помню, не знаю, забыл…
Для Пэна это было так неожиданно и так жестоко! Все его существо протестовало против происходящего. Чтобы не выдать охвативших его чувств, он сидел неподвижно и молчал. Потом, мысленно отрепетировав интонационный рисунок фразы, спросил:
– А как же они не забывают язык?
– Слова - первое обретение человека в этом мире. В его интеллекте они укореняются прочнее прочих факторов. Кстати, это и есть достоинство нашей установки. Аннигилированные остаются почти полноценными людьми.
– Однако облучение меняет их, - заметил Пэн.
– Это естественно. Ведь у подопытного внезапно обрываются все связи с миром. Но стоит кому-нибудь вступить с ним в контакт, как он тут же вспоминает язык и становится нормальным человеком с абсолютно здоровой психикой.
Мондиал продолжал молчать, хмуро косясь на Муррея.
Время от времени он снимал очки и приглаживал густые кустистые брови.
– Обратите внимание на этого мулата, - раздался голос генерала.
На экране появилось мужское лицо с крупными чертами.
В человеке пульсировал, вероятно, коктейль из крови предков, принадлежавших к различным расам. Нагляднее других были выражены признаки европеоида и австралоида.
Пьер Веранже! Муррей мгновенно узнал эти рельефные черты матового лица. Когда Веранже руководил освободительным движением в Мартинии, Пэн брал у пего интервью. Беседовать пришлось во время боя. Другого времени у Веранже не нашлось.
Недавно, лишь месяц назад, Муррей присутствовал на торжественной церемонии открытия памятника национальному герою Народной Республики Мартинии Пьеру Веранже, “уничтоженному, - как сообщалось, - в застенках хунты”.
Монумент очень понравился Пэну. На Веранже, представленного в виде атланта, навалилась гигантская глыба, на которой были высечены фигурки, символизирующие государственную иерархию. От титанического напряжения буграми вздулись мышцы на руках и ногах, брови сдвинуты, губы решительно сжаты…
– Это один из мятежников Мартинии, Пьер Веранже, - пояснил генерал. - Вы о нем, вероятно, слыхали. Он сам избрал свою судьбу: расстрелу предпочел участие в эксперименте.
После облучения на лице Веранже появились складки, хотя оставался еще отсвет мысли и воли.
– Так вы не помните, кто вы и откуда? - обращался на экране Кристи к Веранже.
Тот смущенно пожимал плечами.
– Может быть, вы Пьер Веранже из Мартинии? - напомнил Кристи. - Постарайтесь вспомнить.
– Это проверка качества аннигиляции, - вдруг засопел Мондиал. - Если человек не может вспомнить даже своего имени, значит, у нас полный успех.
– Пьер Веранже? Я? - Облученный морщил лоб и качал головой.
На экране Кристи все в том же гражданском костюме, в котором он присутствовал в этом кабинете, внушал:
– Вы прозелит Великого Демократического Сообщества. Ваше имя Мартин Клей. Запомнили?
– Запомнил. Мое имя…
– Надо отвечать: запомнил, господин…
– Запомнил, господин. Я Мартин Клей, гражданин Великого Демократического Сообщества.
– Правильно. Наше Великое Демократическое Сообщество образовалось из нескольких государств с одинаковой политической и экономической структурой. Наша объединенная страна - самая демократическая. Каждый гражданин добровольно участвует в выборах членов парламента и президента…
В таком же духе людям внушались заготовленные “истины”, заполняющие газетные страницы. Свободная от всякой информации память реципиентов забивалась догмами и понятиями, которые они механически повторяли, одни - тупо, безразлично, другие - старательно, третьи - радостно, как откровение.
Затем Кристи ввел Веранже в ону из лабораторий:
– Это наша лаборатория, прозелит Клей. Вы будете здесь работать. Ясно?
– Так точно, господин. Я буду здесь работать. А что мне делать?
– Скажем.
– Спасибо, господин.
– Меня зовут Поль Кристи, а моего друга Роберт Мондиал. Вы запомнили?
– Да, господин Мондиал.
– Мондиал - это мой друг, а я Поль Кристи. Неужели это так сложно?
– Извините, господин Кристи. Я постараюсь запомнить.
– Вы будете делать то, что попрошу я или господин Мондиал.
– Рад стараться, господин Кристи.
– Мартин Клей - особый случай, - заговорил рядом с Бурнетти Кристи. - Этот человек очень незаурядный. Мы решили оставить его в лаборатории для постоянного наблюдения.
Фильм кончился, зал заполнился светом.
– Как видите, наши ученые дают людям вторую, честную жизнь, никак не связанную с первой, преступной, - торжественно произнес Бурнетти, занимая кресло за своим столом.
– Это поразительно, - Муррей переставил свой ртул и повернулся лицом к генералу.
– И все-таки у.метода есть существенный недостаток, - изрек генерал. Увидев вопросительный взгляд Пэна, продолжал: - Люди теряют память, а с нею - знания, опыт, навыки. Перейти из одной жизни в другую для них проще, чем перейти улицу. Но это ведь преступники. По законам правосудия у каждого преступника должно быть осознание вины и переживание неотвратимости наказания.
– И какова дальнейшая судьба облученных? - изобразил на лице заинтересованность Муррей.
– Покажем вам в натуре, - генерал посмотрел на часы,А сейчас время обеда. Отвезите гостя в ресторан, господа, а потом к тетушке Таире. Пусть немного развлечется. - Губы Бурнетти подернула улыбка. - В шестнадцать ноль-ноль встретимся в лаборатории.
Мимо внимания Муррея не проходила ни одна мелочь: двусмысленная, улыбка Бурнетти, несоразмерно большое время на обед, какая-то тетушка Такра… Что скрывается за всем этим?
И почему генерал не вспоминает про журналиста? Все это были нехорошие предзнаменования.
Пэн вышел из подъезда следом за Кристи и Мондиалом.
Дождь кончился, однако на небе не было ни единого просвета.
Пэн направился было к своему “бьюику”, но Кристи остановил его:
– Господин Муррей, садитесь в мою машину, продолжим разговор…
Пэн молча зашагал следом за ними к черному “мерседесу”.
Около него, не замечая подходивших, разговаривали два шофера.
– Прозелит Клей! - окликнул Кристи.
Пэн моментально узнал Пьера Веранже. Да, это был, несомненно, он. День и час, когда он, Пэн, брал у Клея интервью, во время которого невдалеке разорвался снаряд и их обоих засыпало землей, из-под которой они с трудом выбрались, запомнились Муррею навсегда. Теперь Веранже скользнул по его лицу равнодушным взглядом, вежливо обратился к Кристи:
– Куда прикажете? - и предупредительно открыл дверцу машины.
– Не спешите, - задержал его Кристи. - С вами хотел поговорить инспектор из министерства, господин Муррей.
– Слушаю, господин Муррей, - обернулся к нему Веранже.
На его лице изобразилась собачья готовность выполнить любую просьбу. От внезапной встречи, от воспоминаний или от того, что Веранже не узнавал его, Пэн растерялся.
– Господин Веранже… э-э… Клей, вы работаете водителем? - пробормотал журналист.
– Да, что прикажут.
– Что же еще вам приказывают?
– Помогаю в лаборатории, убираю квартиру господину Мондиалу, готовлю пищу…
Муррей замешкался. На помощь ему пришел Кристи:
