привычка есть что угодно, когда угодно и в каком угодно виде. Вообще-то простой греческий воин был вегетарианцем. Основу его питания составляла провизия, которую он нес с собой: мука, бобовые — горох, фасоль и чечевица, а также изюм, миндаль, оливки. Но что делать, когда всего этого нет в достатке? Не следует ли, сменив страну, цивилизацию, профессию, менять еще и образ жизни? В те далекие времена жители Балканского полуострова охотнее занимались пастушеством, чем земледелием. В районах, на три четверти покрытых горами, перед сельским хозяйством вставали проблемы посева и сохранения урожая, в то время как выпас овец и коз всегда был относительно простым и более доходным занятием. До вступления в войско большая часть македонян и их союзников питалась молочной и мясной пищей. Один из современных поселков высокогорной долины Струма, родина молочного йогурта, называется Говедарци, то есть «Волопасы», так что можно полагать, что в древности эта местность была практически целиком заселена пастухами крупного рогатого скота. Но, нанимаясь в армию, будущие солдаты, конечно, не могли привести с собой свои стада. Становясь воинами, они больше не потребляли ни молока, ни сыра. Они не могли больше жарить мясо, разве что по случаю жертвоприношений, реквизиций или щедрости военачальников, поохотившихся на оленя или кабана. Так же с трудом представляется, что им могла понравиться напичканная пряностями пища Египта, Вавилона или Индии. В ходе военной кампании быстро узнаешь, что голод — лучшая приправа.
Разумеется, существовала и другая дисциплина, отличная от дисциплины военной подготовки: это была дисциплина гарнизонов, зимних квартир, коротких затиший между большими сражениями. Нам известно, что в Вавилоне зимой 331/30 года, а потом и в других столицах бывшей Персидской империи воины должны были ежедневно тренироваться, чтобы не расслабиться и не погрузиться в наслаждения Востока: упражнения, маневры, смотры, торжественные построения сменяли друг друга. Чтобы воины не теряли форму, проводились «карательные» экспедиции против населения, провозглашенного мятежниками или грабителями, например, против скифов или степных кочевников, индийских ксудраков или оксидраков, касситов Луристана. В побежденных городах и колониях, отстроенных руками тех же воинов, оставались гарнизоны с дозорами и их сменой по предъявлении пароля. Каждый правитель, сатрап и военный наместник располагал личной гвардией, которая была тем послушнее, чем ближе к «солнцу» находилась, будучи в силу этого избавлена от необходимости тянуть обычную воинскую лямку. Парменион, старый полководец, казненный в Экбатане в ноябре 330 года, имел собственную стражу, как и Гарпал, бесчестный сатрап, в августе 324 года бежавший из Вавилона со своими собственными наемниками… и сокровищами. Порой в источниках проскальзывают сообщения, заставляющие улыбнуться. Таковы описания состязаний, тренирующих физическую силу и соперничество. Встречаются здесь черточки великодушия, как и нравоучительные истории, подобные следующей: «Простой македонский воин вел мула, груженного царским золотом. Животное изнемогло, и воин, взвалив груз на себя, сам понес его дальше. Когда царь увидел его мучения и разузнал, в чем дело, то сказал македонянину, уже собравшемуся снять с себя ношу: 'Не поддавайся усталости, но пройди еще немного до своей палатки: то, что ты пронес, будет твоим'» (Плутарх «Жизнь», 39, 3).
