храбрая. И мужа клюет, когда он разговаривает с посторонними. И правильно делает. За всем его выводком приходится ухаживать мне, а он, как все мужчины, беззаботен.
– Не придавайте значения словам женщины,- возразил супруг.
Между ними возникла шутливая перепалка на тему, судя по всему, привычную: зачем змеи в доме, зачем отдавать им всю квартиру, силы, время.
– Посмотри, у нас бывают иностранцы, а нам с тобой негде их угостить даже чашкой чая,- говорила жена.
– Конечно! - отвечал он.- Многие меня считают чудаком, не более. Квартиру я превратил черт знает во что. А не будет змей - что я без них? Ничего. Гол, как сокол.
– А чего боятся змеи? - спросил я.
– Никотина. Небольшая горсть табака, попав в рот, убьет змею сразу.
Затем “змеиные смотрины” продолжались в квартире. Налево - кухня. Туда мы не пошли, а, миновав одну комнату, двинулись в другую, направо. Это и была “змеиная” комната. Ничего подобного в жизни не видел. Вдоль всех четырех стен, в два этажа, стояли стеклянные и освещенные лампами ящики с тварями разных пород, рисунков и габаритов. Часть ящиков занимала место посреди комнаты. Тут же - детская ванна для купания питонов, клетка для попугая Люси, банки с кормом, стереофонические колонки (хозяин - поклонник оперетты), ружье, фотоаппарат. Словом, всякая всячина и книги, книги - до потолка. Как хозяин умудрился втиснуть сюда стол и собственную кровать - уму непостижимо. И совсем уж непостижимо, как в комнате разместились мы вчетвером и еще с попугаем Люськой, сказавшей нам “кукареку!”.
Хозяин развел руками:
– Тесна; сами видите. Расширяться больше некуда.
Встреча с обитателями комнатй прошла в атмосфере взаимопонимания.
– Вот моя прима,- представил хозяин питона Машу из Пакистана, подаренную ему зоопарком.
Четырехметровое создание толщиной с добротное бревно блаженно грелось на песке. Оно весит почти двадцать два килограмма. То есть имеющиеся в квартире двадцатикилограммовые весы Маша переросла, и взвешивать хозяин носит ее в соседний овощной магазин. Это происходит так: как только он, водрузив на плечи переднюю часть питона, возьмется за ручку входной двери, Машин хвост, не желая расставаться с теплой клеткой, цепляется за ножку стола и тянет его, круша все на пути. Когда же ножка свободна от цепкого и сильного Машиного хвоста, голова питона уже где-нибудь в радиоприемнике.
Приятель осторожно погладил Машу и остался очень доволен.
– Можно, я в следующий раз приду с дочкой? - спросил он. Хозяева не возражали.
Затем следовал питон Джамба, что на суахили означает “здравствуй”, боливийский удав Оливия, два совсем еще маленьких перуанских, присланных из ГДР, и кубинский удав.
Трудно поверить, что комната стала вторым в мире местом после канадского центра по разведению редких рептилий, где кубинский удав выведен в неволе.
– Вы можете его погладить. Не бойтесь. Это безобидное существо.
Я погладил. Удав вовсе не противен на ощупь. И я чуть-чуть сдвинул в себе предубеждение к “гадам”, “аспидам”: ведь часто именно предубеждение - союзник вражды.
– Что же ты мышь не ешь? - озабоченно спросил Василько Васильевич гюрзу, сидевшую в следующем ящике.
Кобры содержались отдельно. Завидев нас, зловеще зафукали и приняли характерные позы - привстали, жутковато сплющили шеи. Так кобра обычно предупреждает о нападении, лишь потом бросается. Гюрзы панически боятся их. На очередное наше “почему?” хозяин пояснил: кобры, будучи по массе тела меньше гюрз, кусают и поедают их, да и всех других змей, включая… самих кобр.
Содержа в Доме двадцать шесть змей, надо быть готовым ко всему. И случается всякое. Как-то во время выступления Джамба, вероятно, чем-то раздраженный, принялся агрессивно поворачивать голову к хозяину и непременно задушил бы, не приди на помощь сосед.
Один дрессировщик с удавом не справится, но если рядом есть хотя бы еще помощник, то бояться нечего.
