А положение у нас не простое. Как-то спрашиваю мейта: - Куда нас относит? Может быть, к порту какому?
– Трамп идет в порт Дэви Джонса, - отвечает старпом, это если порусски, порт “Могила на дне моря”, потому что в тех местах Дэви Джонсом морского дьявола называли.
Вскоре и дизель заработал, а тут выяснилось, что Го-Шень снял у нас винт с вала. С превеликим трудом заменили на новый. А когда меняли, я впервые понял, что со мной что-то неладно. Будто я - и не я. Будто это я, и вроде бы еще кто-то, и морской кто-то, понимаете? Да, это понять трудно. В общем, никогда я особенно хорошо не плавал, а нырнуть - для меня целым делом было, все в нос вода лезла, а тут, когда с винтом возились, так я и в глубину, и так, и этак в воде верчусь. Можно сказать, что, по сути, один я и поставил винт. Даже мейт сказал: - Бэзил, ю пут он ол сейл!
То есть “поставил все паруса”, ну вроде, мастер ты, Вася, на все руки.
Запустили дизель, идем. Море тихо, пустынно, скорость довели до двенадцати узлов, тут уж заслуга механика: Го-Шень кое-чего поснимал с машины. Старпом отыскал в столе у капитана старую карту, понемногу стали приближаться к океанским путям. Мы с Тэддом все старались привести в порядок судовую рацию. Приема добились, а с передатчиком - никуда. На седьмой день показался остров. Неказистый такой островок, но только я его увидел, так во мне все забилось, заволновалось, а тут Василий дотронулся к рубцу на голове,- как нарыв. Боль такая, ну никакого терпения нет! И будто тянет меня куда-то, понимаете, как магнитом…
Спрашиваю у мейта, может быть, подойдем к острову? “Айленд”, мол, подходящий, воды бы набрать… Старпом помотал головой и говорит: никак, мол, нельзя. Вы, Бэзил, простой моряк, вы не понимаете, что есть наука навигация и что есть наука лоция. Этот остров, такой симпатичный, а на самом деле к нему нет подхода. Если бы еще шлюпка была, а то шлюпку пираты угнали…
И правильно он мне сказал. Вокруг острова, как сторожевые вышки, скалы, похожие на зубы дракона, за ними вода бурлит на рифах, а там, нетнет и подводная скала обнажится. Но оказалось, что не пройти нам этого “айленда”, не пройти…
Я вот о чем думаю,- продолжал он.- Не поверите вы мне. Да и не надо, не надо мне верить. Всякой морской травле верить - с ума сойдешь!
– Погоди, Василий,- сказал я.- Ты только что сказал, что вам было суждено не пройти этого острова? Как это так?
– А так. Начинаем отходить от острова, и ничего у нас не получается.
Двигатель работает, винт крутится, а кружим вокруг острова, и все тут.
И на месте не стоим, движемся, метров сто за час пройдем, и все тут. Мейт говорит: “Винт”, механик заявляет, что его вины нет, обороты в норме, боцман только догадался: тянет нас что-то, говорит, тянет к острову, будто прилипла к днищу какая-то водоросль. Мейт приказал на веревке спустить и поглядеть. Обвязали одного, Билла О'Шейла, спустили под киль. Билл нырнул- и все… Вытащили его, а он без сознания. Думали воды хлебнул, но нет, трубка в зубах зажата так, что еле загубник вытащили изо рта… Минут через десять Билл оклемался, воздух в себя втянул, глаза открыл, а в них испуг, в них ужас, такой ужас, что мы все отшатнулись.
– Что там? - спрашивает старпом, а самого даже трясет.
– Кальмар,- отвечает еле слышно.
– Большой? - спрашивает старпом.
– С наше судно,- отвечает.- Щупальце толщиной с человеческое тело. Он к днищу присосался и хвостом к острову загребает. Меня сразу заметил, как глаза уставил, так у меня и дыханье перехватило…
Пока Билл нам это говорил, мы все и внимания на поведение корабля не обращали, а тут вдруг сразу подняли голову и видим: дрейфует наша коробочка в проход между скалами и так, с приличной скоростью, узлов восемь, не меньше… И стало у нас на душе, как у того кролика, что питон загипнотизировал, перед тем как проглотить… А коробочка наша плывет и плывет, прямо на рифы. Мейт наш растерялся, да и что было делать: Го-Шень ни одного топора нам не оставил, нож рыбацкий только у Билла в кармане случайно оказался, но что поделаешь с ножом против кальмара, а может быть, и кракена…
– Не верю я в это,- сказал я.- Хотя и приходилось читать.
