увеличивающемуся земному притяжению. Все это, вместе взятое, и послужило причиной резких изменений в животном и растительном мире.
– Но почему же в дальнейшем Луна стала такой безобидной?
– Так ли уж безобидной? - возразил хозяин квартиры. - Уже давно замечено, что землетрясения чаще всего случаются в дни новолуний и полнолуний, особенно если Луна в это время оказывается вблизи перигея. И сейчас она тормозит вращение нашей Земли, но очень медленно. А в то далекое время процесс торможения шел значительно активнее.
– Почему вы так считаете? - спросил я.
– Для этого существовал ряд причин, - ответил старик. - Во-первых, жидкое ядро нашей планеты было больше. Во-вторых, оно еще не “притерлось” к твердой коре. В-третьих, сама Земля вращалась быстрее. Ну и, в-четвертых, расстояние до Луны было тогда меньше, что очень существенно. Вас это убеждает?
– Не совсем, - признался я. - Скажите, “в-четвертых” - лишь предположение?
– Не только предположение. Это почти точно доказано. В частности, на основании многолетних наблюдений и изучений лунных затмений. Некоторые из ученых подозревают, что продолжающееся медленное удаление от нас Луны вызвано постепенным уменьшением гравитационной постоянной. Впрочем, для нас с вами важна не причина, а следствие!
– И все же, как мне кажется, в настоящее время “взаимоотношения” двух космических тел почти нормализовались и стабилизировались, - заметил я.
– Да, почти так. Земля сейчас вращается достаточо равномерно, крупных катаклизмов не происходит. А животные и растения в своих размерах приспособились к существующей силе тяжести и не превышают разумных размеров.
– А вы знаете, - вспомнил я, - еще Эдуард Константинович Циолковский говорил о том, что размеры людей и всех других существ зависят от силы тяжести.
– К этому же выводу пришел в свое время и Галилей, - отозвался Порфирий Игнатьевич. - Природа - искусный конструктор, у нее все, до мелочей, точно рассчитано.
Некоторое время мы сидели молча. Музейный служитель ждал, видимо, оценки своей гипотезы, а я напрягал ум, пытаясь найти в ней уязвимые места. Но тщетно, все казалось допустимым, логичным.
– Почему же вы публично не выступите с этой интересной теорией? - спросил я.
Хозяин квартиры слабо махнул рукой:
– Где уж мне, старому дилетанту, вступать в дискуссии со светилами науки! К тому же эта теория разработана лишь в общих чертах и еще недостаточно аргументирована.
– И все же она интересна во многих деталях. А что, если я сам попытаюсь о ней написать?
Старик немного подумал, затем сказал: - Что ж, пишите. Только не указывайте моей фамилии.
…И я выполнил эту скромную просьбу Порфирия Игнатьевича.
ЛЮДМИЛА ОВСЯННИКОВА МАШИНА СЧАСТЬЯ
День наступил. Обычный, рабочий. Солнце холодное, меднолобое. Как-то грустно. Я всю дорогу не могу понять почему?
– Вы что, машин не боитесь? - прохожий за рукав придержал: - Так и несчастью быть недолго.
Машина - счастье.
Машина “- несчастье.
Слова соединились и зазвучали. Машина счастья есть, живет рядом.
Вчера дом засыпал постепенно. Сначала замолкли дети, потом перестали стучать каблучки, шаркать подошвы и, наконец, остался лифт - один как перст на весь дом.
Я лежала и слушала его. Он где-то внизу выжидающе звякал железом, потом мерно пыхтел по этажам, и вдруг ахала дверь и оживали шаги. Машина счастья кого-то привезла.
Я никак не могла согреться и поэтому не засыпала.
Где же ты? Где же твои шаги? Машина счастья, привези мне их, ну, пожалуйста!
И в-ответ опять звякало железо, опять постукивало сердце машины, и, шумно вздохнув, она останавливалась на моем этаже. Широко распахивалась дверь. Нет, шаги не твои, замерли около чужой квартиры.
А машина уже летела вниз к земле, к траве и деревьям.
“Я лечу на землю! Кто со мной? Торопитесь! Я сейчас полечу обратно вверх, высоко, далеко, до Луны и обратно”.
И ты вошел в лифт, тебя уговорила машина, ты забыл, что не так высоко, как Луна, всего на 6-м этаже живем мы с Сережкой и очень давно (ждем тебя.
Ты пролетел мимо, не заметив, что мы не погасили в кухне свет и завернули картошку в одеяло.
Что ж, машина счастья не может привозить счастье всем сразу - у нее слишком слабые плечи и маленькая кабина, а счастье, наверное, большой и тяжелый груз.
Ты летел и летел, а я смотрела из окна, не вставая с постели.
Вот ты уже подлетел к Луне, вот скрылся за ее блестящим лбом.
Солнце разбудило меня, потом Сережку.
– А папа не приехал?
И пока я думала, рассказать ли ему про машину счастья, он спросил:
– Может быть, он нас разлюбил?
– Да, - вздохнула я, - он улетел в машине счастья.
– Мама, но его машина называется космической ракетой, и ты всегда плачешь, когда он улетает. Даже когда он совсем близко - только на Луне, ты за него боишься, как будто он такой же маленький, как я. Это не машина счастья.
Сережка опустил голову, прикрыл глаза и вдруг крепко-крепко их зажмурил и даже сжал кулачки.
– Я вижу, вижу: папа сидит на корточках в своем белом скафандре, пересыпает красный песок, вот он поднял блестящий камушек, отряхивает перчатки, кладет - смотри, смотри, мама!
Может быть, уже все перемешалось в нашем мире - папы-космонавты, ясновидящие дети, машины, которые соединяют этажи, города и планеты. И только все дальше разбегаются сердца. Одному нужен грохот реактивного двигателя и консервный воздух скафандра, другому пока только лунный камушек в коллекцию, а мне?
Резко зазвенел колокольчик у двери. Лифт все-таки указал перстом на нашу квартиру. Я пробежала по короткому коридору, как будто взлетела на Карадаг. Голубой фирменный бланк радиограммы с Лунодрома: “Извини, что улетел не попрощавшись. Буду через неделю. Полетим все вместе отпуск Черное море. Целую всегда ваш земной человек”. А машина счастья уже пыхтела внизу, снова кого-то впускала в тесную кабину.
Сережка прижался и почти твоим голосом сказал: “Не нужно мне камней ни с Луны, ни с Марса - у Черного моря столько разноцветных камушков! Хватит на все коллекции”.
ЮРИЙ МОИСЕЕВ ПРАВО НА ГИПЕРБОЛУ
– Господи, твоя воля, еще одного привезли! - с досадой воскликнул дежурный поста Эмоциональной службы № 987, ототкладывая в. сторону любимую газету “Вечерний звон” и прислушиваясь к невнятным возгласам и возне в коридоре. Дверь распахнулась, и на середину комнаты, явно за счет милосердно сообщенного ему ускорения, стремительно вылетел немолодой грузный мужчина с выпуклыми глазами,