– А то как-то исчезла кобра,- рассказывает Васильке Васильевич.- Было страшно. Все деревья рядом с домом срубили, боясь, что беглянка взберется на них. Тридцать пять дней и ночей мы ждали крика “змея”. И дождались. Она поселилась рядом с домом, в сарае. Узнав об этом, соседи испугались, собрались, конечно, возбужденные. Я взял все, что нужно для поимки. А в последний момент решил рискнуть, возьму- ка ее голыми руками у всех на виду, тем и успокою людей.
Взять удалось, а вот успокоить… Люди рассуждали о занятиях Василько Васильевича и так и этак. Его увлечение разведением и приручением змей давно вышло за рамки любительского. Оно представляет уже научный интерес, интригует даже зарубежных специалистов. Но продолжать подобные опыты в обычной квартире, рядом с соседями, их детьми,- явно рискованно. Для таких опытов необходимо другое место. Скажем, отдельный дом. И обещания найти такой дом уже поступили.
Но обещания - это еще не дом. Не случилось бы неожиданного с Озаровским! Давно ли миллионы людей были буквально потрясены трагедией в квартире бакинцев Берберовых, когда вроде бы одомашненный лев стал вновь неукротимым зверем…
– Я не принадлежу к людям с сильными локтями,- говорит Василько Васильевич.- И ни в чем не считаю себя исключением. Как я могу настаивать создать особые условия для змей, если в жилье нуждаются люди.
Наши беседы были накануне так называемого “года змеи”по какому-то восточному календарю. О змеях сейчас много говорят и пишут, создают легенды, не ведая, что это за существа.
Подойдя к шкафу, я снял с полки первый подвернувшийся под руку фолиант, раскрыл книгу наугад, прочитал: “Убить змею - Шиву задеть”.
– Это самая дорогая для вас книга?
Василько Васильевич достал сборник русских народных сказок, вышедший в Ленинграде в 1931 году. На титульном листе - знакомое имя: О. Э. Озаровская.
– Ваша мать?
– Да. Я не рассказал вам, что, работая у Д. И. Менделеева, моя мама увлеклась эстрадой. Да-да! И в один прекрасный день решила стать профессиональной артисткой. Это был большой скандал. Мама поступила в театр “Кривое зеркало”, выступавший в Петербурге, затем в Москве. Публика ей нравилась и хорошо ее принимала. И представьте себе, что ее, артистку эстрады, заинтересовал русский фольклор. И меня тоже. Мы с нею объездили архангельский Север, записывая сказки. В Пинеге был создан музей моей матери. Я и сейчас еще получаю письма оттуда. Эта книга - плод ее труда. Почти весь тираж в свое время ушел за рубеж на валюту.
– И вы не пытались хлопотать о переиздании?
– У меня совершенно.нет времени этим заниматься. Некогда сесть спокойно и написать статью. Единственный мой “научный труд” за все эти годы - полуторастраничная заметка в журнале “Природа”.
На книге дарственная надпись матери - тогда еще тридцатилетнему сыну. Первый экземпляр книги был подарен приехавшему в СССР английскому писателю и драматургу Бернарду Шоу; второй экземпляр - художнику, оформившему книгу, третий ему - Василько Озаровскому.
– Смешные сказки есть,- говорит Клавдия Дмитриевна,- живот надорвешь.
– Одна из наиболее интересных - “Волшебное кольцо”, - замечает супруг.- Змея в ней показана очень положительно.
– Почитай,- просит жена.
Он вздохнул, улыбнулся, снял очки и… Разве знали мы, что хозяин прекрасный чтец! За чтение сказок он еще до войны был удостоен артистической категории! Разве предполагали мы, идя сюда за “змеиной экзотикой”, что больше змей дивишься лукавому озорству сказок!
“Жили Ванька двоима с матерью. Житьишко было само последно. Ни послать, ни окутаца, ни в рот положить нечего”.
Слушая, мы хватались за свои блокноты, чтобы не потерять, не забыть выражения вроде: “Шляпа- широкоперка”, “Усохни, моя душенька”, “Царица чай в коленки пролила”, “На свадьбе той десять генералов с вина сгорели”, “Кабы ты не собака, так министр была бы”.
Слушая, я забыл, зачем пришел. Про тесноту забыл. Забыл, что комната набита змеями. Не
