ребята стоят на страже?!
А вот такие: голодные, яростные, прыгающие отовсюду! Спасайся, кто может!
– Огнеплюи хватай!
Ага, только где они? А эти твари уже туточки, да крупные какие, некоторые Шалуну по пояс! Чешуя на них переливается, махонькие глазки злобно блестят, по клыкам уже стекает чья-то кровь. Так всегда бывает, это их обычный манёвр: прыгать, кусать, отскакивать и снова кусать. И так до тех пор, пока жертва не обессилит от боли и потери крови.
Топча машинки, Гарри побежал к своему огнеплюю, который оставил прислоненным у стены. Знал, что почти наверняка не успеет, а все-таки побежал. А что еще прикажете делать?! Не ждать же, пока эти твари сожрут тебя!
Он уже был в двух шагах от огнеплюя, когда одна саблезубка прыгнула навстречу. Шалун машинально швырнул в нее первое, что попалось под руку, и только потом сообразил, что это был пультик управления ошейниками! Чтоб тя террористы подорвали, вот же облажался!
Тем более, саблезубка на пультик и внимания не обратила, только головой мотнула, уворачиваясь. Пластиковый корпус заскользил по полу и ткнулся прямо в ноги Брюс-Рабу.
Всё! Кранты! Этот - крепкий орешек, его не запугать. Если еще догадается, как снять ошейники…
– Освобождай! - завопил позади Безум-Раб. - Давай, освобождай нас, чего ждешь!
Ну погоди, тухляк, дай только уцелеть! Я тебе покажу 'освобождай'!
Саблезубка наконец прыгнула. Но еще в воздухе в нее врезался Брюс-Раб, повалил, вцепился в чешуйчатое горло голыми руками. Они катались по полу, она - истошно визжа, он - молча, только выступали под грубой кожей напрягшиеся мышцы.
Гарри спешно подобрал пультик и подхватил огнеплюй. Огляделся: кое-кто из сантаклаусов тоже успел к оружию и теперь вовсю поливал пламенем мерзких тварей. Жаль, некоторым не так повезло, но о них Шалун подумает потом, а сейчас…
– Устроим им пустынную бурю! - завопил он, направляя струю огня в Брюс-Раба и саблезубку. - Давай, ребя!
Потеха вышла что надо - лучше, чем с гонками! Святой Дисней был бы доволен!
Рабы
– Не шевелись. Полежи спокойно.
Детский голос хнычет:
– …болит!
– Потерпи. Скоро пройдет. А станешь вертеться - еще хуже будет.
– …больно!
– Тише, тише. Давай-ка, я расскажу тебе сказку.
– А что такое 'сказка'?
Рабы лежат чуть поодаль: в бывшем зале ожидания места хватает для всех. Непонятно, как он уцелел, и непонятно, почему другие 'племена' не устроили здесь свое убежище - с белдомом президента, с загонами для рабов и прочим. Может, потому, что слишком уж велик зал, слова здесь разносятся далеко, звучат гулко… как в старом доме, из которого все съехали.
– Они не знают, что такое 'сказка', - прошептал Безум. - Господи!..
– Лежи, не дергайся, - Миль мягко опустил руку ему на плечо и кивнул Джесси, мол, продолжай. Неясно, видела ли она его кивок в полумраке, но это и неважно. Джесси знает, что делает.
– Сказка - это такая история. Которой взаправду не было, но которая…
– Глупо. Если не было - тогда зачем врать? - спросил Норм. Голос его казался тусклым… мертвым.
Миль очень надеялся, что мальчика удастся выходить, хотя после укусов саблезубок выживает один из десяти. Хорошо хоть, дети позволили рабам ухаживать за Нормом, а Джесси на позапрошлом переходе наткнулась на аптеку, в которой и обнаружила нужные лекарства. Джесси - она легла в криованну позже, чем прочие, и к тому же была когда-то врачом-педиатром. Только сама вот детей иметь не могла. Потому и отправилась в 'заморозку' - надеялась дождаться отмена закона о клонировании.
