– Умеренно, - сказал Станислав. - Это плоды деятельности моего брата. Он работает на Ваяле, прилетал ко мне и оставил.
– Тогда понятно, - сказала Регина. - Не в вашем характере так обращаться с журналами.
– Это не зависит от характера, - возразил Станислав. - Брату так удобнее.
– Но не вам.
– Не мне.
Семейная сцена, подумала вдруг Регина. Он за рабочим столом, она в кресле. За окнами буря, бессильная нарушить уют и спокойствие… И что за чепуха лезет в голову?
– Хотите, я вас постригу?
– Что?
Станислав не сразу смог переключиться - видно, предложение пришлось некстати.
Покачал головой.
– Если будет нужно, - сказал он, - сам справлюсь. Вам скучно?
Регина хотела было согласиться, но тут же вспомнила, как Станислав относится к скуке.
– Нет, что вы, - сказала она. - Где моя сумка с лишайниками? Наверно, от них ничего не осталось.
– Я ее поставил в тамбуре. Достать?
– Не надо. Я вам постараюсь больше не мешать.
– Мешайте, - сказал Станислав. - Я ничего не имею против. Мне приятно, что вы ко мне пришли.
К вечеру буря внезапно прекратилась. Станислав сказал, что надо выйти поглядеть, надежно ли стоит вездеход.
– Вы отвезете меня? - спросила Регина.
– Нет. Через час, а может раньше, буря разыграется куда сильнее. Мы сейчас с вами попали в глаз тайфуна. Вам приходилось слышать о таком?
– Это самый центр бури? Глаз тайфуна - это почему-то связано у меня с Конрадом, Эдгаром По…
– Ветер в снастях, сломана грот-мачта, во втором трюме помпы не справляются с течью…
– Правильно. А можно с вами выйти наружу?
– Я буду рад. Только позвольте мне самому проверить ваши баллоны.
– Вы злопамятный.
– Я осторожный.
Они сидели на большом плоском камне у входа в пост. Было очень тихо, лишь над низинами висела, никак не могла улечься сизая в вечернем воздухе пыль. Блики заходящего солнца скользили по округлому забралу шлема и, попадая в серые глаза Станислава, превращали зрачки в маленькие круглые прозрачные озера.
Он сказал:
– Когда я получил известие с базы, что вы потерялись в моем районе, то сначала рассердился. Извините, но именно так: рассердился. Ну как же можно взять легкий флаер и отправиться в Пустыню, когда в любой момент может начаться буря? А буря такая, что по доброй воле я бы и на сто метров от поста не отошел… Нет, я рассказываю не затем, чтобы вызвать в вас раскаяние. Наоборот, я виноват в том, что был груб. А потом вы пришли ко мне, и я обрадовался тому, что вы здесь.
Солнце исчезло за краем стены пыли, стало темно. Порыв ветра подхватил горсть песка и кинул его в лицо Регине. Песчинки взвизгнули, царапая забрало шлема.
– Пора прятаться, - сказал Станислав и протянул ей Регина поняла, что ждала этого. Чтобы он протянул ей руку. Она не могла почувствовать теплоту его ладони, но это не так важно…
В тамбуре, ставя на полку шлем, Регина спросила:
– Вы любите свою работу?
– Вряд ли это вопрос любви или нелюбви, - сказал Станислав. - Но, очевидно, я получаю удовлетворение от процесса исследования.
– И от результатов?
Его лицо было совсем близко. В полутьме тамбура глаза были светлее кожи. Регина непроизвольно подняла руку и дотронулась кончиками пальцев до щеки Станислава.
Его глаза расширились удивленно.
– Простите, - сказала Регина. - Я нечаянно.
– Нечаянно?
Он улыбнулся. И добавил: - Я думал, что испачкал щеку. Или вы соринку сняли…
– Считайте, что соринку.
Регина бросила на полку перчатки.
– Ужином занимаюсь я, - сказала она. - Могу я за вами поухаживать?
– Вряд ли, - сказал Станислав, открывая внутреннюю дверь. - Это неразумно. Мне легче самому сделать ужин, чем рассказывать, где что лежит.
И конечно, он настоял на своем.
Ночью Регина долго не могла заснуть.
Маленькая каютка - спальный отсек, - казалось, плыла по бурному морю. Если приложить к стене ладонь, то ощутишь, как бьются о стену волны песка и ветра. С верхней койки виден освещенный прямоугольник двери и угол стола, за которым работает Станислав. Вот он откинул голову, переворачивает страницу, поднялась рука, поправила лампу. Вот он взглянул в сторону Регины - он не видит ее, не знает, что встретился с ней глазами. Прислушивается, спит ли она. Окликнуть его? Зачем? А может быть, он догадается, придет, скажет ей “спокойной ночи”, можно будет опустить руку и найти в темноте его пальцы… Он снова отвернулся, подвинул к себе спектограф. Он не придет пожелать ей спокойной ночи, разве это принято, когда у тебя случайный гость, заблудившийся чичако, который исчезнет вместе с бурей? Последняя мысль вдруг разозлила Регину неравноправием чувств. Не думай глупостей, приказала она себе и отвернулась к стене. Но пока не заснула, старалась представить себе, что сейчас делает Станислав.
Проснулась она поздно. Станислав не стал ее будить.
– Выспались? - спросил он, услышав, что она соскочила с койки.
За иллюминаторами несется желтая мгла. Круглые часы над рабочим столом показывают 11.34. Регина задержалась в жилом отсеке, вспоминая, где щетка для волос,- меньше всего на свете ей хотелось появляться перед Станиславом взъерошенной, как щенок после драки. Но щетка лежит у мойки, в том отсеке…
Широкая ладонь Станислава возникла в дверном проеме.
На ладони лежала щетка.
Станислав сказал из-за двери:
– Я пойду приберу в тамбуре. Вернусь через десять минут.
Чтобы к этому времени вы были в полном порядке и готовы завтракать. Вы едите манную кашу?
– Ем! Обожаю! - сказала Регина, принимая щетку и со сладкой безнадежностью понимая, что безумно, безнадежно влюблена в этого вежливого сухаря…
– А потом что? - Стае закурил, и Станислав, не любивший табачного дыма кашлянул, разгоняя дым перед лицом.
– Она прожила у меня в курятнике еще два дня. Вернее, два с половиной дня.
– Кончилась буря?
– Нет. Мимо шел большой вездеход. Они завернули к нам и взяли Регину.
– И что она сказала на прощание?
– Ничего. Она вежливо попрощалась. Как и принято. Поблагодарила меня за гостеприимство.
– И все?
– Она была сердита на меня.
– Почему?
– Мне кажется, в глубине души она полагала, что я нарочно вызвал вездеход, чтобы отделаться от нее.
– А ты вызывал вездеход?
– Нет, я тут совершенно ни при чем. Но если бы я мог вызвать его, я бы это сделал. Так что ее догадки были недалеки от истины.
