— Олежка мальчик хороший, — согласилась я, — но, конечно, к самостоятельной жизни неприспособленный. Ни сготовит себе, ни постирает… Родители балуют, требовательности им не хватает.
— Да все они такие, — махнула рукой бабка. — У меня-то малые еще, семь и девять лет. А все равно сложности. Слушай, — она изо всех сил старалась показать, будто идея пришла ей в голову только что, — слушай, а чего бы тебе мой дом не купить?
— Гм… — как и полагается, задумалась я, — а что у вас за дом?
— В Варнавине у меня, — зачастила бабка, — дом-то хороший. Деревянный, бревенчатый. Сруб шесть на шесть, еще веранда пристроена, три на пять. Сарайка дровяная есть, я там раньше поросенка держала, теперь-то уж тяжело…
— А участок? — завела я старую песню о главном.
— Участок само собой, десять соток. Три яблони, семь вишен, смородина, малина. Все растет-то хорошо. А хочешь, так тебе еще и под картошку землю дадут, надо в администрации-то попросить. Только это ездить придется, километров за пять. Окучивать, жуков собирать.
Все складывалось как нельзя лучше. Вот эту бабульку-то мы и зацепим, она-то и станет нашим прикрытием в Варнавине. Главное, грамотно повести разговор. На какую-то секунду мне даже и впрямь захотелось купить у нее дом. Бывает… Жара, бессонная ночь, размягчение мозгов…
— А дом-то в каком состоянии? — озабоченно спросила я. — Может, там одного ремонту тысяч на тридцать?
— Да что ты, — всполошилась старушка, — какой еще ремонт? Не нужно никакого ремонта, мой Василий Степаныч покойный был мастер на все руки, в идеальном порядке содержал. Два года как помер, царство ему небесное, — она широко перекрестилась. — Ты и не думай, все пока что в исправности.
— А как там обстоит с водой?
— Водопровод, — гордо сообщила бабка. — Напор, правда, бывает что и слабый, но ничего, жить-то можно. И в огороде тоже проведено, поливать. Уборная, правда, во дворе, — сообщила она скорбно. — Но ты, ежели надо, найми мужиков, они к дому сделают пристрой, это по нашим-то деньгам недорого выйдет.
— Что ж, — закатила я глаза, изобразив усиленную работу мысли, — и сколько вы за него хотите?
Бабка тоже помолчала, что-то прикидывая.
— Ну, — начала она, — Васька Курдюмов ко мне на той неделе подходил, шестьдесят тысяч предлагал.
Вот! Раскручивалась она, пружина прогресса. Торговля!
— Что ж, — облизала я губу, — если дом и впрямь в хорошем состоянии, то я бы, наверное, семьдесят дала.
Сумма бабке явно понравилась. Видимо, если упомянутый Васька и впрямь подходил к ней, то называл явно меньше шестидесяти.
— А знаешь что, — спустя минуту напряженных размышлений предложила мне бабка, — поезжай-ка вот сейчас со мною, дом и посмотришь. Чего там на Ветлужской глядеть? Там сперва наобещают, а потом кому из местных продадут, с носом останешься.
Ну вот, как славно все устроилось! Я-то думала, придется на месте соображать насчет квартиры или гостиницы. Хотя какая может быть гостиница в таких медвежьих углах?
— Да, звучит разумно, — задумчиво кивнула я. — Только знаете, если уж такое решение принимать… хотелось бы вообще на месте осмотреться, что за люди, какие магазины, школа опять же… поговорить на предмет подработки… Словом, ничего, если два-три денька у вас погостить? Я в любом случае за постой заплачу, даже если и насчет дома не сговоримся.
— О чем разговор! — засуетилась бабка. — Это правильно, осмотреться-то надо. Живите, конечно. В доме-то три комнаты. Меня саму-то Валентина Геннадьевна зовут, — спохватившись, сообщила она.
— Вот и хорошо, Валентина Геннадьевна, — улыбнулась я. — Заодно и Олежка чуть отдохнет, а то мотаться взад-вперед, поезд, электрички, автобусы — сложновато все-таки.
— Мне вас сам Господь послал, — старушка вновь перекрестилась. — Я ведь и свечку ставила, чтоб покупатель-то хороший на дом нашелся. Вот и привел.
