Время Цифры ограничено двумя параметрами: способностями машиниста создать рациональный алгоритм и быстродействием системы.
Система с предложенной задачей явно не справлялась. Справлялся ли Мыш? Трудно сказать – сердце стучало, готовое выпрыгнуть из груди, пальцы онемели от безостановочной работы. Но мозг, отдающий команды программным ассемблерам «раллера» через психопривод «балалайки», пока успевал. И лишь какой-то неприятный вой мешал сосредоточиться.
Только три минуты спустя Мыш наконец понял, что разрядился аккумулятор. Под клавишами светилось нутро верного «раллера», но пока потроха отзывались на команды хозяина, резерв еще был. До Минотавра далеко, но стоит миновать два-три витка программного лабиринта, и взбодренная возросшей статистической вероятностью система жизнерадостно спалит те два «поплавка», что стояли под черной титапластовой крышкой. Правда, не успеет – при такой нагрузке батарея накроется через пару минут.
Мыш, вздохнув, свернул окно лабиринта, оставив надежду отыскать Минотавра внутри переплетающихся информационных потоков. Да и стоило ли его искать? Ведь именно эту задачу Безликий Призрак хотел подбросить машинистам МагаСофта? Иначе для чего еще могло понадобиться загружать файл с алгоритмом на сервер крупнейшей софтверной корпорации?
Теперь нужно идти заряжать аккумулятор. Мыш выглянул в окно – дождь не утихал, барабаня крупными каплями по треснутому стеклу. Порывистый ветер, сотрясающий весь дом, в котором ютился ломщик, с завыванием бил в окно, продавливая влагу внутрь. Сырость здесь не страшна, электричества в домике все равно нет – ничего не замкнет.
Выходить под дождь не хотелось. Но хотелось узнать тайну Минотавра. Мыш вздохнул и, спрятав «раллер» в черную сумку из непромокаемой синтетики, открыл дверь. В лицо ударил дождь, брошенный ветром, заставив задохнуться на короткое мгновение. А в следующую секунду темное, укутанное свинцовыми тучами небо разорвала ярко-голубая вспышка, высветившая на мгновение всю округу.
Картинка открылась лишь на миг, Мыш не успел ничего рассмотреть. Но тени, острые, словно сколы хрупкого сланца, мерцающими пятнами все еще плясали перед глазами, выжженные на сетчатке слепящим светом молнии. Призрачного зрелища, угасающего с каждой секундой, Мышу хватило, чтобы понять, что сегодня в этот тихий уголок пришли проблемы.
Глава 11
Растрепанная стайка местных неуверенно мялась у дыры, переминаясь с ноги на ногу. Одна женщина – молодая, совсем еще девчонка, и двое мужчин. Мужики, как всегда, замотаны в какого-то неопределенного цвета застиранные юбки, босиком. Лица у всех перепуганные, девчонка, несмотря на душную жару, заметно дрожит.
Окоёмов на их месте тоже задрожал бы. Обгадился бы, совершенно точно, поскольку знал, что ждет этих маленьких тщедушных людишек со вселенской тоской в раскосых глазах, поселившейся там с самого рождения. Черт его знает, что творилось в их головах, понимали ли они, что накликали беду не только на свои головы, но и на тех, с кем делили кров где-то неподалеку в джунглях?
– Откуда они вообще тут взялись? – выразив общее мнение, вопросил шестой, воровато оглядываясь, как будто собирался дать деру, пока никто не видит.
– Вы откуда?! – громогласно, пытаясь перекричать шум барабанящей по листве воды, спросил восьмой. Наверное, он надеялся преодолеть языковой барьер громкостью.
Троица залопотала что-то по-бирмански, активно жестикулируя. Только показывали они все в разных направлениях. Окоёмов прислушивался, пытаясь понять хоть что-нибудь, но косоглазые говорили на каком-то совсем уж экзотическом наречии, которого он раньше не слышал. На «балалайку» надежды не было – того словаря, что загружен в чип бойца, хватит разве что сходить за выпивкой. О сети в этих краях не слышали никогда, да и толку от нее было бы немного: бирманский язык не пользовался особой популярностью в мире и найти качественный переводчик для «балалайки» вряд ли получилось бы.
