В другое время это простоватое замечание, достойное непоследовательности древних женщин, могло бы рассмешить, но теперь и Бенев и Громов, одновременно посмотрев на нее, поняли, что она ничуть не шутит, что ее решение не порыв, а вполне сознательный, уже обдуманный шаг.
– А если будут дети? - спросил Громов. - Как им расти на грани гибели?
– Всякий дальний перелет - на грани гибели.
– Я не знаю, что нас ждет.
– Узнаем…
Луноход подошел вплотную к трапу, окруженному роботами, обслуживающими ракетодром.
– И никто не провожает? - удивился Бенев.
– Я об этом просил. Кому надо, тот нас видит.
Громов повернулся и помахал рукой слабо поблескивавшим на мачтах выпуклым глазам системы Всевидения.
– Знаете, о чем я теперь жалею? - сказал он. - Что нет у меня, как у наших давних предков, возможности лишить вас права подниматься на корабль…
– Я не могу отпустить вас одного.
– Энну жаль.
– Меня? - удивленно сказала Энна. - Но я просто счастлива!
Они засмеялись все трое и по мягкому трапу пошли к входному люку.
Бенев видел в иллюминатор, как, обгоняя луноход, помчались прочь от ракеты черные пауки - роботы. Еще через минуту качнулись темные громады гор и начали валиться в разные стороны. Потом внизу ярко вспыхнуло - ударили главные двигатели корабля, на миг ослепили весь ракетодром, покрыли серебряным панцирем просторы каменной пустыни и словно бы начертили на горных кряжах угольно-черные трещины, провалы, зигзаги глухих ущелий. И еще, последний раз, он поймал взглядом распластанную кляксу тени от лунохода, на предельной скорости мчавшегося по пустынному шоссе, и вдруг вспомнил своего верного коллегу, так, должно быть, ничего и не понявшего, сидевшего в герметическом отсеке на корме лунохода.
– Жаль, забыл с Руйком попрощаться, - вслух подумал он.
– Это ты еще успеешь.
Обернувшись на голос, Бенев увидел своего Руйка в соседнем кресле. И мгновение ошеломленно смотрел на него, холодея от мысли, что тот забрался в корабль, подчиняясь одной только своей привычной пронырливости и совсем ничего не зная, куда они летят и зачем.
– Ты… как тут? - с трудом выговорил он.
– Как и ты. Хотел без меня обойтись? Не выйдет.
– Да знаешь ли ты… куда мы летим?
– Это я еще узнаю. Не впервой сначала снимать, а потом выяснять, что же, собственно, снял.
Испуганно улыбаясь, Бенев смотрел на него и молчал. Он знал, что возвращение невозможно, но знал также, что нельзя и оставлять на борту человека, не осознавшего своих действий, самостоятельно не решившегося на риск.
– Я должен тебе… кое-что объяснить… Я ведь отвечаю за тебя…
– Перед кем? - удивился Руйк.
– Перед самим собой.
– Каждый человек отвечает за каждого человека перед самим собой.
– Тут особый случай. Ты ведь не знаешь, что мы никогда не вернемся.
– А куда мы денемся? Это же не межзвездный корабль.
– Это корабль в неизвестность. Слушай и не перебивай.
Он начал рассказывать ему об опасности, нависшей над планетой, о решении профессора Громова первым приблизиться к “черной дыре”, о том, что возможна неудача и тогда корабль просто сгорит в огненном кольце, чтобы перейти в какое-то другое состояние перед тем, как превратиться в ничто, что надежда на возвращение почти исключена, потому что система “корабль- черная дыра” в лучшем случае станет устойчивой, что нарушать эту устойчивость будет нельзя, да и вырваться из гравитационных лап черного чудовища, вероятно, не удастся…
– Ну что ж, - перебил его Руйк. - Буду первым репортером при “черной дыре”…
Тихий мелодичный гонг они услышали совершенно ясно, несмотря на гул двигателей. Засветилась переборка в глубине отсека, и показалось чуть искаженное ускорением озабоченное лицо профессора Громова.
– Извините, профессор, но так вышло, - виновато улыбнулся Бенев, кивая на Руйка.
Громов внимательно посмотрел на него, сказал сердито:
– Если уж так вышло, то лучше сказать все до конца. Еще не поздно пожертвовать спасательной капсулой и выбросить вас в космос. Когда приблизимся к кольцу, будет поздно. Говоря так, я имею в виду не только спасательную капсулу, но даже и сигнал о ее выбросе. Я вовсе не уверен, что в условиях гравитационных аномалий нам удастся поддерживать связь с Землей. Скорее всего мы просто исчезнем для людей, и они узнают о том, живы ли мы и продолжаем ли бороться с “черным демоном”, только косвенно - по изменениям его орбиты. Так я думаю…
Громов замолчал, переводя насупленный взгляд с Бенева на Руйка и обратно. Ровно гудели двигатели, и вибрация слабо чувствовалась через толстые подошвы скафандров, через воздушные амортизаторы кресел. Сверкающий край Луны висел под иллюминатором, проваливался.
– …И вам придется расстаться с мечтой о первом репортере при “черной дыре”. Вы просто не сможете передать снимки, если их вообще возможно там сделать, - с беспощадной суровостью в голосе добавил Громов.
– Жаль.
– Если жаль, то уходите немедленно.
– Жаль, - повторил Руйк, - жаль, свои аппараты ке захватил. Каких бы я вам портретов наделал!…
АНДРЕЙ БАЛАБУХА Должник
Хотя было уже начало седьмого, кафе все еще оставалось полупустым, и Ганшин увидел ее, едва вернувшись в зал. Час назад, когда она шла к нему, Ганшин тоже смотрел на нее, но тогда - сидящему - она казалась выше, строже, пожалуй, даже недоступнее. Или нет, отчужденнее. Впрочем, можно ли говорить об отчужденности, видя человека впервые? Когда Ганшин поднялся ей навстречу, оказалось, что не так уж она и высока - чуть выше ганшинского плеча. А сейчас, сидящая, чуть ссутулившаяся, она казалась и вовсе маленькой, хрупкой, и потому еще более привлекательной. И почему красивые женщины вечно достаются таким, как Йензен? Ганшин даже замер на полушаге, сообразив, что думает о йензене как о живом.
Да что же это?
Женщина за его столиком шевельнулась, и в движении ее Ганшину почудилось нетерпение. Он ускорил шаг: - Договорился, - сказал он, садясь. Столики здесь были необычные, треугольные с вогнутыми сторонами. Массивная колонка подающего канала, служившая одновременно единственной ножкой, придавала им сходство с какими-то невиданными грибами. - Теперь весь вечер наш.
– Спасибо. Ваш друг не обиделся?
– Нет, - не испытывая особых угрызений совести, соврал Ганшин. - Он понятливый, и знаете что? По- моему, нам обоим стоило бы выпить.
Женщина вопросительно посмотрела на него.
– Чего-нибудь покрепче, - уточнил Ганшин.
– Здесь этого не подают.
– Ну, это не беда. - Ганшин поймал себя на том, что ему почему-то трудно называть ее по имени и фразы сами собой организуются в этакие безличные обороты. Чтобы пересилить себя, он старательно
