месяц не было дома! Я в круиз ездил вокруг Средиземки. — В круиз? Ну, тогда понятно. А я думал, у тебя крышу снесло или ты ядрену бомбу у кого украл. Больно уж борзо политику вел. Слушай, ты извини, тут меня соседи на переговоры приглашают, наверное, все из-за тебя. Я позже с тобой свяжусь. Следствие велось быстро, солдаты нового министра обороны Лукогорева привозили заговорщиков пачками и еле успевали распихивать их по и без того переполненным камерам Тайной канцелярии, как поступала новая партия предателей. Следователи не спали сутками. Но часть заговорщиков во главе со сбежавшим Малютой окопалась в Сосновоостровске, пришлось город окружить и во избежание лишних жертв брать предателей измором. Последним на допрос привели бывшего министра культуры. Старик за время следствия явно сдал, впрочем, и премьер Пасюков, возглавлявший следственную комиссию, здоровяком не выглядел. Оно и понятно: два года в тюрьме, пока я наслаждался круизом. Слава Мне, что расстрелять не успели! Премьер прокашлялся:
— Давай, Пал Палыч, рассказывай, как до такой жизни докатился, как нашему Божественному решился изменить? Культурный министр не отвечал, лишь беззвучно шевелил губами. — Как же ты ворам уподобился, типа советника по науке? — укоризненно продолжал Пасюков. — Он-то тот еще проходимец, а ты — заслуженный человек, наградами отмечен. — А что толку с этих наград?!! — вдруг по-бабьи, фальцетом вскрикнул бывший министр. — Их на хлеб не намажешь! А жизнь-то проходит! — И ты решил сам себя наградить, — констатировал Пасюков. — Дворец себе за счет средств культуры построить? Бога ты не боишься, Палыч… — Есть с кого пример брать, — неожиданно возразил министр. — Не на нашего ли Божественного работала столичная Академия целых полгода, забросив все остальные дела? И что им в награду? Премия в размере месячного оклада и благодарность в личное дело. А Божественному нашему баксы в конверте и круиз вокруг Африки…
Ну и змеюку я пригрел у себя на груди. А такой тихенький с виду был старикашка… Пасюков вопросительно глянул на меня, я в ответ лишь пожал плечами. Мои плотники уже почти закончили сколачивать эшафот на центральной площади столицы, палач деловито проверял веревки на разрыв, когда в дверь позвонили. Я глянул на часы. Полпятого утра. Ого! В такую рань в гости обычно не ходят. Неужели соседей залил? Я бросился в ванную, но там все было сухо. Подойдя к двери, я прислушался. Позвонили опять, на этот раз решительно и долго.
— Кто там? — осторожно спросил я.
— Открывайте, милиция!
— Какая милиция, зачем? Я не вызывал…
Договорить мне не дали, дверь слетела с петель под мощным ударом, в лоб мне врезалось что-то тяжелое и твердое, последнее, что я услышал, были крики: 'Всем оставаться на местах, ОМОН!' и почему-то жужжание принтера… Голова раскалывалась. Я с трудом открыл глаза и огляделся: серые стены, на окнах решетки, длинный топчан в полкомнаты. Что это? Где я? Где, где, в Игре… Не иначе, опять мой разведчик в какую-то передрягу вляпался. Не до него сейчас, надо страну от смуты спасать, предателя Малюту арестовывать… Я попробовал снять маску, но маска не снималась. Точнее, ее не было. Не понял, в чем дело? Неужели реальная жизнь? Но это нереально! Рядом что-то зашевелилось. 'Что-то' оказалось здоровенным мужиком с сильно опухшей физиономией. Мужик глянул на меня, дыхнул перегаром и громко расхохотался: — Ну, брат, и видок у тебя! Я опустил глаза и с ужасом обнаружил на груди своего белоснежного в прошлом костюма огромный отпечаток казенного сапога. Размер 45-й, не меньше. К тому же правый лацкан моего одеяния был заляпан какими-то бурыми пятнами. Я ощупал рукой лицо. Над правой бровью болело и было влажно. Глянул на ладонь — кровь. Настоящая кровь, это уже не Игра… В коридоре загремело, дверь камеры открылась, и в проеме нарисовался натуральный рассейский мент в сержантских погонах. — Мамичев. Есть такой? Давай к следователю на беседу. Менты довольно быстро врубились, что дверь мне выбили зря и костюм попортили без особой надобности. Анонимный звонок оказался ложным: я никак не мог быть похитителем бизнесмена Айванесова и требовать за него выкуп. У меня было стопроцентное алиби, выражавшееся в круизе вокруг Африки на комфортабельном скоростном лайнере. Путевка, авиабилеты лежали тут же на столе вместе с пачкой фотографий, где я в обнимку с Маринкой на фоне пальм. И дата, между прочим, есть. Но ведь кто-то позвонил в милицию и сообщил мой точный адрес.
