— Второго не трогайте, — сказал Маллон, — всыпьте плетей и верните в рудник. А это, — он взял веревку у Медарха из рук и смотал на локте, — я покажу Сати.
— Такая же демоница, — буркнул начальник охраны себе под нос.
Маллон предпочел не услышать.
Солнце поднималось вверх стремительно, и уже началась влажная душная жара, к которой Маллон так и не привык за десять лет.
Как не привык и к Стене, загораживающей половину неба. Примостившаяся у ее подножия одинокая крепость казалась ласточкиным гнездом. Первое время Маллон совсем не мог спать — двадцать стадий застывшего камня, вздыбившиеся над крошечной крепостью, сводили его с ума. Но в раскопе у самого основания Стены сплелись целых три золотых жилы — источник благополучия для многих поколений Маллонидов. Хотелось в это верить.
От дальней казармы к ним спешил кривоногий однорукий солдат. Маллон помнил его целым — вечность назад, еще до Гавгамел.
— Сбежал! — негромко крикнул ветеран, подбежав достаточно близко. Поправил кожаный доспех, сползший с изуродованного плеча. — Раб сбежал!
Медарх сплюнул себе под ноги. Наверное, подумал, что стоило повесить обоих сразу.
— Кто был на карауле?
Пока солдат докладывал подробности, Маллон задумчиво крутил в руках веревку. Куда отсюда можно убежать? Крепостная стена в четыре человеческих роста широкой дугой окружает рудник и полсотни домишек. Торцевые башни вмурованы в Стену. Ворота всегда заперты, и в одиночку их не открыть. Так куда же?
Раба звали Акура. За неповиновение его секли уже десяток раз, а теперь собирались повесить. Он был последним хозяином крепости до Маллона.
— Это всего лишь раб, — отмахнулся наместник. — Забудь о нём — сколько он там просидит? Давай лучше устроим охоту. Ты совсем заскучал здесь, доблестный Маллон! Представь только: возьмем дюжину слонов, пять сотен загонщиков, а твоим десятникам я подберу лучших скакунов. Это будет добрая охота. Настоящему воину нужна тигровая шкура, добытая своими руками!
Андрагупта развалился на цветных подушках перед низким столиком, уставленным фруктами и узкогорлыми кувшинами. Чалму наместника украшал рубин, достойный сокровищницы императора. Мальчик-слуга пальмовым опахалом гонял туда-сюда тяжелый пропаренный воздух. Широкий балдахин создавал иллюзию тени.
Маллон стоял под открытым небом и, щурясь до рези в глазах, пытался получше разглядеть крошечную человеческую фигурку высоко-высоко на Стене. Солнце стояло в зените, и получалось, что смотришь почти на огненный диск. Как ты туда забрался, сумасшедший Акура? Хочешь оседлать лошадей Фаэтона? Сколько часов выдержат твои тщедушные мышцы? О чем ты успеешь подумать, когда, раскинув руки как птица, полетишь вниз?
— А хочешь, я пришлю тебе новых рабынь? Милостью вашего Ареса, из новых земель на востоке идёт караван за караваном. По мне, цена на этих желтолицых женщин не вырастет слишком высоко. Что может стоить женщина, которую не отличишь от мальчика? Впрочем, не поймешь, пока не попробуешь, а, Маллон? Я прикажу купить из ближайшей партии пять… нет, семь рабынь. А ты отдашь мне Сати.
Маллон только поморщился. Какой длинный день…
Солнце наконец устало и розовой выжатой губкой опустилось к западу. Ворота захлопнулись за кортежем наместника — Андрагупта никогда не оставался в гарнизоне на ночь и спешил вернуться в свой дворец до темноты.
Собаки гоняли по плацу тощих кур. Из провала рудника плыл звон, складывающийся из ударов семи сотен кирок о неподатливый камень. Смуглокожие мальчишки, наследники великой Империи, играли у ручья в переправу через Инд. Трое плюхались в воду, изображая лодки Богоизбранного, и по их голым спинам остальные перебегали босыми ногами на другой берег. Шлёп-шлёп-шлёп. Будто кто-то хлопает в ладоши.