Вот волшебное слово[22]. Я мог бы также сказать, что это высшие кадры, военачальники, знатные македоняне, все те, кто напрямую зависел от царя. Слова со временем изменили свой смысл, и слово гегемон, буквально «тот, кто ведет», стало означать как знатных людей, так и полководцев, на которых царь возлагал часть своей власти. Но в Македонии были приняты другие титулы, нежели у нашей аристократии. Там человек не являлся знатным, то есть пригодным к командованию, только по крови или «по рождению» (таков первый смысл греческого слова eleutheros, которое переводится как «свободный», и слова eugenes, «хорошего рода»). Человек не являлся знатным, как у римлян, лишь потому, что был известен, nobilis, знатен или знаменит, ни тем более потому, что был богат или удачлив — одно из двух значений слова «счастливый», ни даже потому, что прославился отвагой или подвигами. Все эти черты были присущи македонской знати, особенно начиная с правления Филиппа II, который в период между 356 и 336 годами включил в ее состав и осыпал золотом множество греческих и варварских наемников, отличившихся отвагой и находчивостью. Но более всего следует отметить три ценные черты, присущие скорее личному, чем социальному и экономическому характеру данного института: щедрость, способность внушать доверие (или, как говорят в наши дни, используя английское слово, кредит) и, наконец, способность заставить признать себя. Именно так добивались самых высоких командных постов люди, которых в наше время сочли бы неуравновешенными, жестокими или пьяницами, начиная с самого царя. Из шести сотен «командиров» похода, чьи имена сохранила история, — они методически перечислены Г. Берве в его труде «Империя Александра в лицах» («Das Alexanderreich auf prosopographischen Grundlage», 1926) — мы отыщем едва ли с десяток таких, которые могли бы рассчитывать на милосердие в глазах наших блюстителей морали. Дело в том, что в этом войске знать не имела ничего общего с «природным величием», согласно определению Паскаля, но целиком зависела от «величия расположения». Критерии древних отличались от наших, и конечная цель македонского командования состояла вовсе не в торжестве добродетели, на стоический манер, не в торжестве, на персидский лад, правильного порядка, arta. Нет, по словам Демосфена, она всего лишь «боролась за власть и господство».
Главное качество царя и всех институтов, проистекающих от его особы, — это щедрость. Вождь должен быть щедрым в полном смысле этого слова, в классическом и современном вариантах одновременно. Это он дарует, он отдает и — подчас — он же и прощает[23] . Он завоевывает земли, сокровища, женщин, стада, чтобы потом их распределить. Слово, означающее по-македонски «обычай», nomos, и в греческом языке сделавшееся «законом», восходит к древнему индоевропейскому корню nem- (сравните немецкий глагол nehmend), означавшему одновременно «брать» и «давать», «распределять», «разделять». Мистически связанный с царем, великим провидцем и распределителем побед, командир воинского подразделения должен делить с ним свои хлеб, вино, кровь и, если царь попросит, и свое ложе, как он сам разделяет со своими людьми испытания, пищу и добычу. Филота, командующий конницей гетайров, «пользовался большим уважением среди македонян. Его считали мужественным и твердым человеком, после Александра не было никого, кто был бы столь же щедрым и отзывчивым» (Плутарх «Жизнь», 48). Командир принадлежал к «истинной» касте, касте воинов, гетайров, от слова hetas, «истинный, подлинный», такой касте, куда принимали с помощью ритуальных испытаний. Он был другом, товарищем, сотрапезником, компаньоном других военачальников. В принципе царь являлся лишь primus inter pares, «первым среди равных», выделяясь своей инициативностью и непомерными расходами. Первоисточники о походе Александра полны рассказами об удивительной щедрости, о людях, отказывавшихся от всего и подававших пример другим, поскольку в этом заключались их долг, честь и обязанность. «Несмотря на то, что при выступлении Александр располагал столь немногим и был так стеснен в средствах, царь прежде, чем взойти на корабль, разузнал об имущественном положении своих друзей и одного наделил поместьем, другого — деревней, третьего — доходами с какого-нибудь поселения или гавани. Когда, наконец, почти всё царское достояние было распределено и роздано, Пердикка (один из лучших стратегов и гвардейцев, будущий регент Македонии) спросил его: 'Что же, царь, оставляешь ты себе?' — 'Надежды!' — ответил Александр. 'В таком случае, — сказал Пердикка, — и мы, выступающие вместе с тобой, хотим иметь в них долю'. Пердикка отказался от пожалованного ему имущества, и некоторые из друзей Александра последовали его примеру» (Плутарх «Жизнь», 15,
