в которую я попала”, - с грустью подумала Катя и сказала об этом Доктору. Тот согласился.
Потом Доктор сказал, что на сегодня довольно, поблагодарил Катю и пожелал ей спокойного отдыха. Она хотела о чем-то его спросить, но вдруг неожиданно для себя сладко зевнула- ей неодолимо захотелось спать, она что-то пробормотала сквозь сон и тут же уснула.
… Она проснулась так же внезапно и снова услышала знакомый голос:
– Доброе утро, Катя!
Катя представила улыбающееся лицо Доктора и улыбнулась ему в ответ. В этот раз Доктор был не один. Катя уловила голоса: дребезжащий старческий, принадлежащий, наверное, пожилому человеку,- она тут же про себя окрестила его профессором,- и другой, подвижный и нетерпеливый. “Врачи,- подумала Катя,- пришли на консилиум”.
Ей снова довелось отвечать на дотошные расспросы, напоминавшие пространные психологические тесты. Врачей, как видно, заботило состояние ее психики, они проверяли Катину память и способность логически мыслить. Среди вопросов попадались шутливо-каверзные, напоминавшие детские головоломки, вроде этой: “На что похожа половина яблока?” или: “Что было вчера, когда сегодня было завтра?” Потом последовали математические упражнения, и снова Катя дивилась своей способности проделывать в уме громоздкие вычисления.
– Все! Больше не хочу,- наконец решительно заявила Катя.
– То есть как? - искренне удивился обладатель подвижного голоса.
– Надоело. Я вам не счетная машина.- Катя представила, как сложились в капризную гримаску ее губы. Ей стало досадно от ноток удивления, прорвавшихся в голосе экзаменатора. Что, они и в самом деле принимают ее за какую-то не знающую усталости машину?!
– Простите нас, Катя,- услышала она дребезжащий “профессорский” голос.- Мы несколько увлеклись, не подумали, что вы могли устать.
На сегодня достаточно. Мы вам очень благодарны.
Врачи, попрощавшись, ушли. Остался только старый знакомый, дежуривший возле нее Доктор. До Катиного слуха доносился легкий шелест бумаги и шорох торопливого пера.
– Доктор, мне можно поговорить с вами? - робко спросила Катя.
Она попыталась представить своего собеседника: он казался ей высоким молодым человеком с усталым умным лицом, в белоснежном халате и очках.
– Разумеется, можно,- ответил Катин собеседник.
– Доктор, скажите… Мое лицо… Я очень изменилась?
– Ваше лицо?…- переспросил Доктор. Катя отчетливо представила, как ее собеседник пожал плечами.- Уверяю, вы нисколько не изменились. Все ваши веснушки остались при вас.
Катя порывисто вздохнула и тихо всхлипнула.
– Мне страшно, Доктор… Вокруг меня пустота. Это невыносимо - человек не может, не должен жить в пустоте.
– Я уже объяснял,- донесся терпеливый рассудительный голос Доктора.- С вами случилось несчастье. Мы вернули вам слух и речь - это пока единственное, что связывает вас с внешним миром. Со временем мы постараемся вернуть вам все. Нужно только запастись терпением.
– Какое сегодня число? - Катя рассеянно слушала доктора и пыталась унять растущую тревогу.
Она услыхала ответ и ужаснулась - прошло уже больше месяца с того несчастного дня!…
– Скажите, Доктор, моя мама знает о том, что со мной случилось? Я хочу ее видеть…- Катя осеклась, вспомнила об окружавшем мраке и печально поправилась: - Слышать… Только бы услышать мамин голос.
Настала томительная пауза. До Катиного слуха доносилось сдержанное дыхание молчавшего Доктора. Тишину нарушило шипенье зажженной спички.
– Поймите, Катя…- начал Доктор, и в его уверенном прежде голосе прозвучали нотки сомнения.- Ваша мама, конечно, знает о вас то, что ей можно и нужно знать. Но видеться вам сейчас нельзя. Поверьте, для этого имеются веские основания.
