А это было совсем не просто.
Использование пищи в качестве средства, повышающего половое влечение, не нашло широкого применения в Ланкре, за исключением, конечно, знаменитого морковно-устричного пирога нянюшки Ягг [27]. Например, шеф-повар «Козла в кустах» был искренне уверен, что пищу и секс объединяют только различные комические жесты с использованием, скажем, огурцов. Он никогда не слышал о шоколаде, банановой кожуре, авокадо, зефире и тысяче других блюд, которые люди с успехом используют для того, чтобы добраться из пункта А в пункт Б по извилистой дороге романтических ухаживаний. На составление меню Казанунда потратил целых десять минут, и внушительное количество денег перешло из рук в руки.
Он заказал хорошо продуманный романтический ужин при свечах. Казанунда был искренним приверженцем искусства обольщения.
Для расы гномов вышеупомянутое искусство заключалось, как правило, в тактичном выяснении пола другого гнома, облаченного в множество слоев кожаной одежды и несколько кольчуг. Многие высокие женщины по всему континенту, доступные лишь при помощи стремянки, долго еще вспоминали о своих встречах с Казанундой.
Вероятность появления среди гномов подобной личности стремилась к абсолютному нулю. Это как если бы среди эскимосов появился вдруг прирожденный специалист по выращиванию редких тропических растений и уходу за ними. Великий, но до сей поры сдерживаемый океан сексуальности гномов нашел-таки дырочку у основания дамбы — совсем маленькую, однако достаточную для приведения в действие мощной динамо-машины. Тем, чем его друзья-гномы занимались крайне редко, лишь когда этого требовала природа, Казанунда занимался постоянно — иногда на заднем сиденье паланкина, а однажды даже на дереве вверх ногами, но всегда, и это очень важно, уделяя огромное внимание деталям. Типично гномье отношение к делу. Гномы способны месяцами корпеть на каким-нибудь замысловатым ювелирным украшением, поэтому Казанунда был желанным гостем в богатых особняках и дворцах — когда хозяин был в отъезде. Ну а способность быстро вскрыть любой замок (гномы — великие специалисты по замкам) весьма полезна для выхода из затруднительных ситуаций, которые порой случаются в будуаре по вине мужчин, абсолютно не доверяющих своим женам.
Нянюшка Ягг была привлекательной женщиной («привлекательная» и «красивая» — это
— Эх, где же мой верный арбалет?.. — пробормотал Чудакулли. — Шикарная вешалка вышла бы для моей шляпы.
Единорог помотал башкой и принялся рыть копытом землю. От его боков валил пар.
— Здесь одного арбалета мало, — откликнулась матушка. — В твоих пальцах точно ничего не осталось?
— Ну, можно создать иллюзию, — предложил волшебник. — На это много магии не требуется.
— Не сработает. Единорог — эльфийская тварь. Такие штуки на них не действуют. Они видят сквозь иллюзии. И это естественно, они ведь сами мастера по всяким наваждениям. А как насчет этого склона? Сможешь его одолеть?
Они одновременно посмотрели на склон. Он представлял собой почти отвесную стену из красной глины, скользкую, как настоящий жрец.
— Тогда отступаем, — решила матушка. — Только медленно.
— А как насчет его разума? Вы же умеете проникать в головы животных.
— Там уже живет кое-кто. Этот бедолага — ее любимец. И подчиняется только ей.
Единорог двинулся следом, не спуская с них глаз.
— А что будем делать, когда подойдем к мосту?
— Ты плавать умеешь?
— Но река далеко внизу.
— А тот омут? Неужели не помнишь? Однажды, лунной ночью, ты нырнул в него…
— Тогда я был молодым и глупым.
— Ну и что? А сейчас ты старый и глупый.
— Я раньше думал, что единороги более… э-э, пушистые.
— Только не позволяй их чарам завладеть тобой! Смотри в оба! Ты должен видеть только то, что у тебя перед глазами! А перед глазами у тебя большущая животина с чертовски острым рогом на башке!
Единорог начал бить копытом.
Ноги матушки коснулись настила моста.
— Он случайно попал сюда и не может вернуться, — продолжала она. — Не будь нас двое, он бы уже бросился в атаку. Ага, мы примерно на середине моста…
— В реке много талого снега, — с сомнением в голосе заметил Чудакулли.
— Да, встречается, — кивнула матушка. — Ладно, увидимся у плотины.
И исчезла.
У единорога, который до сего момента никак не мог выбрать, на кого бы броситься, остался только один выбор в лице Чудакулли.
А до одного единорог считать умел.
Он опустил голову.
Чудакулли никогда не нравились лошади, здравомыслие не относилось к сильным чертам характера этих животных.
Когда единорог бросился вперед, Чудакулли перепрыгнул через парапет и безо всякой аэродинамической грациозности полетел в ледяные воды реки Ланкр.
До театра библиотекарь был сам не свой. На театральных премьерах его всегда можно было найти в первом ряду, а некие анатомические особенности позволяли библиотекарю хлопать в два раза громче и кидаться арахисовыми скорлупками в два раза дальше.
Но сейчас библиотекарь чувствовал себя обманутым. Ланкрская библиотека сплошь состояла из толстых томов по этикету, разведению скота и управлению хозяйством — ничего интересного! Как правило, королевские семьи не отличались любовью к чтению.
И от Представления он ничего особенного не ждал. Библиотекарь заглянул за мешковину, служившую стенкой гримерной, и увидел там с полдюжины коренастых мужчин, яростно спорящих друг с другом. Похоже, сегодня не получится насладиться трагическим искусством, хотя всегда существовала возможность, что один из них влепит другому по роже тортом [28].
Библиотекарю удалось занять в первом ряду целых три места. Люди с удивительной готовностью уступали ему места, просто уступали, и все. Потом, исчезнув на пару минут, он вернулся с пакетиком арахиса. Никто не знал, где библиотекарь берет арахис.
— У-ук?
— Нет, спасибо, — отказался Думминг Тупс. — Меня от них пучит.
— У-ук?
— Уважаемые зрители! Сегодня мы разыгра ем для вас превеселое Представление! Ого-го! Опилки и патока! Набей свою селедку и покуривай!
— Нет, думаю, ему тоже не хочется, — сказал Думминг.
Занавес поднялся, вернее, был отодвинут в сторону пекарем Возчиком.
Представление началось.
Библиотекарь взирал на сцену со все усиливающейся тоской. Представление было просто поразительным. Обычно он не возражал против плохой актерской игры — при условии, что достаточное количество кондитерских изделий летало по воздуху. Но эти люди вообще не умели играть — ни хорошо, ни плохо. А бросаться тортами никто, похоже, не собирался.
Он достал из кулька орех, задумчиво повертел его в пальцах, внимательно рассматривая левое ухо Портного, второго ткача…
И вдруг почувствовал, как все волосы на его теле встают дыбом. На орангутане это выглядит очень круто.
