Мол, раз тебе Говорит друг, ты должен верить, и тебе будет легче. Мне действительно легче. Но не от его хитрости, а оттого, что он рядом.
Нет-нет. Нет… Расскажите лучше о вашем впечатлении от этой фуги. В чем вам видится ее смысл? Бах есть Бах, конечно, я согласен, но тем не менее… Что это все? И ничего более? На мой взгляд, здесь звучит тема гораздо большей глубины…
Собственно говоря, с него все и началось, с этого милого растяпы Саулитиса. У него испортился телевизор. Испортился в воскресенье днем, а на следующий вечер, в понедельник, должен был транслироваться какой-то там матч, а Саулитис помешан на спортивных соревнованиях. Он смотрит все. Такой человек. Короче говоря - воскресный вечер, я отдыхаю, и вдруг вваливается этот фанатик. Он сует мне ключи от дома и устраивает панику - вынь да положь, почини ему телевизор. Я ответил, что завтра - понедельник, первый рабочий день недели, и брать отгул я совершенно не намерен, но Саулитис ничего не хотел слушать, заладил одно - прошу как друга. Большой ребенок, одно слово. Что сделаешь, пришлось его выручать. Назавтра я зашел на работу, оформил отгул и поехал в Вайвари. Саулитис живет в Вайвари, я забыл сказать, извините.
С телевизором я справился быстро. Немного барахлил строчник да нарушился контакт на выходе трубки. Такие задачки сейчас решают школьники. Саулитис просто не любит думать систематически, иначе он давно сам бы смог бороться с такими дефектами. Я пропаял концы, подключил сеть и проверил программы. Испытательная таблица в одном канале, знакомый свист в другом… Не люблю свиста. Переключил еще раз - стала прослушиваться какая-то мелодия…
Я подрегулировал звук - фуга Баха. Да, сегодняшняя… Что вы, у меня за плечами - музыкальная школа, хотя это, правда, было очень давно… Так, вот, звук шел, а на экране прямо метались какие-то расплывающиеся помехи. Я решил немного подождать, пока все установится. Встал, прошелся по комнате и увидел на соседнем столе магнитофон. Саулитис, он хотя и музыкальный скептик, но эстраду слушает и иногда даже записывает мелодии с телевизора. Но магнитофон у него, насколько я знал, уже несколько месяцев пребывал в нерабочем состоянии.
Я приподнял его, открыл, заглянул. На тонвале обрывки пленки, куда-то делся пассик - да, в этом весь Саулитис. Поправлять надо было, как говорится, еще вчера, и я принялся за работу.
Фуга между тем все звучала. Звук то слабел, то усиливался, но в общем слышимость была хорошей. Работать под музыку вовсе не плохо. Конечно, если знаешь, что надо делать. Когда не знаешь, музыка не помогает… Скоро я закончил, перевернул магнитофон в нормальное положение, поставил пленку и несколько раз прокрутил кассету пальцем. И случайно взглянул на светящийся телевизионный экран.
На меня смотрела женщина. Молодая женщина.
Она сидела за роялем и играла Баха. Мне бросились в глаза ее руки. Казалось, что они, а не клавиши, излучали мелодию.
Женщина слегка улыбалась, чуть-чуть покачивала головой и внимательно взглядывала на меня. С экрана будто исходило сияние А я… Стою у стола, держу палец на кассете, уставился, как идиот, и не могу, оторваться… Знаете, мы с Саулитисом оба старые холостяки и, конечно, немного отвыкли от женского обаяния.
Поэтому внутри нас - робость не таких уж маленьких размеров.
Но тут… Я почти сказал экрану - люблю тебя. Вот так, просто.
Совершенно без неловкости, без размышлений. Почти сказал.
А всдух не произнес ничего. Не успел. По экрану забегали штрихи, и изображение тут же пропало.
Я стоял и ждал.
Но больше ничего не было, одни мелькания. Я не отходил от телевизора, я просмотрел все каналы. Потом еще раз и еще. Напрасно… Видно, телепередача кончилась, так я подумал.
