Паяц…
Папа вздохнул. Покосился в темное окно. По улице, скользя фарами по
мокрому асфальту, проехал автомобиль. Хороший какой-то, почти бесшумно
проехал…
– Каринка, давай думать… Первое - как ты считаешь, этот Чингиз - он
не врал насчет тюрьмы?
– Думаю, не врал, - призналась я. - Там что-то нечисто. Ну не станут
наши такие деньги выбрасывать! Даже чтобы перед иностранцами пальцы
раскинуть - не станут!
– Хорошо… - папа воровато посмотрел на меня и спросил: - У тебя
сигареты остались?
– Откуда? - я округлила глаза.
– Карина…
– Сейчас, пап…
Курю я редко. Но пачка 'ротманса' в сумочке всегда болтается. Мы
закрыли дверь кухни поплотнее и закурили. Курить с отцом было как-то
неловко… последний раз подобную неловкость я испытала лет в десять,
когда родители меня купали… и ничего я тогда не сказала, но только
отец больше не заходил в ванную, когда я мылась.
– Второе. Дайверы - индивидуалисты, - вдруг сказал папа. - Куда
большие, чем хакеры. Не станут они ради общего блага воевать… а вот
ради того, чтобы остаться уникальными…
У меня начали гореть уши. Я думала точно о том же. Красавчик Чингиз
мог говорить все что угодно, но если копнуть поглубже, всюду обнаружится
корыстный интерес. Всегда и везде.
– И ты веришь в дайверов, папа? - спросила я.
– Верю, Карина. Третье, - папа посмотрел мне в глаза. - Если за
виртуальной тюрьмой скрыт какой-то серьезный государственный проект…
Дочка, это тебе нужно? Даже у свихнувшихся на законности и правах
личности американцев… что говорить о нас.
– У меня есть задание, - сказала я. - Я должна составить отчет.
– Составь. Ты обязана была пользоваться жучками?
– Да. Как иначе наблюдать за персоналом?
– И что - персонал?
– Несет службу, - я пожала плечами. - Качает порно из сети. В игрушки
играет.
– Ну и прекрасно. Обнаружено неуставное несение службы… или как там
у вас положено говорить? Ты ведь не должна была сажать жучков на
заключенных? Ну и все. Нельзя пускать под откос собственную жизнь ради
абстрактной справедливости!
– Папа, а ты не знал какого-нибудь Чингиза? - спросила я.
Папа покачал головой:
– Если и знал, то ничем он мне не запомнился. Да ты не беспокойся.
Наверняка, ты ему важнее, чем он тебе. Карина?
Я вскочила, распахнула дверь кухни. Прислушалась. Точно… где-то в
комнате печально тренькал мобильник.
– Пап, сейчас…
Вот уж чего не хватало - так это ночных звонков. На работе я про
мобильный не говорила, да и вообще номер знали немногие.
– Да! - хватая со стола телефон ответила я.
– Привет. Нас прервали, Карина.
Чингиз!
Голос был его.
– Это не я, - быстро сказала я.
– Да уж знаю. Карина, нам надо встретиться.
– Сейчас войду. Где?
– Нет, лучше уж наяву, - Чингиз рассмеялся. - До настоящих пуль,
надеюсь, дело не дойдет. А в Диптауне нас опять могут прервать. Я могу
подъехать, если это удобно.
Где он достал мой адрес, я даже спрашивать не стала. Очевидно, там
же, где и телефон.
– Лучше на нейтральной территории, - ответила я. - Давай…
где-нибудь…
– Улица Пасечная, - сказал Чингиз.
– А где это?
– Не знаю. Сейчас проверю, есть ли такая вообще… Есть. У пятого
дома по Пасечной улице, хорошо?
– Хорошо, - я не колебалась. - Я выезжаю прямо сейчас. Там и
встретимся.
– Оки, - весело сказал Чингиз. - До встречи.
Я отключила телефон. Посмотрела на дисплей - конечно же, у него стоял
запрет на определение номера. Ладно, понадобится - выясним…
– Прямо сейчас?
Папа зашел в комнату вслед за мной. И все слышал.
– Не пустишь? - с вызовом спросила я.
– Нет, - отец покачал головой. - Нет, Карина. И не подумаю.
Я с любопытством посмотрела на отца. В детстве я точно знала, что
люблю маму и папу, что лучше них никого на свете нет. Потом… и сама не
заметила, как перестала об этом задумываться. Не разлюбила, а просто
перестала думать такими словами.
– Как за сленг меня чморить, так всегда…а лезть к черту на рога,
значит, можно?
– Можно. Потому, что ты все взвесила и приняла решение. Потому, что
это твоя работа… пусть я и не рад такой работе. А сленг - извини, но
это детство!
– Что плохого, если в человеке остается немного детства? - строптиво
спросила я.
– Оно не там должно оставаться, дочка. И кретин отец, которого не
радует, что дети взрослеют.
– Спасибо, папа, - сказала я. - Знаешь, я все-таки очень тебя люблю.
Отец удивленно посмотрел на меня, глянул на часы.
– Полдвенадцатого… ты действительно поедешь прямо сейчас?
– Поеду, - твердо сказала я. - И вызывать группу поддержки не стану.
Все равно не приедут, у нас не Америка.
Но вначале я достала из сейфа пистолет.
А потом пошла на кухню и взяла свои сигареты.
В машине, прогревая мотор, я достала из бардачка карту Москвы и стала
искать улицу с милым названием 'Пасечная'. Старенькую 'десятку' мне
подарил три года назад отец, когда купил себе машину получше: корейскую
