Еще больше удивился городской человек. Как оказалось, он был из книжного издательства и ожидал увидеть перед собой сельского учителя или еще кого-то, кого угодно, только не пастуха. Но пришел пастух, Пришел, как был,- в пыли, с кнутом, а глаза синие-синие.
Я не был при том разговоре, не знаю, но рассказывают, что человек из города спросил пастуха: - Это ваши стихи?
– Да,- просто ответил пастух.
Гость еще больше удивился и произнес: - Это очень хорошие стихи.
– Не знаю,- сказал пастух.- Какие уж получаются.
– Мы хотим издать их книжкой,- сказал городской человек.
– Пожалуйста,- согласился пастух.- Как хотите.
Горожанин уехал к себе, а пастух пошел пасти буренок.
Вскоре вышла книга пастушьих стихов. Их повсюду хвалили, а потом взяли да начали переводить и печатать в разных других странах на разных других языках.
Никто не верил, что их написал обыкновенный пастух с синими глазами.
В. стихах он путешествовал в далекие страны и в звездные галактики и даже куда-то дальше - туда, где никто никогда не бывал из людей, живущих на Земле; рассказывал и о березах, рядом с которыми жил, и всем казалось, что это их собственные соседские березы, характер и каждое пятнышко на стволе которых хорошо знакомы; а то и просто описывал, что переживает его душа, и людям казалось, что именно так переживают и они сами, и после чтения его стихов на душе у каждого становилось светлее и легче. Точно проходился по ней свежий березовый ветерок…
Потом вышла вторая книга и третья.
В деревню нагрянули корреспонденты, желали поговорить с пастухом, взять интервью и зафотографировать, но он того не хотел и говорил, что ему надо пасти свое стадо, а то без него коровы закручинятся и разбегутся.
Корреспонденты уезжали ни с чем.
Приезжал в деревню и старый красивый седой человек, всемирно известный поэт. Он направился от председателя один прямо в березовую рощу к пастуху, там долго беседовал с ним, а вернувшись, только и сказал председателю:
– Не согласился. Удивительный… Не согласился! А что?… Сел на черную быструю машину и уехал.
Деревня стала знаменитой, но пастух по-прежнему пас как ни в чем не бывало свое стадо, а холодные вьюжные зимы проводил в отчем домишке одиноко и замкнуто…
Однажды на пороге лета, когда ночи еще прохладны, а росы жгучи, он долго не мог заснуть в своем шалаше-избушке над землей. Все ворочался под теплой и мягкой овчинкой; еще дедовой, а перед глазами ясно раскрывалась какая-то далекая планета, маленькая, как четвертинка земного шара, который он часто видел в своих мыслях весь от края до края - со всеми его океанами и материками, горами и реками, пустынями и саваннами, со всеми его разноязычными людьми, которые протягивают друг другу руки и никак не могут дотянуться.
Так вот, На неведомой той маленькой планете текли прямо, точно по земным меридианам, серебристые, как слюда, реки, кроны деревьев в густых богатых лесах были синими, как небо над Землей, а трава вымахивала оранжевая, точно кожура привычных землянам апельсинов. Цветы же вырастали огромные, как арбузы, с лепестками, которые переливались всеми цветами земной радуги с немыслимым множеством оттенков. Их запах был крепок и терпок, как ни у одного из имевшихся на Земле благовоний. Если бы тебя или меня направили на планету-малютку, мы бы при встрече с этими цветами обязательно расчихались…
Были там и города. Дома в них строились круглыми и разноцветными, и сверху могло показаться, что на сине-оранжевую эту землю просто опустились после какой-то праздничной спортивной манифестации десятки, сотни преогромных воздушных шаров. Эти города были легки и праздничны на вид, а по их улицам сновали белые машины, которые питались энергией светила, похожего на знакомое всем солнце.
Но какие же, какие же там, на маленькой этой планете, жители?
Стихи и образы обычно рождались у пастуха легко, словно выдох.
А сейчас он никак не мог увидеть людей маленькой планеты; вернее, он даже почему-то боялся увидеть их…
Пастух проснулся от чьего-то легкого прикосновения. Он открыл глаза и различил перед собой лицо красивой большеглазой девушки. В ночном звездном мерцании оно показалось ему серебристым, и тут же он заметил, что на лбу девушки золотится крошечная, но яркая звездочка.
Такая же красивая, только, конечно, гораздо крупнее, неожиданно подумал он, есть у буренки Ласки.
Кто это? Может быть, это сон?
У девушки гладкие черные волосы на прямой пробор, на.ней голубоватый, облегающий стройную фигуру костюм.
– Ты ведь здешний пастух? - спросила она пастуха, не пошевельнув губами. Только звездочка на лбу, кажется, загорелась в этот миг чуть ярче.
Нет, это не сон. Он понял вопрос.
– Да,- сказал он,- я здешний пастух.
И он выбрался из-под овчины, поеживаясь от прохлады. Нехорошо все-таки привечать гостью, лежа в постели.
– Наверное, ты издалека? - спросил он.
– Да,- ответила она, и звездочка снова подмигнула ему.
– Может быть, ты хочешь подкрепиться? У меня есть молоко.
– Хорошо бы,- ответила девушка с удивлением.
Пастух привстал и достал из-под крыши кринку с молоком.
– Холодноватое, правда. Но, знаешь, свежее, с вечерней дойки. Ты не боишься простудиться?
– Простудиться? - переспросила она, и звездочка, мигнув непониманием, тотчас погасла, а затем мигнула опять, уже как-то весело: - Нет, не боюсь.
Она взяла кринку в руки, которые были такими же серебристыми, как и лицо. Она сделала несколько глотков, потом отвела кринку ото рта.
– Это очень вкусно. Спасибо.
– Чего же ты так мало? - удивился он.- Не стесняйся, пей на здоровье. Чего-чего, а молока у меня хватает.
Девушка сделала еще несколько глотков.
– Молоко,- сказала она.- Вкусно.
– Может быть, ты хочешь погулять? Хотя еще рано…
– Нет, не рано,- возразила она.- Пойдем.
Он спустил вниз лестницу, удивившись вдруг тому, как же гостья поднялась к нему наверх.
Они - сначала он, а потом она - спустились на землю. Когда она делала последний шаг с лестницы, он подал ей руку. Серебристая ладонь девушки была гладкой, нежной, почти невесомой.
Приближался рассвет, но сквозь прозрачные кроны берез проглядывало еще темное ночное небо с множеством медленно, незаметно тающих звезд.
Девушка шла такой легкой походкой, что могло показаться, будто она не касается земли, не задевает ни единой травинки.
– Вот мои березы,- рассказывал он.- Не смотри, что все они похожи друг на дружку. Это только снаружи- прямые и белые. А так… Вот эта, видишь, высокая, худенькая, а соку по весне дает - только банки успевай подставлять. И сок сладкий, душистый. Пьешь - не напьешься. А эта, видишь, толстушка… Кажется, бочку сока накачать можно. Куда там! По капле цедит. Куркулиха зову ее. Обижается. А норова не меняет. Каждый год - по капле да по капле. И сок тяжеловатый, с горчинкой.
– Куркулиха? - переспросила она.- Смешное слово!…
– Да какое там смешное,- улыбнулся пастух.- Обыкновенное. Жадноватая, значит, прижимистая. Все себе да себе… А вот эту березу, видишь, она чуть склоненная, как бы к земле тянется, любят соловьи. Хочешь послушать пение, приходи вечеррм сюда. Обязательно самый переливчатый заглянет. И такие
