в пространстве и времени трансцендентно-архитектурный комплекс находится одновременно и Там и Тут. Выпускники этого учебного заведения обычно могут претендовать по меньшей мере на степень мага, но Ринсвинду — после одного злополучного события — пришлось покинуть Университет со знанием одного-единственного заклинания. Теперь чародей болтался по городу, зарабатывая на жизнь своей врожденной способностью к языкам. Работать он особо не любил, но отличался живым умом и пронырливыми повадками напоминал смышленого грызуна. Кроме того, он с первого взгляда мог распознать древесину груши разумной. Как раз сейчас он на