– Да и я не верил, хотя известны были обстоятельства гибели шхуны “Пэл”, когда ее на пути из Коломбо в Рангун опрокинул гигантский кракен, да из желудка кашалотов иной раз извлекали куски щупалец толщиной с тело человека. Но то все было в книгах, журналах, а тут…- Василий резко взмахнул рукой.- А тут мне такое предстояло, что никому больше не увидеть, хоть проживи тысячу веков…
Мы все в капитанскую рубку забрались, у дыры, где иллюминатор был, Билла поставили с ножом, сами сбились в кучу, кто молится, кто так дрожит, весь будто в лихорадке, а у меня страх вдруг пропал, только ожидание, будто азарт какой, и то место, куда пуля Го-Шеня попала, не жжет, не болит, а даже будто приятно так покалывает, будто кипит в том месте, и это кипенье и освежает меня, и радует. Да как это объяснить, тут у меня слов нет…
И пришла ночь. Сквозь овал окна звезды заглядывают. Ветерок задул, а с ним и запах какой-то пришел, вроде рыбного, но сильнее, терпкий такой запах, вот как водоросли, когда загнивают… Механик открыл на минутку дверь и вдруг как закричит не своим голосом: “Он там!” Странно люди устроены. Казалось бы, ужас какой, а хочется хоть краешком глаза взглянуть. А почему так? Кто объяснит мне это? Первым старпом не выдержал. “Давай,- говорит,- все равно мы между дьяволом и морской пучиной”.
Приоткрыл опять механик дверь, и мы увидели его. В общем, было не понять, гора, не гора, одно слово - масса. “На мачту смотри!” - шепчет кто-то. Я глянул - обомлел: щупальца толще самой мачты, вокруг нее обвились. Тут складки распрямились, и он глянул на нас. Как два велосипедных колеса, такие у него глаза, и светятся зеленым и красным…
Мейт первым не выдержал. “Тейк ми, тейк!” - закричал, мол, “бери, меня, хватай!” - и выскочил на палубу. Только кракен его не взял, видел, а не взял, тихонько так подхватил самым кончиком щупальца и назад к нам вбросил. И тогда я вперед вышел… И вышел потому, что захотел выйти.
Все-таки я как бы приемыш был в той команде, все-таки чужак. Это я потом так понимал, а вообще нет, не потому, а здесь…- И вновь Василий, в который раз дотронулся до своего “шарика” во лбу,- здесь звало… И взял меня кракен. Вот глядите…
Василий головой уперся в гальку и показал мне спину. Даже сквозь загар проступил узор беловатых шрамиков, вились они двумя рядами от правого плеча к пояснице и были похожи на следы когтей или укусов.
– Там у него на щупальцах присоски и на каждой когти,- пояснил Василий.- Да не в этом было дело… Подхватил меня кракен, в воздух поднял, поставил прямо на верхушку скалы и отпустил. Это две секунды заняло… На той скале я и просидел, пока не взошло солнце. А когда стало светать, вижу: уходит моя коробочка все дальше и дальше. Я кричать, а все моряки вышли на палубу и хором: “Прощай, Бэзил, прощай, Бэзил…” И шума двигателя не слышно, а корабль уходит, уходит…
Догадался я, что это его кракен теперь от острова оттаскивает.
Василий замолчал и, сделав несколько резких приседаний, побрел к морю.
НА ОСТРОВЕ ТАЙН
После обеда Василий пошел на почту, чтобы написать домой письмо, а я потихонечку отправился туда, где, мне казалось, я видал вывеску городской библиотеки.
– Есть ли у вас “Жизнь животных”? - спросил я у библиотекаря.
– Вам Брема? Есть, но у нас только дореволюционное издание.
В десятом томе “Жизни животных”, посвященном ракообразным, червям, моллюскам и другой морской и сухопутной твари, я отыскал ряд сведений, после которых доверие к рассказу Василия резко повысилось.
“Во всяком случае,- писал Альфред Брем,- мы не отрицаем того, что открытое море скрывает в своих глубинах еще много видов головоногих, о существовании которых мы в настоящее время не имеем никакого понятия и среди которых могут оказаться животные огромной величины”.
Можно теперь представить, с каким нетерпением я ожидал вечера. Но напрасно. В тот вечер Василий пришел поздно, долго плескался во дворе у крана, что-то стирал. Утром, впрочем, он поднялся свежим и бодрым, а пока я, кряхтя и постанывая, чистил зубы и умывался, успел сбегать на рынок за дыней и арбузом, составившими наш завтрак. И все же я решил больше не мешать ему своими расспросами.
