Иногда я думаю, всё началось именно с нас - с тех, кто лег в криованны. Именно тогда что-то сдвинулось в мире. - Казалось, Миль говорит не для Безума - для самого себя. - Что-то очень важное надломилось, выгнило из середины. Наша страна не успела стать для этих детишек Змеем. И в результате, как видишь, мы оказались в рабских ошейниках… в полуразвалившейся хижине дядюшки Сэма!
– Они не дети, Миль!
– Что, прости?
– Они не дети! Посмотри правде в глаза, вы все - посмотрите! Это совершенно другие существа, в них не осталось ничего от детей… даже от людей почти ничего не осталось.
– Ты ошибаешься. Просто ты привык к другим детям - а я вырос в бедной семье и помню своих приятелей по улице. Не слишком-то они отличались от нынешних; разве только жили не так долго.
– Хочешь стать для этих Змеем-искусителем? Или искупителем-мессией: на крест, но все чужие грехи унести с собой? - Безум усмехнулся, прорезав темноту кривой улыбкой. - Боюсь, ни черта у тебя не получится.
– Посмотрим… А чего бы хотел ты?
– Справедливости, - прошептал Безум уголком окровавленного рта. Едва подсохшая рана вновь открылась, но он не замечал этого, рассеянно вытер рукой черную струйку и повторил: - Справедливости! И - начать всё с начала. Но без этих… чудовищ.
Безум закрыл глаза. Он представлял себе, как восстановит правильный порядок, как вернет всё на свои места.
О да, этот их Святой Дисней будет доволен, вполне!
Глава третья
Сантаклаусы
Ньярк с последнего раза ничуть не изменился. Разве что исчезли некоторые небоскребы - наверное, бенладды постарались. Эти твари, насколько знал Гарри (сам-то он ни одного не видел), обычно приходили откуда-то из-под земли и за неделю-другую превращали в пыль даже бетон; особенно же охочи были до стекла. Их амерзонки так и ловят, на стекло. Сантаклаусы, пока шли по Ньярку, уже несколько раз видели эти ловушки, но все оказались пустыми…
И еще, конечно, в городе было чересчур много других племен. Шалуну доводилось наведываться сюда не только во время Лимбийских Игрищ - в такие дни Ньярк казался мирным и уютным местечком… нынче же он напоминал логовище растревоженных вампатов. Оно, конечно, распоследний дурень знает, что в Ньярке, тем паче во время Игрищ, применять оружие запрещено, да и вообще в открытую наезжать на другие племена нельзя. Но тот же таки распоследний дурень в курсе, что кроме прямых наездов существует много способов испортить жизнь своим будущим конкурентам.
Конечно, амерзонки строго следят за порядком и соблюдением Демституции. Весь Ньярк - ихняя территория, и хоть амерзонок меньше, чем всех племен, вместе взятых, в этом-то и загвоздка. Племена никогда не будут 'вместе' - и поэтому амерзонки управляются с Ньярком и диктуют свои условия.
По правде сказать, Шалуна, как и многих других президентов, такой расклад вполне устраивал. Ньярк - слишком уж большая территория; конечно, богатая, но и опасная. Его удерживать - то еще свербилово для головы. Опять же, кому доверить судейство Игрищ? Своим таким же? - вдруг смухлюют?! А амерзонкам смысла мухлевать нет: они в Игрищах не участвуют, за Приз не борются. Им главное, чтоб порядок был. К каждому племени приставляют по три-четыре мобилизированных девчонки, причем Гарри так и не удалось разузнать, как именно они между собой мобилятся (тем более - на этакие-то расстояния!). Миль-Раб бормотал про 'тилипатию' какую-то, но толком ничего не разъяснил, а амерзонки, ясное дело, помалкивают..
Они и теперь идут молча, две рядом с Гарри, две - позади сантаклаусов. Патрулируют. Наблюдают. Если вдруг что - сразу доложат своей предводительнице. И меры примут - мало не покажется!
