– Когда?
– Завтра поеду к Чернову, а потом выращу.
– Завтра заседание ученого совета.
– Какой смысл держать тебя ученым секретарем, если ты не можешь отпустить родного мужа?
В понедельник Усманов прибежал на работу пораньше, быстро просмотрел операционные журналы на установках, отдал необходимые распоряжения и заспешил на девятичасовую электричку. В вестибюле ему встретилась блистательная Валерия Песцова.
– А я к вам, - улыбнулась она.
– К сожалению, срочно уезжаю в Москву, - сказал Марат. - Я предупредил в лаборатории: вас ждут и ответят на все вопросы.
– А как же алмаз “Шах”? - разочарованно протянула Песцова.
– Как-нибудь потом…
Усманов едва усчел вскочить в последний вагон, как двери с шипением сошлись и поезд тронулся. Шатаясь из стороны в сторону и хватаясь за скобы на сиденьях, Марат прошел во второй вагон и сел у окна. Дорога до черновского института (электричка, метро, троллейбус) занимала почти три часа, и Усмансoв подробно обдумал план разговора с Николаем Ивановичем.
Марату повезло: у подъезда он увидел черновскую “Волгу”, а взбегая по институтской лестнице, заметил характерную квадратную фигуру академика. Чернов, несмотря на свои восемьдесят лет, поднимался довольно бодро, размахивая стареньким обшарпанным портфелем. Голову он нес несколько набок и поглаживал ее маленькой ладошкой. Совершенно седые волосы были коротко острижены, такую прическу студенты называют “канадкой”.
– Здравствуйте, Николай Иванович! - выпалил Усманов, догоняя академика.
Тот, не замедляя шага, повернул голову и улыбнулся - на круглом лице собрались многочисленные складки и морщинки.
– А-а-а, хитрый татарин! Здравствуй, здравствуй.
– Я к вам…
– Вижу. Что случилось - вырастил сантиметровый кристалл?
– Почти.
Они поднялись на третий этаж и пошли по длинному узкому коридору, слабо освещенному шарообразными светильниками.
Чернов шагал вразвалку, здороваясь направо и налево и не обращая внимания на растущий сзади людской хвост. У кабинета тоже толпились сотрудники, но Николай Иванович сделал жест рукой - ждать! - позвенел ключами, отпирая дверь, пропустил вперед Марата. Прошел к столу и сел, поставив портфель У ножек кресла.
– Жарковато нынче, - сказал он, откидываясь. - Садись…
Марат сел и быстро оглядел тесный кабинет. Со времени последнего визита здесь ничего не изменилось: за стеклами трех шкафов теснились книги, на широком столе ничего лишнего.
– Читал последнюю статью своего многоуважаемого директора? - ехидно спросил Чернов. - Ох, какую ерунду он написал!
– Ваш аспирант! - тихим голосом напомнил Усманов.
– Самый первый, - уточнил Николай Иванович. - А первый блин всегда комом… Весьма негибкое мышление. Уперся в ударный способ синтеза алмазов, и ничем его не сдвинуть. Он и “Голубую книгу” до сих пор не понял. Ну да бог с ним… Что у тебя?
Марат выпрямился, погладил голову и хорошо поставленным баритоном продекламировал:
– “Кристалл неизбежно несет на себе следы предыдущих моментов своего существования, и по его форме, по скульптуре его граней, мелочам и деталям его поверхности мы можем читать его прошлое”!
– Ферсман, - кивнул седой головой Николай Иванович. - “Кристаллография алмаза”, страницу не помню. Дальше!
– К сожалению, в своей практике мы редко пользуемся этим золотым правилом. Физики и химики не поспевают исследовать полученные кристаллы, и мы ставим новые опыты почти вслепую. Да и как исследовать нашу мелкоту?… А плановики подстегивают: давай технический алмаз, и как можно больше! Тылы отстали, а мы все гоним и гоним. Я уже не ученый, я - производственник!
– Излагаешь верно, хотя излишне страстно, - прервал Марата Чернов. - Однако кто тебе мешает…
– Простите, я не кончил. Плохо не только у нас, плохо везде. Взять такое простое и все-таки до конца не объясненное свойство алмаза - анизотропность. Казалось бы, поскольку алмаз кубический, постольку он изотропный и в поляризованном свете должен быть абсолютно черным. Однако все давно знают, что под микроскопом в поляризованном свете во многих кристаллах наблюдаются интерференционные фигуры - черные кресты, гиперболы и всякие извилистые линии на сером фоне. Этот факт связывают с наличием напряжений в кристаллах, которые получились в результате резкого изменения термодинамической обстановки в процессе роста. Но какого именно изменения? Точного ответа нет, потому что исследовано недостаточное количество природных алмазов.
– Марат, ты слишком тенденциозен! - опять перебил Чернов. - Вспомни хорошую монографию о якутских алмазах. Да и в ферсмановской монографии описан сто тридцать один кристалл.
– Ну и что? Для статистического анализа этого мало. A между тем в хранилищах лежат сотни неизученных алмазов. Алмазный фонд забит кристаллами, которые сверкают без всякой пользы!
Николай Иванович поднял маленькую ладошку:
– Стоп! Говори прямо: чего добиваешься?
Марат отвел глаза в сторону и быстро произнес:
–Мне нужно исследовать алмаз “Шах”.
– Та-а-ак… - протянул Чернов. - Почему именно “Шах”, а не “Орлов”?
– Как же, - заволновался Усманов, - во-первых, противоестественная для алмазов форма, во-вторых, размеры, в-третьих, я выявил в нем столько странных закономерностей…
– Камень детально исследован Ферсманом.
– Ну да, на уровне двадцатых годов: лупа и прикладной гониометр. Ни показателя преломления, ни удельного веса, не говоря уже об интерференционных фигурах.
– Двадцать второй год, - раздумчиво произнес Чернов. - Да, это не сахар… Александр Евгеньич рассказывал мне о перевозке драгоценностей русской короны из Петрограда в Москву… Да… Так ты считаешь, что на “Шахе” написано, как следует растить крупные алмазы неправильной формы?
– Это утверждает Ферсман!
– Да… - Чернов принялся поглаживать голову. - Да… Симметрия среды обязательно влияет на форму… Да… А если алмаз продолговат, то, следовательно, питающее вещество поступало неравномерно…
– Чернов, - кивнул головой Марат. - “Голубая книга”, страницу не помню.
– Не язви… Да… А как мы получим к нему доступ? - вдруг спросил Николай Иванович.
Марат пожал широкими плечами.
– Ладно, это моя забота. У тебя все? - Не дожидаясь ответа, встал и подал руку: - Привет Ирине.
6. ХОРОШО БЫТЬ АКАДЕМИКОМ
Все, что видим мы, - видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей - не видна.
Омар Хайям
[Перевод Г. Плисецкого]
Прошел месяц. От Николая Ивановича не было никаких известий. Усманов злился, но напоминать о себе не решался. Тут районная газета опубликовала очерк Песцовой. Заголовок, разумеется, гласил: “Рукотворный алмаз”. В очерке Марата называли алхимиком, который из сажи делает бриллианты. Кроме того, там было написано, что за спиной кандидата наук Уcманова - что бы вы думали? - кандидатская диссертация.
Камилка закончил четвертый класс с одной лишь четверкой по пению и ежедневно требовал от папы выполнения обязательств. Еще зимой было обещано купить телескоп в случае хорошей успеваемости сына.