– Где? – спросил тринадцатый.
– Ты его понял, что ли? – с недоверием поинтересовался восьмой.
Тринадцатый помотал головой.
Один из мужчин вдруг просиял и, медленно и глубоко кивнув, показал на северо-запад.
– Далеко?
Нет, этот ответ уже не был столь очевиден – местный снова залопотал, активно помогая себе руками. Собственно, это и не было столь уж важно. Вряд ли они могли уйти слишком далеко от деревни, в которой жили.
– Ну и? – поинтересовался восьмой.
Было не совсем понятно, у кого он спрашивает. Ему никто и не ответил – все, кроме восемнадцатой, стоящей, как всегда, в стороне, отвели взгляд.
– Ты не хуже меня слышал, что сказал Лейтенант, – с явной неприязнью произнес шестой и, обратившись к дрожащей местной девке, быстро и отчетливо выкрикнул: – Пошли, пошли, пошли! Домой!
Для убедительности он несильно, но настойчиво подтолкнул девчонку в сторону, куда показывал один из мужиков.
Каждый из бойцов знал, зачем он здесь. Окоёмов не являлся исключением. Но он точно не задумывался о том, как будет выглядеть то, что должно произойти через несколько минут. Он знал, как это назвать, но не хотел даже про себя произносить это слово. Василий имел боевой опыт, более того, он имел куда больший опыт, чем рассказывал кому бы то ни было здесь, в Мьянме. Но он никогда не участвовал в таком... Хотя, если уж говорить начистоту...
– Какого черта мы должны это делать?
Окоёмов не сразу понял, что это были чьи-то слова, а не его собственные мысли. Рядом шел восьмой. Его черные, почти невидимые в темноте руки нервно теребили ремешок «Патанга», не находя места. Его грызли те же мысли, что и Василия. Но, если уж на то пошло, откуда ему знать, о чем думал восьмой?
– Потому что это наша работа. Ты же знал, зачем мы здесь.
Уверенности в голосе Окоёмова не отмечалось. А может, всему виной дождь, растворяющий звуки в монотонном, обволакивающем джунгли шорохе. Смывающий все, на что попадет. Особенно кровь – она смывается легко, к утру не останется никаких следов, все впитает земля. Это пойдет ей на пользу.
Лейтенант, перед тем как исчезнуть в пробитой хмырями норе, отдал приказ. Тихим спокойным голосом. Как будто предлагал перекусить, пока он занят в найденном посреди джунглей подземелье. Ничего особенного – откопали какой-то форпост посреди нетронутого девственного леса, а потом пошли убивать местных жителей, которые, на свою беду, проходили мимо в этот момент. Все как обычно, такое ведь каждый день у Лейтенанта происходит.
Могли ли они отказаться и не выполнить приказ? Окоёмов посмотрел на идущих рядом с ним бойцов. Семнадцать человек, угрюмых, мокрых насквозь, бредут сквозь густые заросли, борясь со все усиливающимся потоком воды, скатывающимся вниз, к подножию этих никому не нужных гор.
Лейтенант сказал, что у норы оставаться никому не следует.
Старшим ушедшей на задание группы он назначил пятого – того еще отморозка. Окоёмов не знал, чем занимался этот подонок в прошлой жизни, но совершенно точно – не боевыми действиями. Есть такой тип людей: они находят удовольствие только в одном – в собственном превосходстве над другими.
Откуда Окоёмову могло быть известно, как относятся к выпавшей на их долю участи остальные бойцы? Вон, восемнадцатая, идет чуть справа от группы, будто ведет всех под конвоем. Может, и ведет – прав восьмой, странные у них с Лейтенантом отношения.
– Я сейчас, – бросил восьмой и повернул назад.
– Эй, ты куда? – спросил кто-то из бойцов, кажется, пятый, но негр не ответил, исчезнув за густой листвой.