В это время в стену постучали:
— Мужики, телик включите, там про Айванесова показывать будут. Менты отстали от меня и расселись перед телевизором. Сначала показался колокол, качающийся туда-сюда, потом нарисовалась физиономия ведущего, невысокого мужичка с ехидной улыбкой и микрофоном. — В эфире программа 'Набат'! — обрадовал он. — Новость дня: освобожден предприниматель Айванесов, за которого неизвестные преступники неделю назад потребовали выкуп в сто тысяч долларов. Похитителями оказались деловые партнеры Айванесова, предприниматели Карапетян и Коровин. На первом же допросе похитители, державшие Айванесова в подвале загородного дома, заявили, что он их 'кинул' на указанную сумму и они всего лишь хотели получить свои деньги назад. Камера показала задержанных за решеткой: здорового мужика с огромным клювом явно кавказского типа и мелкого хлюпика в очках. К моему удивлению Коровиным оказался именно клювастый. — Тогда объясни, объясни нам, — настаивал 'злой' следак. — Откуда это у тебя в принтере оказалось?
На стандартном листе А-4 крупным шрифтом было напечатано требование принести выкуп за господина Айванесова в полночь на местное кладбище. — А хрен его знает откуда! Я же русским языком объясняю, не знаю я ни Айванесова, ни того, что его похитили. Я в круизе был месяц, только вчера приехал. И принтером этим никто месяц не пользовался, только когда ваши костоломы из ОМОНа ворвались, мне показалось, что он заработал… — Тогда послушай, — предложил 'добрый' следак и вставил в магнитофон кассету с 'наводкой' на мою квартиру. — Тебе этот голос не знаком? Мне ли не знать этого голоса?!! Это ведь я его придумал: густой, мощный, чуть хриповатый голос с примесью северного 'оканья', голос бывшего начальника моей Тайной канцелярии Малюты. Но этого не может быть! Как он мог позвонить в милицию, его же не существует! Я не узнавал своей столицы. По улицам и площадям бродили толпы горожан. Я увеличил карту до предела и прочел лозунги митингующих. В основном это были призывы типа: 'Долой войну!' и 'Божественный с нами!' Но часть манифестантов несла иные лозунги: 'Война до победы!' и 'Бога нет!' Порой толпы встречались, и в местах их встреч начинались потасовки. Мои городовые сбивалась с ног, лупя манифестантов резиновыми 'демократизаторами', переполненные участки не вмещали задержанных. Я подумал, снял с фронта пару полков и щелкнул 'мышкой' по столице. Хватит демократии, пора вводить комендантский час.
В этот момент позвонил подполковник Кудасов, которому я поручил блокаду Сосновоостровска. Отличный офицер! Это он придумал окружить родной город Малюты железной дорогой и гонять по нему бронепоезда. Никуда теперь предатель не денется, жителей только жалко, они-то за что страдают. — Мой Божественный! — отдал честь подполковник. — Изменник Малюта готов сдаться, но перед этим просит выслушать его. Я плотоядно ухмыльнулся. Спекся предатель? Только бы не придумал пулю себе в лоб пустить, он мне живой нужен. Для допроса с пристрастием и открытого судебного процесса. Пусть мой народ узнает, как Малюта осмелился настучать на Божественного в милицию. Я надел маску, вселился в парламентера и двинулся в сторону Сосновоостровска.
Объяснять шефу, что я не справлюсь с этой работой за две недели, было очень трудно. Он и так считал меня немножко чокнутым, а представляете, что он подумает, когда я объявлю, что по случаю всеобщей мобилизации две трети мужчин из моей Академии наук призваны на фронт? Седьмая бригада, здоровенные санитары, смирительная рубашка и уютная палата в здании с желтыми стенами. В дурдом мне не хотелось, терять работу — тоже. Пришлось соглашаться. Эта троица во дворе мне сразу не понравилась. Нет, я ничего не имею против компашек, распивающих пиво за дворовыми столиками, но эти трое как-то неправильно сидели: пива не пили, анекдотов и баек не травили. Кого-то ждали. Внутренний голос подсказал, что ждут меня, и он не ошибся. Я не успел дойти до подъезда, как меня окружили и довольно бесцеремонно оттеснили к беседке.
— Слушай сюда, братан, — процедил самый высокий из троицы, бритый здоровяк в кожаной куртке. — Ты это, перестал бы бочку катить на министра финансов.
— Какого министра? — пролепетал я. — Брось дуру валять! — пригрозил здоровяк, доставая из внутреннего кармана складную дубинку. — Сам знаешь какого. Пусть работает мужик на своем месте, у нас с ним дела, понял? Возражать я не решился. Троица степенно скрылась за углом. Я стоял, как доской