Дождалась.
– 'Зачем'? Так интереснее. Ну, слушай. Давным-давно в одной далекой стране жил-был маленький мальчик. Родителей у него не было, только старая бабушка.
– Эй! Что такое 'родители'? И что такое 'бабушка'?
– Как они могут не помнить этого? - изумленно прошептал Безум. Сейчас он позабыл и про собственную боль, и про то, что вытворял с ним утром Гарри Шалун. - Как они могут не помнить?!
– Могут, - скупо проронил Миль.
Безум замолчал. Думал? Или заново переживал сегодняшнее утро?
…Со дня нападения саблезубок прошла неделя, в течение которой сантаклаусы находились в непрестанном движении. Саблезубки, конечно же, следовали за племенем по пятам и лишь выжидали подходящего момента. Это у них обычная тактика: жертвы после атаки, как правило, не долго протягивают, обессиливают, и тогда-то твари берут свое. Сантаклаусы за неделю лишились двоих, погибших от ран… Вполне возможно, что Норми станет третьим.
А Безум - четвертым.
…Гарри, разумеется, не забыл его выкрика 'Освобождай!' Просто не торопился с местью - да и некогда было, всю неделю племя уносило ноги от саблезубок: рабы волокли кладь и раненых, сантаклаусы - огнеплюи, готовые в любой момент отразить очередное нападение. Правда, твари так и не атаковали; убедившись, что с племенем легко не разделаться, они ушли. Вовремя - еще сутки, и сантаклаусов можно было бы перерезать, как слепых котят: все выдохлись настолько, что даже не оказали бы сопротивления.
И тогда-то Шалун припомнил Безуму всё.
Кое-кто (Миль - в числе прочих) удивлялся потом, что Безум выжил и не сошел с ума. Гарри умеет вытворять с помощью пультика многое, очень многое - и сегодня он был в ударе. Одни его 'розгалики' чего стоили!..
Впрочем, Шалун не убил Безума сознательно: сейчас, когда племя в таком тяжелом положении, это невыгодно, да и жизнь иногда мучительнее, чем смерть, - что Гарри уже усвоил. Безум - тоже усвоил, наверняка.
Глядя на его блестящие во тьме глаза, Миль попытался понять, что же удерживает новичка от смерти или от сумасшествия. Неужели одна только ненависть?
И о чем он размышляет, глядя в потолок? Вспоминает то, что увидел за эту неделю, - новый, 'дивный' мир? Пожалуй, ничего нового: стереофильмы, посвященные возможным катастрофам будущего, не раз демонстрировали подобное. Да и не так уж всё разорено, как могло быть. Более того, в двадцати случаях из ста разорения причинены стихией, в остальных - детьми, во время игр или сражений за территорию, за продуктовый склад, за криованны…
Миль не стал рассказывать об этом Безуму, новичка и так сильно впечатлило то, что он узнал о новых временах.
– Значит, они забывают.
– Что?
– Говорю, они со временем забывают о детстве, - прошептал Безум из темноты. - Про родителей, про сказки… но ведь не все они из сиротских приютов, так?
– Так, - нехотя признал Миль. Хотя… рано или поздно новичок все равно догадался бы.
– Сколько им лет, Миль?
– Не знаю.
– Перестань! Может, ты не знаешь возраста каждого, но ты понял, о чем я спрашиваю, верно?
– Да, - сказал он после долгой паузы. - Ты прав. Они живут… намного дольше, чем должны были бы. И они… не взрослеют. Ни здесь, - Миль постучал себя по лбу, - ни физически. Ни один не достиг половой зрелости. Они - дети. Вечные дети. Адамы и евы до грехопадения, если хочешь. Они не вкушали от дерева Добра и Зла.
– А вот от дерева Вечной Жизни, похоже вкусили.
– Да, и это меня пугает. У них не было своего Змея, который бы проклял их временем и старением.