'Ну и пусть', - думает Шалун. Нарушать Демституцию он не собирается и сантаклаусам велел, чтоб вели себя как полагается. Потом, если выпадет случай, пару-тройку веселостей кой-кому из конкурентов они устроят, но сперва…
Сперва - навестить Шаманку. Снять заклятье Великого Облома, спросить о будущем, посоветоваться.
Улица выводит их на лысый взгорок, свободный от домов. Отсюда виден залив, весь в белых пятнах отчаяк; из воды по-прежнему выглядывает венец Рогатой Богини и ее рука с порцией мороженого. Если верить легендам, только Президент всея Земли сможет заполучить это мороженое; Гарри, конечно, на такие байки не ведется. Мороженое-то не настоящее, а из бетона или камня - а если б даже превратилось в настоящее, сколько ж дней надо будет его есть?! Бред! Сказочки!
До дворца Шаманки отсюда рукой подать. Позади недовольно ворчит Приблуда. На всем пути к Ньярку он вел себя тише воды, ниже травы - то ли выжидал подходящего случая, то ли в самом деле подзавял. Дорога на Игрища была долгой - и потрудней, чем в прошлые разы: с одной стороны, хватало стычек с опасными тварями, с другой - случилось несколько 'горячих' встреч с чужими племенами. От бэтменов вообще едва сбежали, хорошо хоть, оказались в пределах территории амерзонок, где 'вечный мир' и 'конфликты запрещены' - тем и спаслись.
Теперь, когда стало поспокойней, Приблуда снова принялся подкладывать под Гарри бомбы. Поселили их по решению амерзонок в 'Х'тоне' - Приблуда бухтит, мол, несправедливо! Других, мол, на лучших этажах или поближе к месту Игрищ, а тут!.. Пошли к Шаманке - опять недоволен: на кой, мол, таскаться к этой рабыне?!.. разве она чего толкового скажет?!
Само собой, шепчет он это украдкой, чтоб не услышали амерзонки, но свои-то, конечно, разбирают его трёп. И поневоле задумываются: может, Приблуда в чем-то прав?
Ну, насчет Х'тона, конечно, никогда не угадаешь. В нем амерзонки селят почти все главные племена; это уж которых поплоше - в других местах. А этажи - ну что этажи? Кого-то выше, кого-то ниже - совсем еще ни о чем это не говорит!
Шаманка… здесь другое. Кто видел - понимает, кто не видел… увидят.
Потому как пришли уже.
…Дворец Шаманки был громадным и чудным, с каменными зверюгами вдоль лестницы, массивными дверьми и гулкими коридорами. Стены блестели небитым стеклом, что заставляло Гарри всякий раз вертеть по сторонам головой и сожалеть об огнеплюях, оставленных у входа по требованию амерзонок. В конце концов, ему не очень-то хотелось столкнуться нос к носу с бандой голодных бенладдов, и даже мысль о том, что дворец простоял целехоньким не один сезон, слабо утешала. По правде-то сказать - не утешала вовсе!
Так вот, о стеклах вдоль стен. За блестящей, отражающей фигуры сантаклаусов поверхностью хранилось множество разновсяких штуковин. Некоторые казались никчемушными и бессмысленными, некоторые напоминали огнеплюи или другие вполне толковые вещицы, а некоторые… Ох, воля б Шалуна - прошелся бы он по ним пламенной струей! Было в них что-то такое, что заставляло Гарри содрогаться, пробирало до костей, вызывало в памяти какие-то образы, слова, лица… За несколько своих походов к Шаманке Гарри уже накрепко запомнил, где именно лежат те вещи, и теперь, проходя мимо них, ускорял шаг и старался смотреть прямо перед собой.
Помогало, по правде сказать, не очень. Память, как желудок, когда съешь чего-нибудь несвежего, сама начинала урчать и бурлить, голова наливалась тяжестью… Если бы не необходимость посоветоваться с Шаманкой…
'Нет, - подумал вдруг Гарри. - Эти штуковины… они зовут меня, притягивают'.
Он бросил взгляд направо, где, по ту сторону стекла, обычно сидел неуклюжий плюшевый медвежонок. Чем-то он был похож на саблезубок, но не из-за этого сердце Гарри колотилось как бешеное всякий раз, когда он смотрел на медвежонка.
