сообщить пароль. Чего-то похожего он ожидал и понимал, что это лишь самое начало.
– Вы имеете в виду жену Фридемана? - уточнил Пэн. - Информацию о его личной жизни я черпаю из анекдотов и газет, что в не меньшей степени доступно и вам, генерал.
– Газет действительно в избытке, а с анекдотами дефицит. Слишком мало новых посетителей. В анекдотах больше смысла и истины, чем в нашей прессе. Расскажите какой-нибудь из последних.
Поколебавшись, Муррей твердо возразил:
– Не лучше ли отложить анекдоты до обеда? Сейчас я бы предпочел перейти к делу.
Глаза Бурнетти сверкнула:
– Если вы настаиваете, я готов, господин Муррей. - На лице генерала возникло хищное выражение, он как бы почувствовал оплошность, допущенную Пэном. - Итак, я уже предупреждал вас, что мы здесь знаем все. Это не пустая фраза. Вот вы, например, не представитель концерна, а журналист.
Как ни настраивал себя Пэн на поединок с Бурнетти, такого откровенного выпада он не ожидал.
А генерал, перейдя на официальный тон, резко произнес:
– Ваши друзья выдали вас, господин Муррей. Вы - газетчик, решивший выведать наши военные секреты.
Все пропало! Муррей почувствовал, как его тело напряглось в попытке удержать дрожь, но, пересилив себя, он удивленно глядел на генерала, моргая глазами.
И вдруг Бурнетти рассмеялся, осознав, что попавшая в его лапы добыча выскользнула:
– Простите, сэр, я, видимо, перепутал… Нас предупредили, что сюда едет за добычей журналист, - генерал подмигнул собеседнику. - А вы - представитель “Максимэлектроник” и одновременно инспектор министерства?
– Ну и шуточки у вас, генерал, - поморщился Муррей, поудобнее устраиваясь в кресле.
– Нам пришло сразу две шифровки: насчет инспектора министерства и насчет журналиста из левой газеты, - доверительно сообщил Бурнетти.
“Ловить каждый жест, каждый звук!” - приказал себе Муррей.
– Вероятно, скоро пожалует (второй гость, - проговорил он спокойно.
– В общем, вы в любом случае хотите видеть результаты нашей работы. Не так ли? - живо спросил Бурнетти и тут же добавил: - Нам есть что показать.
– А может, подождем журналиста, генерал? Чтоб у вас хлопот с ним было меньше!
Бурнетти бросил на него быстрый взгляд:
– Хотите отдохнуть с дороги? Соберитесь с мыслями и за дело!
– Если вы не возражаете, генерал.
Бурнетти нажал кнопку переговорника: - Кристи и Мондиала ко мне.
Потом повернулся к Пэну: - Надеюсь, вам не нужно объяснять направление наших исследований?
– В общих чертах я в курсе, - поднял ладонь Муррей, хотя относительно исследований, проводимых на базе, он догадывался очень смутно. Догадки-то, собственно, и толкнули его на эту рискованную поездку. - Вы занимаетесь поисками средств устойчивого воздействия на психику солдат, а если шире - средств для изменения стереотипа мышления.
– О, как вы здорово сформулировали! Такая словесная эквилибристика украсила бы любую газетную полосу.
– Ну нет, - покачал головой Пэн, - стиль инспекторских отчетов всегда витиеватый. Газетам до нас далеко.
Генерал встал, расправил грудь, чуть-чуть потянулся и произнес с нескрываемой гордостью:
– Мы не просто воздействуем на психику человека, мы кардинально меняем ее.
Запищал зуммер переговорника. Бурнетти нажал кнопку: - Слушаю.
– Господин генерал, в приемной Роберт Мондиал и Поль Кристи.
– Пусть войдут… Знакомьтесь, наши ученые. Господа, - обратился он к вошедшим, - к нам прибыл инспектор министерства.
Пэн приподнялся: - Пэн Муррей.
– Поль Кристи, - представился высокий, в гражданском костюме, улыбающийся молодой человек.
– Роберт Мондиал, - словно нехотя произнес второй, среднего роста, плотный и медлительный, в очках и в военной форме без знаков отличия.
– С чего начнем, господа? - спросил их генерал.
– Мы покажем инспектору наш фильм, - предложил Кристи. - А потом ответим на его вопросы.
Генерал, не садясь в кресло, глядел на Пэна. Тот кивнул: - Хорошо, давайте фильм.
…На экране под усиленной охраной автоматчиков шествовала странная колонна: смесь штатских и военных в незнакомой Муррею форме. Вероятно, здесь были жители всех материков: черные, коричневые, смуглые, желтокожие, белые… Молодые мужчины и женщины, дети…
– Из дружественных стран нам поставляют богатый материал, - комментировал Бурнетти, сидя за спиной Муррея. - Здесь в основном политические заключенные, приговоренные к длительным срокам, военнопленные… А свою судьбу - либо тюремное заточение, либо свобода после одного эксперимента - они выбирают добровольно.
Но “добровольцев”, как отметил Муррей, тщательно охраняли. Проплывавшие на экране лица были суровыми и скорбными.
– Для эксперимента, - продолжал генерал, - нам нужны именно такие люди: фанатичные противники нашей политической системы, самонадеянные носители бредовых идей… Изменить их образ мыслей, их психологию - особенно важно.
Теперь на экране возник интерьер лаборатории: приборы, генераторы, замысловатый аппарат с объективом вроде фотографического, перед ним кресло.
– Это и есть прибор направленного воздействия на психику? - спросил Муррей.
– Не совсем, - раздался голос Кристи. - Это аннигилятор памяти…
– Наша новинка, - вставил Бурнетти. - В министерстве о нем не знают.
Мондиал молчал. Он сидел на стуле рядом с Мурреем, опершись ладонями о колени, и был похож на изваяние, высеченное из каменной глыбы не особенно искусным скульптором. Пропорции соблюдены не точно. Большая голова с крупными чертами лица не монтировалась с легкой фигурой. Пальцы рук с утолщенными суставами словно бы недостаточно отделаны.
А на экране разворачивались новые события. В лабораторию по одному заходили люди, их сажали в кресло перед установкой, Кристи нажимал на какую-то кнопку. Раздавался легкий щелчок, как у фотоаппарата, и лицо человека в кресле вмиг изменялось: складки разглаживались, черты лица делались аморфными, человек удивленно разглядывал оборудование, ученых…
– Мы приглашаем людей для фотографирования, - пояснил Кристи. - Просто, без хлопот. А потом щелк - и все. Мгновенное облучение. Глубокий электрошок начисто стирает у человека память. Результаты вы сейчас увидите.
Люди на экране казались теперь растерянными и подавленными. Безвольные лица, робкие, скованные движения. Расширенными глазами они смотрели на Кристи, который задавал им элементарные вопросы:
– Ваша фамилия? Имя?
– Не помню.
– Сколько вам лет?
– Не знаю.
– Где вы родились?
Недоуменное пожатие плечами.
– Какое у вас образование? Специальность?
– Забыл.
– Ваша национальность?
– Не могу вспомнить.
– У вас есть семья?
– Ничего не помню.
Сменялись перед Кристи лица, несколько варьировались вопросы, и лишь ответы оставались те же: не
