придумано!
Они подъехали к обширной стоянке, где находилось одиннадцать автобусов и более двухсот легковых автомашин. Одновременно с ними на стоянку въехал “додж” с генералом за рулем.
– Я смотрю, у вас, генерал, есть вакантное место водителя, - заметил Пэн, выйдя из салона машины.
Но Бурнетти, видимо, не захотел понять намека.
– Управлять я предпочитаю сам, - шутливо обронил он.
Все вместе направились к боковому входу в лабораторию.
Они проходили по длинному, плавно изгибающемуся коридору третьего этажа мимо многочисленных дверей, и некоторые из них Бурнетти открывал. Сотрудники в лабораториях вскакивали, руководители бросались навстречу генералу. А он небрежно поднимал руку и шел дальше.
– Теперь к вам, господа, - бросил генерал Кристи и Мондиалу.
Они подошли к массивным дверям. “Вход в центральный корпус”, - определил Пэи. Кристи долго возился, набирая входные шифры. Наконец вошли в высокую, лишенную окон лабораторию, заставленную всевозможным оборудованием, среди которого Пэн увидел знакомую по фильму аннигиляционную установку.
– Вы довольны посещением Управления ТТ, господин Муррей? - обратился к нему Бурнетти, закуривая сигарету.
– Да, генерал. Спасибо.
– Ну что же, господа, пора, - уже другим тоном проговорил генерал и, погасив сигарету, подошел к установке. - Ваша задача продемонстрировать гостю из метрополии аппаратуру в действии. Итак, господин Муррей, смотрите и спрашивайте.
– Вопросов пока нет.
– Тогда перейдем к демонстрации. У вас никого нет на очереди? - обратился он к Кристи.
– Пока никого, генерал.
– Может, мне самому попробовать? - Бурнетти сел в кресло. - Какое шикарное сиденье! Удобнее, чем у меня в кабинете.
Генерал поднялся.
– Вот уж никогда не думал о его удобстве, - пробормотал Кристи и тоже уселся на сиденье установки. - Да, ничего, - и он рассмеялся.
– А теперь попробуйте вы, господин Муррей, - предложил генерал.
“Видно, теперь мне уже не избежать, - подумал Муррей. - Будь что будет!”
– С удовольствием, - сказал он.
Едва Пэн занял место в кресле, как металлические обручи, словно щупальца, обвили его руки и ноги. Он инстинктивно дернулся. Обручи до боли впились в тело.
“Все. Погиб”. Ему хотелось заорать, но это было уже бессмысленно.
– Ну вот, газетчик сам залез в уготовленное для него кресло, - ухмыльнулся генерал. - А я-то ломал голову, как его сюда заманить.
“И придумал приписку с ложной аннигиляцией?” - мелькнуло в сознании Пэна.
– Вы - газетчик. Да, газетчик. Это нам известно. Помните, я сказал вам, чго в министерстве об этом аннигиляторе еще не знают. Вы не возразили. Между тем в министерстве о нем известно очень многим. Вы вздумали шпионить? Хотели развлекать читателей нашими тайнами? Ваша жизнь вне опасности, ха-ха, но мы только сотрем лишнее из вашей памяти. У вас будет неплохая жизнь, господин Муррей.
– Я нисколько не сомневался, генерал, что вы гуманный человек, - заставил себя шутить Пэн.
Глаза Бурнетти недобро сверкнули: - Много скандальных фактов собрал?
– Безобидный материал! Не для печати…
– Вам не удастся выполнить вашу миссию. Жаль. Для некоторых слишком суетных людей ваша статья была бы хорошим предупреждением. А то каждый считает себя вправе протестовать, кричать о свободе слова, даже чего-то требовать!
Генерал продолжал что-то говорить, но Муррея вдруг захлестнула острая обида на свою неосмотрительность, на ошибку, допущенную так нелепо. Он бывал в разных переплетах, беседовал с правителями Южной Африки, записывал разглагольствования главаря общеевропейского союза фашистов, лично брал интервью у диктатора Рангунии. Не раз находился на краю пропасти, и каждый раз все кончалось благополучно.
Но все до поры до времени.
– Пришел час расплаты, господин Муррей, - ехидничал генерал.
– Спасибо за заботу, господин Бурнетти.
– Вы не из трусливых, я так и думал. И все-таки расставаться со своей пронырливой жизнью вам нелегко. Признайтесь. Я бы очень хотел знать, что испытывает человек в такой момент.
– Неужели и я получу вторую жизнь? Вознесусь в рай, - не переставал шутить Муррей. - Буду на вас молиться?
По тому, как у Бурнетти задергалась щека, было видно, что хладнокровие начало покидать его.
– Но вам не удастся уже стать журналистом. Я подыщу вам иную должность. Хотите санитаром в госпитале?
– Какое это имеет значение! Я буду благодарить вас, господин генерал!
– Позовите сюда Мартина Клея и уборщицу! - заорал вдруг генерал. - И всех сотрудников лаборатории!
– Господин генерал, вход в эту комнату им запрещен, - попытался остановить его Мондиал.
Лицо Бурнетти налилось кровью: - Выполняйте! - рявкнул он.
И пока Кристи собирал народ, генерал вне себя от ярости твердил Пэну:
– Сейчас вы поймете, господин Муррей, чего стоит ваша вторая жизнь! А потом мы проверим, вспомните ли вы об этой сцене.
Скоро комната заполнилась до отказа. Кристи подвел к генералу Мартина Клея и пожилую чернокожую старушку.
– Клей, - обратился к нему генерал. - Тебе нравится эта старушка?
– Она добрая дама, господин генерал.
– Очень хорошо. У нас намечено провести важный эксперимент. Ты обязан жениться на этой женщине.
Лицо Клея не дрогнуло. Он лишь ненадолго застыл в оцепенении, потом смиренно ответил: - Если это так важно, господин генерал.
– Очень важно. Раздевайтесь! Идите в соседнюю комнату.
Клей покорно начал расстегивать куртку. Многие сотрудники потупили глаза.
– Вам нравится унижать подневольных людей? - пошутил Муррей. - Но вы унижаете себя, господин генерал. Все ваши сотрудники теперь будут знать, кто вы!
– Отставить! - вдруг завопил Бурнетти. - Всех вон отсюда!
Лаборатория вмиг опустела.
Генерал подал команду Кристи: - Давайте, Поль.
Кристи включил установку. После легкого щелчка тело Пэна слегка дернулось, складки на лице разгладились. Он уронил голову и начал тихо всхрапывать.
– Он что, заснул? Несколько необычно.
Кристи нажал кнопку, скобы разжались, и Пэн вывалился из кресла на пол. Потом медленно поднялся, стал тупо рассматривать лабораторию.
– Как вы сюда попали? - строго спросил его Мондиал.
Пэн посмотрел на него, потом удивленно пожал плечами.
– Кто вы и откуда?
Пэн мучительно напряг память.
– Вспомнить не могу…
Он подошел к генералу и долго всматривался в его лицо.
– Ну что же, господин Мондиал, - поспешно проговорил Бурнетти, - вы обратите этого писаку в нашу