Маллон прислонился плечом к щербатой колонне. Когда он только начал обживать это дикое место, то наивно полагал, что достаточно выстроить дома полукругом к глазной площади, и чтобы мрамор, и чтобы портики, и колоннады, и статуи богов… Ты не в Пеллах, Маллон. Не сосчитать, сколько тысяч стадий отделяет тебя от родного дома. Путь сюда занял двадцать лет. Не обманывай себя — ты никогда не вернешься обратно.
— Если хочешь, я прочту тебе эти узлы.
Голос мягкий, с чужеродным придыханием. Она говорит уже почти без акцента…
Маллон протянул руку назад, но поймал лишь ускользающую из пальцев ткань.
— Я сегодня чуть не повесил твоего отца. А теперь он забрался на Стену.
Горький смешок.
— Не стоит беспокоиться о нем, раз он всё равно умер в твоих мыслях.
Не слишком ли много позволяет себе рабыня, вяло подумал Маллон. Он уже давно понял, что ничего не может с ней сделать.
— Читай.
Сати встала рядом и расправила веревку на бортике балкона. Солнце зацепилось краешком за Стену. Высоко на незаметном уступе скалы мелькнуло светлое пятнышко. Маллон представил, как Акура свесил ноги вниз и взирает на свою крепость, своё плененное племя, своих поработителей. Вечерний ветер развевает редкие волосы, теребит бороду и усы, треплет складки одежды.
Старик не свалился со скалы ни в тот, ни на следующий день. Его светлые одежды были видны отовсюду. Иногда он медленно переползал к водопаду — жалким струйкам, струящимся по Стене вниз, в крепость. Иногда забирался чуть выше, иногда спускался почти на расстояние полета стрелы. Почти.
Сухие горные растения показывали ему щели в камнях. Как и все жители племени, Акура привык лазить по скалам с детства. В отличие от тучных радж провинций, лежащих к юго-западу, он не был сказочно богат. Не было и дня — в той, прошлой, свободной жизни, — когда бы ему не приходилось работать наравне со всеми остальными.
Цепкие пальцы легко удерживали невесомое тело. Кое-где в расщелинах можно было найти съедобные ягоды. Беспечные птицы вили на Стене гнёзда, считая, что здесь они в безопасности. Зря. Никто и нигде не может чувствовать себя в безопасности. Когда Акура позволял себе разорить кладку, то мысленно просил у птиц прощения.
Из веревок, которыми его так неумело связали эллины, старик сплел себе люльку, чтобы не упасть во сне. Он закрепил ее, забив осколок камня клином в узкую прореху между тёмными шершавыми плитами. Блестящие разводы на поверхности скалы складывались в сложные узоры. Здесь жила выходила наружу.
На седьмой день Акуру попытались снять. Трое жилистых эллинов, помогая друг другу, медленно поползли вверх. Они использовали короткие кинжалы там, где не могли ухватиться пальцами. Несмотря на брань надсмотрщиков, соплеменники Акуры замерли, запрокинув головы. Три точки медленно поднимались к одной.
Старик медлил. Сначала он сместился в сторону, потом осторожно поднялся вверх и еще вверх. Когда эллины почти добрались до его люльки, Акура, к этому моменту зависший на полстадии выше, мысленно попросил у них прощения. Расположился на площадке шириной в ступню и взвесил в ладони первый из приготовленных булыжников. Дурни связали себя друг с другом ремнями, поэтому отправились вниз одновременно. Хлысты надсмотрщиков работали не переставая.
Больше эллины не пытались добраться до Акуры. Зато однажды на рассвете он увидел, что больше не один. Четверо юношей поднялись к нему прямо из провала. Им пришлось для этого убить стражника, но они попросили у него прощения. Им удалось принести с собой несколько мотков веревки и даже железные клинья, с помощью которых на руднике раскалывают особенно твердые глыбы.
Теперь на самых сложных тропинках появились надежные подножки. Спуская друг друга на веревках,