Жалко мне стало бабку. Пошутил над ней Боженька, меня послал. Чуяла я, пахнет от этой игры нехорошо. Но что делать? Жалко бабку, а Олега жальче. И вообще всех жалко.
Может, — осенила меня вдруг идея, — напрячь лысого Савелия Фомича? Пускай покупает бабкин дом, ему это семечки. Запишем как мой гонорар…
Мысль мне понравилась. Недаром сказано — продаваясь врагу, надо нанести ему максимальный экономический ущерб. Заодно Божий промысел подправлю.
Городок оказался не таким уж и маленьким. Хотя населения, если верить бабке, всего три с половиной тысячи. Но, мелкий в смысле людского поголовья, Варнавин брал пространством. Длинные улицы разбегались по всем направлениям, скрещивались под острыми и тупыми углами. Но зелени в избытке, прямо на улицах растут яблони и вишни.
Пока от автобусной остановки шли к бабкиному дому, я внимательно осматривалась. На Олега в этом отношении полагаться не приходилось, был он квелый и хмурый. Наверное, до сих пор переживает вчерашнее.
И где же здесь искать Босса? По дороге во мне вызревал план. Для начала — на почту, звонил он именно оттуда, а не с частного телефона, это Сисадмин выяснил. Потом… узнать, есть ли тут гостиница и придумать легенду для вопросов — такую легенду, чтобы гармонировала с основной, про покупку дома. Также выяснить, а не уезжал ли отсюда Юрий свет Михайлович. Значит, подружиться с кассиршей на автостанции… если только он не уехал отсюда с кем-нибудь на машине. Не забыть о скорости циркуляции сплетен — о моих расспросах мгновенно станет известно всем, в том числе и милейшей Валентине Геннадьевне. Кстати, и она может принести информашку на хвосте. Наверняка ведь с подругами на лавочке лясы точат. Жизнь скучная, сенсорный голод… Не вредно покрутиться и в магазинах, поговорить с продавщицами.
И все равно это иголка в стогу сена. Я сейчас охотно обменяла бы все сетевые возможности на дружбу с начальником местной милиции. В два счета бы узнала.
Как поступила бы любимая моя литературная героиня — Миледи? Вскружила бы голову доброй половине городка? Увы, на это у меня нет ни желания, ни времени. Фомич вполне прозрачно намекнул, что денька через три-четыре меня навестят и потребуют отчета.
…Обреченный на продажу дом мне полюбился с первого взгляда. Все бабка сказала верно, симпатичный домишко. Следовало бы, конечно, подкрасить, подправить покосившуюся телевизорную антенну, помыть окна… Я спохватилась. О чем думаешь, Нонова? Ты что, серьезно собралась бежать от суеты столичной?
Бабка хлопотала возле нас, показывала где умывальник, где наша комната, побежала ставить чайник (выяснилось, что газа у нее нет, готовит на электричестве). Потом она потащила меня в сад, хвастаться огородными успехами. Я покорно терпела. Мысленно повторяла по-японски 'ос', что и означает — терпение. Накликала — меня ужалила оса. Больно и неприятно. Хотя и не смертельно.
Когда, наконец, Валентина Геннадьевна оставила нас в покое, я серьезно поговорила с Олегом.
— Значит, так, — поймав его сонный взгляд, я вообразила себя гипнотизирующей королевской коброй. — Давай сразу договоримся. Из дома ты без меня не выходишь. Вообще. Во-первых, для нашего дела в этом нет никакого смысла. Найти и уговорить Юрия Михайловича — моя работа. Во-вторых, людям лысого надо максимально осложнить задачу. На улице им очень просто взять тебя тихо и потом всех шантажировать. В доме — без шума не получится. И баба Валя раскричится, и соседи прибегут. В-третьих, ты отличаешься удивительной способностью влипать во всякие неприятности. Успела убедиться. И мне еще не хватало отвлекаться от главного, вытягивая тебя из передряг. Уяснил?
Олег сделал неопределенное движение головой, из которого можно было заключить все, что угодно.
— Итак, ты дал мне слово, — подытожила я. — Прекрасно. Отсыпайся, читай свою фантастику, ешь варенья — эта варнавинская бабуся столь же щедра, как и мышкинская. А я пойду на первую разведку.