Катя безутешно заплакала, и Доктор, понимая состояние девушки, не пытался ее утешить. Невидимые слезы щекотали Катины щеки, она ощущала их тепло и соленый вкус, подносила руку к лицу, а, может быть, ей только казалось, что она совершает рукой такое простое непроизвольное движение: рука и все тело по- прежнему пребывали в бесплотном недвижимом “ничто”.
– Я понимаю вас, вам нелегко.- Доктор старался говорить как можно убедительней - ему было важно успокоить Катю и уберечь ее от слез.- В вашей жизни произошли большие перемены. Вы потеряли многое, но не все. Главное, вы живы, жив ваш неповторимый мир, ваш рассудок и чувства. Вы способны мыслить, анализировать, рассуждать. У вас есть запас жизненных впечатлений, молодая цепкая память. Вы можете учиться, развивать свои способности, совершенствоваться.
– Нет, Доктор! Я не могу жить во мраке.- Катя воспользовалась секундной паузой и заговорила, волнуясь: - Верните мне мир, в котором я жила. Я хочу видеть людей, звезды и солнце, бегать по росе, любоваться закатом и рвать цветы… Я очень люблю цветы…- Катин голос задрожал и сник.
– Успокойтесь, прошу вас! - Доктор угадал Катино настроение и боялся новой вспышки. Чтобы утешить Катю и отвлечь ее от тяжелых мыслей, он спросил с надеждой: - Вы любите музыку? Я принесу вам интересные записи из своей коллекции.
– Спасибо… Мне нравится Григ.
Катя ушла в свои мысли и как-то незаметно для себя задремала.
В этот раз ее сон был неглубокий, со сновидениями. Она бежала по цветущему полю, в ушах ее свистел пахучий ромашковый ветер, кто-то знакомый бежал рядом с ней, она чувствовала на щеке горячее дыхание, отвечала на пожатье дружеской руки…
Катя проснулась - и первое, что она услыхала, были мокрые шлепающие звуки. Прислушавшись, она догадалась - в комнате делали уборку.
Наверное, уже утро - Доктор еще не пришел, а может быть, она не слышала его прихода - он где-то рядом.
– Доктор! Вы здесь? - позвала Катя.
Раздался громкий стук- кто-то уронил швабру.
– Господи!… Кто тут?- послышался напуганный женский голос.
– Это я. Катя Скворцова… Разве вы меня не видите?
– Господи, страхи какие! Да куда ж тебя сунули, милая?… Стрекочешь, а где не пойму.
– Странно… Разве вы не в одной палате со мной? - озабоченно спросила Катя.
– Да что ты там лопочешь: Палата, палата?!” Не пойму никак, - с досадой отвечал женский голос.- Я уборщица тута второй год, никаких палат не знаю.
– Так где же я? - чуть не крикнула Катя.
– Да кто ты, милая!… В толк никак не возьму, не вижу я тебя. Тут этот самый… институт. Кибер… Кибернетики. Кругом шкафов понаставлено, с машинами этими, что считают…
– А Доктор?… Возле меня дежурил Доктор. Он должен быть здесь.
Катя чувствовала, что теряет опору, и, как утопающий за соломинку, ухватилась за последнюю надежду.
– Нету тут никаких докторов. Не больница, чай… А заходит сюда Багров Игорь Иваныч. Часто их вижу. С бородкой который. Ну еще и его начальство, академик и заведующий Павел Васильевич… Напарница моя расчет взяла, так мне работы прибавилось- комнаты тута большие…
Уборщица постукивала шваброй, что-то говорила, говорила. Катя уже не слушала, сознание ее сверлила-мысль: это не клиника, не больница - ее обманули!… Но зачем?… И вдруг страшная догадка поразила ее. Ей вспомнился многолюдный шумный диспут, свидетельницей которого довелось ей однажды быть: шел спор об искусственном разуме. Молодой ученый с рыжей бородкой и в очках утверждал, что нельзя искусственным путем создать мозг во всем подобный человеческому, человек - общественное животное, он сформирован общественной средой, с которой связан миллионами прихотливых трудноулавливаемых связей. Смоделировать эти связи искусственным путем, видимо, не удастся. Но если нельзя взять крепость в лоб, ею можно овладеть, совершив обходный маневр.
Ученый с рыжей бородкой предлагал ввести в память ЭВМ информацию живого человеческого мозга
