Нянюшка отыскала наиболее интимный предмет спальной комнаты и ногой толкнула его по половику.
— Сделала тебе чашку чая, — сообщила она.
— То, что нужно, — кивнула матушка, — а то во рту какой-то жучиный привкус.
— Я думала, ночью ты предпочитаешь сов, — сказала нянюшка.
— После них потом все время пытаешься провернуть голову по кругу, — поморщилась матушка. — Летучие мыши, они, по крайней мере, смотрят в одну сторону. Сначала я пробовала Заимствовать кроликов, но сама знаешь, чем они думают. Вернее, о чем только и думают.
— О траве?
— Ага, о ней самой.
— Что-нибудь выяснила? — спросила нянюшка.
— Туда приходили. Каждое полнолуние! Судя по всему, это были девушки. Летучие мыши видят только силуэты.
— Неплохо, — осторожно похвалила ее нянюшка. — Кто-нибудь из местных?
— Скорее всего. Во всяком случае, они туда пришли, а не прилетели.
Нянюшка Ягг вздохнула.
— Это были Агнесса Нитт, дочь старого Трехпенсовика, и Люси Чокли. Да еще несколько девчонок.
Матушка Ветровоск уставилась на нее с широко раскрытым ртом.
— Извини, — пожала плечами нянюшка. — Я расспросила Джейсона.
Летучая мышь рыгнула. Матушка вежливо прикрыла рот ладонью.
— Я, наверное, выгляжу старой дурой? — спросила она некоторое время спустя.
— Нет, что ты, — успокоила ее нянюшка. — Заимствование — это ведь настоящее искусство. И ты прекрасно им овладела.
— Слишком гордой я стала. А ведь раньше я бы тоже людей расспросила, перед тем как носиться по лесам летучей мышью.
— Наш Джейсончик ничего бы тебе не сказал. Да и мне он открылся только потому, что иначе я превратила бы его жизнь в ад, — хмыкнула нянюшка. — На то они и матери.
— Теряю чутье, вот в чем дело. Старею я, Гита.
— Лично я всегда говорю следующее: ты настолько стара, насколько себя чувствуешь.
— Именно это я и имею в виду.
Нянюшка Ягг выглядела озабоченной.
— Была бы здесь Маграт, — пробормотала матушка, — я бы такой дурой перед ней выставилась…
— Маграт сейчас сидит в своем замке, — ответила нянюшка. — Учится быть королевой.
— По крайней мере, когда ты — королева, никто и не заметит, что ты что-то там делаешь неправильно, — возразила матушка. — О нет, все, что ты делаешь,
— Королевская власть… Смешная штука, — покачала головой нянюшка. — Берешь девушку с задницей, как у двух свиней, завернутых в одеяло, и головой, полной воздуха, выходит она замуж за короля, принца или еще кого-нибудь и вдруг становится ее королевским сиятельством-величеством-принцессой. Ох уж этот смешной старый мир.
— Запомни, лебезить перед ней я ни в жизнь не стану, — предупредила матушка.
— А ты никогда ни перед кем не лебезила, — терпеливо сказала нянюшка Ягг. — Никогда не кланялась старому королю. И Веренса едва удостаиваешь кивком. Да уж, кто-то, а ты никогда ни перед кем не лебезила.
— Именно так! — воскликнула матушка. — Именно так и должны поступать ведьмы.
Нянюшка немного подуспокоилась. То, что матушка вдруг заговорила о старости, встревожило ее. Она больше привыкла к матушке в нормальном состоянии едва сдерживаемого гнева. Матушка встала.
— Значит, дочь старого Чокли, говоришь?
— Именно.
— Ее мать звали Кибль, верно? Приятная женщина, насколько я помню.
— Да, но когда она умерла, старик отослал дочку в Сто Лат, в какую-то там школу.
— Не одобряю я эти школы, — нахмурилась матушка Ветровоск. — Они только мешают образованию. А все эти книги… Книги! Да что в них хорошего? Люди сейчас слишком много читают. Вот когда я была молодой, времени на чтение у нас не было, это я точно помню.
— Мы были слишком заняты другими развлечениями.
— Верно. Пошли, у нас мало времени.
— Что ты имеешь в виду?
— Дело тут не только в девушках. Там есть еще что-то. Чувствуется какой-то разум — он-то всем и управляет.
Матушка поежилась. Она слишком явственно ощущала это — так опытный охотник, крадущийся по лесам, мгновенно чувствует присутствие другого охотника — по тишине, когда должен быть шум, по примятым стеблям, по ярости пчел.
Нянюшка Ягг никогда не одобряла Заимствование, а Маграт наотрез отказывалась даже пробовать. У других же старых ведьм, живущих на противоположном склоне горы, было слишком много проблем с собственными головами, чтобы лезть еще и в другие. Таким образом, матушка одна прибегала к Заимствованию.
По королевству блуждал разум, а матушка Ветровоск не могла его понять.
Она Заимствовала. Однако здесь следовало проявлять крайнюю осторожность. Это ведь как наркотик, затягивает. Входить в разумы зверей и птиц — но не пчел — нежно управлять ими, смотреть на мир их глазами… Матушка Ветровоск частенько наведывалась в чужие сознания. Для нее это было неотъемлемой частью ведьмовства. Возможность взглянуть на мир иными глазами…
…Глазами мошек увидеть медленное течение времени в быстротечном дне, их маленькие разумы перемещаются с быстротой молнии…
…Телом жука услышать мир, представляющий собой трехмерный узор колебаний…
…Носом собаки обонять запахи, которые вдруг приобретают цвета и оттенки…
Но за это приходилось платить. Конечно, никто никакой платы не требовал, но само отсутствие каких- либо требований налагает моральные обязательства. Ты стараешься не бить мух. Как можно осторожнее рыхлишь грядки. Подкармливаешь собак. Ты — платишь. Ты заботишься не потому, что это хорошо, а потому, что так правильно. После себя не оставляешь ничего, кроме смутных воспоминаний, а с собой забираешь только впечатления, не больше.
Но этот иной, блуждающий разум… Он будет входить в сознания, будто цепная пила, и брать, брать, брать. Она чувствовала его форму, хищническую, жестокую, злую. Этот ум будет использовать, будет причинять боль. Почему? Да потому, что это весело и интересно.
Только одно существо на свете обладает подобным разумом.
Высоко над землей трещали ветви деревьев.
Матушка и нянюшка шагали по лесу. По крайней мере, матушка Ветровоск шагала, а нянюшка Ягг пыталась от нее не отстать.
— Дамы и Господа пытаются найти выход, — говорила матушка. — И есть еще что-то. Это нечто уже пробилось сюда. Какая-то тварь с той стороны. Скряб загнал оленя в кольцо, там-то их и поджидало это существо. Кто-то входит, кто-то выходит, нормальный обмен…
— Какое существо?
— Сама знаешь, зрение у летучих мышей никуда не годится. Они видят лишь силуэты. Но старого Скряба что-то убило. И эта тварь все еще бродит по округе. Она явилась оттуда, откуда потом придут Дамы и Господа.
Нянюшка посмотрела на тени. Ночью в лесу так много теней…
— Тебе не страшно? — поинтересовалась она. Матушка хрустнула пальцами.
— Нет. А чего тут бояться? Пусть лучше эта тварь боится.
— Правильно о тебе говорят. Ты слишком гордая, Эсмеральда Ветровоск.
