— И вы могли бы сделать меня звездой? Или лучом? — взглянул он на нее влюбленными шальными глазами.
— Нет. Мир необратим. Но вы могли бы…
— Да, да! Я люблю вас! — Юрий произнес эти слова: пусть будет так, ведь она достойна любви, она жаждет любви, и он дерзко объявляет о своей любви, разве он не вправе подарить звездному миру, Эдде импульс человечности, любви? Завершить тот путь, которые его предки за миллионы лет проделали от воды до крови, от костей до мыслей, от простейших чувств до великих невыразимых идеалов, записанных во Вселенной криптограммами галактик, тем мировым шифром, который вечно кодирует сам себя и посвящает свое бытие собственной расшифровке?
Из горы вышел веланин. Юрий замер.
— Это не он, — предупредила Эдда. — Мы все одинаковые.
Юрий стал жить среди них. На Землю он послал сообщение, что ведет исследование Веланы. Большего он сообщить не решился. Все требовало подтверждения и доказательств.
У Веланы не было своей родовой звезды. Она была вечной путешественницей. Свободное перемещение во Вселенной — необходимое условие работ, которые вели велане. Они меняли галактики, пристраивались к разным звездам, однажды Велана вплотную подошла к какой-то планете, исполину космоса, и Юрию показалось, что все небо стало каменным, потом почти плоским, потом оно надвигалось, как поршень в цилиндре, грозя все смять. Юрий наблюдал это вместе с Эддой из внутренних покоев планеты.
Они были одни с Эддой. Юрий попросил как можно меньше показывать ему других велан. Достаточно, сказал он, того, что я буду общаться с тобой. И добавил: хорошо, что на нашей планете высшей координации ничего ни с кем не нужно согласовывать.
— Вот, — объясняла Эдда, — эта планета отдает нам сейчас все, что нам нужно.
— Вы испытываете ее на контактность?
— Не только. Я сказала о самом простом. Мы подозреваем, что в этой планете идет процесс прямого перехода неживой материи в мыслящую, и что этот процесс кем-то управляем. Все известные нам галактики и скопления разума не дали нам сведений об этой планете.
— Но ведь это опасный для Веланы шаг.
— А мы всегда можем исчезнуть. Это еще ни разу не останавливало нас. Ведь исчезновение — тоже величайшее явление, которое мы уже давно исследуем.
Юрий отвел взгляд от потолка-телескопа. Эдда никогда не меняла свой костюм. Сейчас она сидела, закинув ногу на ногу, упершись руками о кресло.
— Ведь ты — это не ты? — вдруг спросил Юрий. — Ты посол их сил. Тебя нет. Ты комплекс электромагнитных колебаний, возбужденных благодаря чужой воле.
— Грубое представление о природе. Все можно назвать как угодно. Но у всего, кроме тысяч правильных названий, есть единственное. Почти как имя. Сейчас и во время всех наших встреч я — только Эдда. Неужели ты не понимаешь, что эти мои координаты в материи столь же значимы и неповторимы, как и любые?!
— Я приучен сомневаться… иногда…
— Я не знаю, что такое неправда.
— Прости.
Иногда Юрию становилось не по себе. Он представлял, что где-то за стенами в других лабораториях и комнатах сидят точно такие же Эдды. Они столь же прекрасны, умны, нежны, более того, они тождественны внешне.
— Неужели вам трудно было сделать себя разными?
— Найдена совершенная форма. Может быть, во второй Вселенной, когда она придет, мы будем другими. А пока мы ваша копия, но на высшем уровне.
— А вы из первой?
— Вселенных было много. Как у вас на Земле эпох. Но это сложный вопрос. Мы ведем счет с нашей.
Появились еще три веланки. Юрий подумал, что ход его мыслей известен всем на этой планете. И значит, они уже знают о его сомнениях.
— Мы пришли, — начала первая, она была точно такая же, как Эдда, но Юрий уже понял, что все они в чем-то разные. — Мы пришли, чтобы вы знали, что мы разные, — договорила веланка.
— Я вижу это, — сказал Юрий. — Ведь у каждой из вас свой опыт.
— Опыт каждой сразу передается всем, — сказала Эдда. — Но мы действительно разные…
— Наверно, у каждой есть своя главная проблема, — неуверенно пошутил Юрий.
— Главная проблема у всех одна, — холодно сказала первая веланка. — Женщина хочет быть матерью.
— И каждая из нас будет матерью, — твердо сказала вторая.
— А наши мужчины будут отцами, — сказала третьи.
Юрий видел, что знание об их самом слабом месте, оказывается, вредит ему. Велане замыкаются и говорят мертво и торжественно, как дикторы.
— Уходите, — сказала Эдда своим соплеменницам, и те ушли.
— Ты знаешь все мои мысли? — тревожно спросил Юрий.
— Когда они рождаются, я их знаю раньше тебя. Так что ты можешь молчать, а только думай. Но что у тебя родится, я предсказать не могу. И ты сам, наверное, не знаешь.
Юрий подумал. Эдда кивнула головой. Так начался их новый диалог. Юрий только думал, Эдда говорила. Ведь он не мог знать, о чем подумала она.
— А раньше ты ждала, когда я сформулирую свою мысль в слова, ждала только из-за приличия? — подумал Юрий.
— Да, — ответила Эдда.
«Я люблю тебя», — наперекор своей воле подумал Юрий и вдруг заметил, что все мысли идут наперекор его желаниям, все они выдают его, и он предстает перед Эддой в очень странном, ему самому еще не понятном свете.
Он думал о себе. О Земле. О своем долге перед ней. О своих целях здесь. Об Эдде. О том, что ему с ней делать дальше. Или что им делать. Он не знал, как правильно подумать.
Эдда сказала:
— То, что мы сделаем, то и произойдет.
«Но ведь мы можем сделать разное», — подумал Юрий.
— Да, но мы сделаем то, что сделаем, — сказала Эдда.
И он шагнул к ней.
Его руки натолкнулись на ее руки. И Юрий впервые подумал о том, что она одета, хоть и прозрачна. И еще он подумал бог знает о чем.
— Не, надо, милый, — сказала Эдда совсем как земная женщина.
Юрий запрокинул голову. От неловкости. И увидел в потолке телескопа: из каменного неба (это была причаленная планета) росло белое дерево. Росло быстро, так вырастает пассажирский поезд, из дальних перепутий надвигаясь на платформу.
— Белое дерево, — сказал Юрий.
— Это тебе кажется, — сказала Эдда.
— Белое дерево, — снова сказал, а не подумал Юрий.
— Тебе кажется, милый.
— Я его вижу. Оно прекрасно. И растет.
— Ничего нет. Только каменное небо.
— Ты не видишь? — Только сейчас он удивился.
— Хорошо. Я закрою телескоп, чтобы ты не беспокоился, — сказала она.
— Я не беспокоюсь. Просто ничего красивее я не видел. Подожди закрывать. Вот еще дерево. И еще. Все небо растет. Это белый лес. Еще бы услышать, как он шумит.
Эдда выключила телескоп.