Что оставалось делать? Я выключил телевизор, оставил Саулитису записку, оделся и вышел из дома. На улице меня встретила удивительно ясная свежесть. Сосны, тишина, деревянное крыльцо с солнечными пятнами - и никого вокруг. Было непривычно легко. Хотелось чем-то одарить мир. Я неторопливо пошел мимо небольших аккуратных домиков, полускрытых за деревьями, и они улыбались, а над соснами искрилось солнце.
Вот и берег моря. Одинокие пучки травы. Мягкий плотный песок. Далекая дымка на горизонте. Я подошел к воде, постоял.
Потом двинулся вдоль морской полосы. Это невыразимо приятное ощущение - гулять под утренним солнцем, к тому же в первый рабочий день недели.
На взморье было пустынно и тихо. Только шелестела вода и иногда падал с неба неожиданный крик чайки.
Математики утверждают, что истинная бесконечность существует только в абстракции… По-моему, это не совсем так. Я шел и чувствовал ее всей душой. Бесконечность - это человек наедине с морем. Или с небом. Или с космосом. В это время приходят мысли о вечности. Но так всегда - думаешь о вечности, а оказывается, о жизни. Мне все время представлялось лицо той женщины.
Вдруг я услышал музыку. Негромкую фортепианную музыку. Она появилась очень неожиданно, тихо, исподволь, и вместе с тем я предчувствовал ее какой-то внутренней готовностью. Мелодия наполняла воздух, вздымаясь и завораживая, похожая на невидимое излучение. Да. Вы не ошиблись… Все та же фуга Баха. Можно удивляться такой невероятности. А можно и поверить. Это было величественно - Балтика дышала Бахом…
Прямо посреди прибрежных сосен, на траве, стоял концертный рояль. На нем поблескивал старинный канделябр, в котором горели три свечи. Седой старик, похожий на Густава Эрнесакса, вдохновенно касался клавиш, и мощные волны фуги расходились над безлюдным берегом.
Я остановился.
Старик весь ушел в музыку. Он творил ее. Под его пальцами возникли торжественные аккорды, уходящие куда-то к небу. Быть может, это не вполне материалистично, но в тот момент Бах и бог слились для меня воедино, и я не видел в этом противоречия.
Вы помните, в фуге есть музыкальные фразы, восходящие вверх? Так вот, на самой вершине мелодии с солнечного неба вдруг пошел голубой дождь. Голубой дождь. Он хлынул сразу, без предупреждения, будто только и ждал этого момента.
Старик играл, а голубой дождь переливался струями и шумел. Но странное дело - это не был обычный дождь. Я имею в виду - это не был дождь из воды, потому что, коснувшись травы, он тут же исчезал без следа.
Потом дождь внезапно прекратился, и мелодия оборвалась.
А в остановившемся воздухе затикали часы.
Я взглянул на старика. Он продолжал играть! Его пальцы нажимали на клавиши, и он слегка покачивался, весь в музыке.
А я слышал только тиканье часов. Тик-так, тик-так…
Потом я почувствовал, что рядом есть еще кто-то.
И повернул голову., Улыбаясь, на меня смотрела женщина. Та самая, из телевизора. Она стояла совсем рядом, и я мог коснуться ее рукой…
Вы знаете, я не отношусь к людям общительным, заговаривать с женщиной вот так, сразу, для меня не характерно, но здесь все произошло настолько буднично, настолько обычно, что я не помню, что же я ей сказал. Нет, кажется, она спросила. Или что-то сказала… Впрочем, это не так важно. Я почувствовал, что с этого мгновения мы стали существовать друг для друга. Может быть, это прозвучит высокопарно, но я хотел бы сказать - навсегда. Конечно, это затертое слово. Оно потеряло прежний выразительный смысл., Но лучшего слова я подобрать не могу.
– Я хочу посмотреть вашу планету,- произнесла она и снова улыбнулась.
– Нашу планету? - переспросил я. Мой вопрос, помню, прозвучал как во сне. По крайней мере, для меня. “Какую планету? - пронеслось у меня в голове.- Нашу?… Планету?…” - Или хотя бы эту местность,- сказала она,- потому что у меня мало времени.
А часы тикали. Где-то над головой. Тик-так…
Она взглянула на старика. Тот величаво кивнул и продолжал нажимать на клавиши, создавая беззвучную мелодию.
